Маскарад Вампиров: Противостояние.

Сай дышал и дергался, как если бы его удерживали; по лицу прошла короткая волна превращения, на мгновение исказив его, руки и ноги как будто пульсировали, вытягиваясь и сокращаясь.  — Не трогай… — зашипел он сквозь плотно сжатые звериные зубы, пока они пытались втянуться обратно в еще человеческий рот. Наруто смотрел, как завороженный — никогда не видел превращение Сая таким медленным, он перебрасывался всегда мгновенно. — Ее не… трогай. Или я… Руки Сакуры, полностью черные, настолько далеко она позволила зайти обращению, отдернулись от его груди, словно ее обожгло.  — Или ты — что? — тихо потянула она, почти не размыкая губ. Наруто осторожно отстранился ей за спину — в случае чего, успеть перехватить смертоносный удар и надеяться, что балкон под ними не рухнет вниз. Она тяжело, яростно вздохнула, перебарывая боль и гнев: — назови мне хоть одну причину, почему мне не нужно ее убивать.  — Она… не… Наруто не расслышал — короткие всхрипы Сая резко заглушил жуткий звук, и Хинату снова сломало пополам; из ее горла хлестала кровь, Саске плотно прижал ее к себе, удерживая, настолько она обмякла. Она брезгливо сплюнула, пробубнив во внезапно оглушительной тишине:  — Гадость. И вдруг Сакура навалилась на него спиной, резко отпрянув от Сая, не ожидая, что он сзади, но как будто сама этого не заметила; у нее задрожал голос:  — Да ты хоть понимаешь, что она пыталась сделать?! А если бы у нее получилось?! Если бы сработало?! Ты же не представляешь, каково это! Как будто тебя насмерть привязывает, ты ни о чем больше думать не можешь, и даже при попытке сопротивляться, уйти, хоть как-то — тебе что-то не дает, как невидимый поводок! Лишает воли, подчиняет!.. Сай перестал конвульсивно превращаться, полностью вернувшись к человеческому облику, и только глаза еще сияли двумя янтарными плошками с огромными, черными зрачками, резко сократившимися почти в точку, когда он тихо-тихо, слабо отвернувшись от нее, выдал:  — Как… у меня… с тобой?  — Сай! — рявкнул он, — пасть закрой! — он не поверил своим ушам; боже, как он хотел, чтобы Сакура этого не слышала. Но нет — Сакура слышала. Все слышали. Даже тихие всхлипы на фоне полностью растворились в воздухе, а его злой рык на Сая эхом отдавался от стеклянных стен балкона. Сакура оттолкнулась от его груди, и он встал вместе с ней, развернув к себе лицом — ее абсолютно черные глаза, на таком же черном лице с сияющим ромбом в центре лба, блестели слишком сильно, чтобы поверить, что это не слезы.  — Он не в себе, — мягко обхватив ее лицо, он прижался к ромбу сначала губами, потом своим лбом, — ты в порядке?  — Все нормально, — ее голос огрубел и охрип; она положила ладонь поверх его руки, притираясь плотнее, ласкаясь; кажется, обошлось. Теперь злость на Ино переродилась в чудовищную обиду на Сая, он это видел; представления не имел, как это можно решить, и только он хотел предложить ей опять перебраться к себе, как сзади раздался тонкий, срывающийся голос:  — Сакура… умоляю, прости! Я… я же не знала… у вас с Саске… Все случилось мгновенно. Только что, казалось бы, расстроенная, но держащая себя в руках, Сакура резко рванула в сторону звука — он ничего не успел сделать, ее лицо просто исчезло из его ладоней; Ино уже коротко взвизгнула, когда Сакура с размахом впечатала кулак ей прямо в лицо. Вампирша отлетела к стене, всем телом врезавшись в фасад здания с диким грохотом, а потом раздался звук, как если бы мелкая галька сыпалась на паркет. Маленькие, белые камушки прокатились по каменному полу балкона, и Наруто коротко выдохнул, когда один из зубов подкатился к его кроссовке, окровавленный с одного края. Он метнулся к Сакуре, застыв на мгновение — это две женщины. Можно ли считать это делом самок, если одна из них не имеет никакого отношения к оборотням? Нет, точно нет. Если Сакура убьет Ино посреди вампирского застолья — они все мертвы. Тут Карин. Плевать, что она больше не его самка, это не отменяет того, что она его сестра и самый дорогой человек на свете. Он накинулся на нее со спины, пытаясь скрутить ей руки; Сакура была чудовищно сильной всегда, а сейчас, когда подгоняемая яростью и бешенством она наполовину обратилась, это оказалось непосильной задачей; она, игнорируя его вес, протащила его практически на себе к Ино, у которой вместо лица было деформированное кровавое месиво, и безжалостно схватила ее за волосы, с силой мотая их на кулак:  — Что, сука? Больно? — рявкнула она. Ино не издала ни звука. — Хочешь его — делай по правилам, а не как позорная мразь!  — Сакура, остановись! — умолял он, косясь на дверь и понимая, что такой грохот не мог остаться незамеченным. — Стой!  — Бейся со мной, трусливая крыса! — Она трясла Ино за волосы так, что казалось, еще немного — и у вампирши просто оторвется голова. Вдруг рядом с ними появился Саске, перехватив Сакуру за руку и тоже попытавшийся ослабить ее хватку. — Бейся, блять, если ты его хочешь, но вот так — я тебе не позволю запускать твои кривые мертвые пальцы в то, что мое! Эгоистичная сука! — Она ударила ее снова, Наруто не смог ее удержать, но всем весом навалился на нее, немного загасив силу удара; голова Ино безвольно дернулась, она только сплюнула еще один зуб и кровоточащими деснами прошамкала:  — Убей. Саске остервенело пытался вырвать плотно зажатые в кулаке Сакуры волосы Ино, рявкнув не своим голосом:  — Отпусти сейчас же! — и Сакура покорно разжала кулак, выпуская платиновые пряди и тут же сжала его снова, уже занося его для очередного удара. Больше он не мог ничего сделать. Превращение больно обожгло тело, но он не собирался держаться; перехватив ее поперек туловища, он со всей силы отдернул ее от тут же рухнувшей Ино и швырнул в сторону стекла — единственного, что отделяло выступ балкона от бездны под ними. Сакура пробила стекло спиной насквозь, вылетев за пределы; уже ощущая жгучее жжение в копчике, он ускорил превращение и, пока оно не достигло критической точки, под громкий крик — он не понял, кому он принадлежал, Карин или Хинате, — прыгнул следом. Желудок тут же оказался в глотке. Ощущение свободного падения царапало кожу, глаза заслезились, и он вытянулся, перехватывая стремительно приближающуюся к земле Сакуру, обращаясь полностью, зажав ее в крупной когтистой лапе, и приземлился на землю на лапы, сильно ударив всеми хвостами, гася удар от земли. Мышцы чудовищно заныли, в голове зазвенело, но это были мелочи — надо убрать ее подальше отсюда, туда, где она не причинит никому вреда — прежде всего себе. Заорали сигнализации у припаркованных поблизости машин, витрины нескольких зданий рассыпались мелкой стеклянной крошкой, асфальт проломился еще больше, когда он оттолкнулся от него и стремительно взмыл вверх, не щадя крыши домов, вспарываемые его когтями; Сакура извивалась, как червь, пытаясь выбраться, и он сжал ее чуть крепче, прижав к груди; перемещаться на трех лапах было неудобно, хвосты задевали фасады зданий, разбивая окна и перекашивая балконы, но он уже чуял, в какую сторону им надо, и довольно быстро добрался до Гриффит-парка, облегченно рыкнув, когда его огромное звериное тело поглотили кроны высоких густых деревьев. Тут же ударил лапой с Сакурой об землю, прижав ее к траве, как мелкую мышь, и медленно склонился над ней, обнажая зубы; он ощущал, как его поглощает ненависть, и вид Сакуры, распростертой под его когтями, распалял чудовище в нем; надавил сильнее, и она сдавленно пискнула, задыхаясь — все ее тело еще было черным, протрезвели только глаза, больше не напоминающие два влажных черных шарика для бильярда. Она не могла дышать и медленно задыхалась; он сходил с ума, видя, как она мечется, пытаясь выбраться, слабеющими руками хватаясь за когти — волшебное зрелище. Она была так красива, когда умирала; он втянул носом воздух прямо у ее лица, прикидывая, стоит ли разорвать ее пополам, прежде чем глотать, как вдруг острая, резкая мысль пронзила разум — контроль. Он потерял контроль. Он сейчас убьет Сакуру. Этой краткой вспышки хватило только на то, чтобы отдернуть лапу, зажав себе пасть; Сакура слабо пошевелилась, и он снова ощутил подступающий голод и лютую злость, настолько хотелось раздавить, расплющить, порвать живот, увидеть, как льется кровь на землю, как стекленеют ее глаза и лицо превращается в маску, неподвижную и неживую. Она была такая маленькая, хрупкая, как мышка — разум тут же выдал отличную мысль, что охотиться за столь мелкой жертвой удобнее не в полном размере, и он напрягся, ощутив, как стремительно остывает шкура, сокращаясь и стягиваясь поверх усыхающих мышц. Сакура привстала, держась за грудь и судорожно дыша; она повернула обращение вспять, остались лишь черные полосы, обвивающие ее тело там, где особенно сильно хотелось впиться зубами в сочное мясо, и он вернул себе человеческий облик, сохранив четыре хвоста из девяти — это уже не могло травмировать, слишком ускорилась регенерация за счет полной формы, и он, широко улыбнувшись, когда она судорожным движением попробовала подняться на ноги, прорычал:  — Ты куда-то торопишься, сладкая?  — Наруто, дыши! — сорванным голосом просипела она, — дыши, слышишь! Ты теряешь контроль!  — О, я полностью себя контролирую, поверь, — он мягко шагнул к ней, обходя по небольшой дуге; ему нравилось, как в ее глазах стекленеет страх, и даже лишенное эмоций лицо не могло спрятать от него весь ужас, который она испытывала — она сочилась страхом. Она повернулась, пытаясь встать, и он с коротким, веселым смешком ударил ее по заднице, с такой силой, что снова сбил с ног: — перекинься. Давай, я так давно мечтал впиться зубами в твою сладкую шкурку. Да, она ему снилась; от воспоминаний о лоснящейся черной шкуре, обтекающей сильное, мускулистое тело, и крупном сочном заде, рот наполнился слюной. Она сделала рывок в сторону, но он тут же ударил одним из хвостов прямо перед ней, не давая отступить. Взялся за ее волосы, подтягивая повыше к себе — она зашипела, своими руками схватившись за тянущий за волосы кулак, и обезумевшими глазами уставилась прямо ему в лицо. Он пил страх из нее, как эликсир, тяжело втягивая ноздрями запах жертвы, не удержавшись и медленно, вкусно проведя всей поверхностью языка по ее шее, ощутив, как тут же напряглись жилы и быстрее заколотилась вена под кожей.  — Сладкая, — играя, куснул ее за щеку, дернув за волосы, когда она опять предприняла попытку освободиться, — ты пахнешь молочным ягненком. Такая же… нежная. Это была ошибка; удерживая за волосы, он совсем забыл про ее ноги, и когда его живот пронзила резкая, тупая боль, он отпрянул, от удивления разжав руку, едва не сняв ей скальп когтями, и Сакура с неожиданной прытью рванула за дерево, пытаясь скрыться. Наруто с трудом восстановил дыхание, тут же оскалившись еще сильнее: его возбуждала мысль о предстоящей охоте.  — Мышка решила поиграть со мной, — достаточно громко, чтобы она слышала; звериное ухо дернулось в ту сторону, куда она отбежала, и взгляд тут же зацепился за розовые пряди, мелькнувшие чуть дальше — Сакура убегала. Погоня — о, как он любил такие моменты! Не колеблясь, опустил руки на землю и стремительно помчался следом, имея явное преимущество — что ее две ноги против его четырех лап? Пусть она сильнее и выносливее его в человеческой форме, в звериной ему равных не было ни в скорости, ни в силе. Буквально пяти прыжков хватило, чтобы нагнать ее, обойти спереди и безжалостно накинуться сверху, схватив за горло и прижимая к земле, наслаждаясь ее лицом — боги, удушье было ей предназначено судьбой, как она красиво задыхалась! Он сжал несильно, пережимая артерии на ее шее, истерично бьющиеся под лапами, оседлал ее живот, не давая ни малейшей возможности снова его лягнуть, и отпустил только тогда, когда у нее начали закатываться глаза — нет, нельзя так быстро. Он хотел большего. Хотел убивать ее раз за разом, не давая передышки, вынуждая исцеляться и снова, снова душить, упиваясь ее беспомощностью и мукой. А она вдруг совсем перестала брыкаться. Глаза больше не дергались в орбитах, рот расслабился, до этого жадно хватающий воздух, и даже глотка больше не шевелилась под его пальцами; она вся обмякла под ним, не подавая никаких признаков жизни. Черт, черт, черт! Он не успел! Перестарался, а ведь убить медленно — вот в чем истинное удовольствие! Он зло ударил хвостами по земле, психуя от собственной нетерпеливости — сам все испортил, а ведь могло быть так хорошо и весело! Наруто схватился за голову, пытаясь усмирить глухое разочарование. Уши дернулись в сторону незнакомого звука, и вдруг перед ним мелькнула светлая вспышка — на спину тут же навалилась тяжесть, сзади на шее сжалась стальная хватка в попытке прижать его к земле, и он зарычал, тут же прогнувшись и попытавшись сбросить повисшую на нем, как клещ, Сакуру; он бил хвостами по своим бокам, стараясь силой ударов перебить ей ноги, но что-то шло не по плану: она держалась крепко и уверенно, седлая его, почти разрывая мышцы на шее глубоко впившимися пальцами, пытаясь нащупать… Он взревел, когда она резко дернула за нервный узел на шее, впечатывая его лицом в землю, перехватывая второй рукой за волосы, и ее мягкий, спокойный голос обжег дыханием покрытое мехом ухо:  — Наруто, это же я! Он попытался выкрутиться, пожалев, что так сильно изменил форму на человеческую, и сдавленно засмеялся прямо в землю:  — Конечно, ты.  — Пожалуйста, вернись. Вернись ко мне!  — О, совсем скоро ты вся будешь моей, — мозг разрывался от судорожного веселья. — Вся, и каждую кость я обглодаю добела.  — Наруто! Это было что-то в голосе. Что-то тонкое, сорванное, не такое, как должно быть — не сочащийся страх, не ужас, которым он хотел упиваться, совсем иное. Отчаяние. Мольба. В мозгу глухо щелкнуло.  — Саку… Боль прошила все тело: она еще сильнее вцепилась в нервный узел, обращение стремительно побежало по венам, избавляя от остатков звериного облика, возвращая трезвость. Возводя стальную стену воли вокруг чудовища внутри него, бьющегося пастью о прутья клетки, уже окончательно отпускающего его мысли. Он всхлипнул, осознавая, что только что чуть не натворил. Осознавая, как ему нравилось. Осознавая, что ему никогда не совладать с монстром внутри него, и что всегда — абсолютно всегда, — в глубинах своей черной души он будет мечтать о Сакуре так. Сочное, нежное мяско, тающее в пасти и истекающее кровью. Она опрокинула его на спину, и он не сопротивлялся; безумная ненависть его истинной формы отступила, оставляя после себя болезненную пустоту и отчаяние; он протянул к ней руки, прижимая к себе, слепо тычась губами куда придется: в лоб, в щеки, в челюсть, пока, наконец, не нашел ее приоткрытый рот, жадно смявший его губы; она вцепилась в него, схватила за волосы, болезненно их оттягивая, заставляя открыть рот шире. Остервенелый, голодный поцелуй был соленым на вкус от ее слез, и каждый раз, когда они оба хватали ртом воздух, он шептал ей, прижимая к себе:  — Прости. Прости меня. Прости.  — Прощаю. Ты не виноват. Ты справился. Он приподнялся, вплотную прижимаясь грудью к ее животу, и уперся носом в ее ключицы, вдыхая успокаивающий, родной запах. Его еще мелко трясло, так живы были жажда убивать и садистское удовольствие в его памяти, но она уже без страха заглянула в его глаза, и он совладал с дыханием, пытаясь подстроиться под нее — она дышала тяжело, ровно, через силу, задавая ритм. Наруто полностью потерял счет времени. Он лежал на спине, глядя на темно-синее небо сквозь кроны высоких деревьев, и прижимал ее к себе — ее когда-то белая рубашка была в пятнах крови и в грязных разводах; из ее спины вытащил несколько небольших осколков стекла, и теперь ощущал тепло, струящееся вдоль ее позвоночника, исцеляющее ее раны. Она лежала на животе, удобно устроив голову на его груди, и спокойным взглядом смотрела на него, ожидая, когда сияние погаснет окончательно и она сможет убрать печать со лба, причиняющую мучительную боль.  — Я больше не вернусь в дом вампиров, — уверенно сказала она, и он только хмыкнул; нетрудно было догадаться.  — И куда вы теперь? — она коротко рассмеялась; в ее смехе не было ни одной веселой ноты.  — Мы? Ты думаешь, я все еще питаю какие-то иллюзии после его слов?  — Ты всегда это знала. — Она напряглась. — Ни за что не поверю, что после стольких лет ты надеялась, что он сможет себя перебороть.  — Наруто, не будь ребенком, — одернула Сакура, — дело вообще не в том, что мы разных видов. Ты разве не понял, что это лишь предлог?  — Сакура…  — Нет, Наруто. Тут все понятно. Дело не в моей сути — в конце концов, разве вампир — это не более противоестественно? Я живая, тоже оборотень, как и он, хоть и травоядное — что-то я не замечала, чтобы это смущало других самцов. Только его. А то, что Ино вообще не дышит, его не особо смущает, как я посмотрю. Так что это не более, чем лицемерие.  — Он на самом деле тебя любит, — тихо произнес Наруто с болью в голосе.  — Да, — просто согласилась она. — Любит. И тем не менее… Я пока не готова снова его видеть. И ее видеть тоже не готова. Ты можешь кое-что передать ему от меня?  — Что именно? — теперь уже он напрягся. Хоть и отлично понимал, что за этим последует.  — Он свободен.  — Саку!..  — Он больше за меня не отвечает. Пусть теперь сам, как хочет, разбирается с той толпой самок, что начнут рвать друг другу глотки за него — я больше не хочу иметь на него прав.  — Тогда… — он приподнялся, чтобы смотреть ей в глаза, и она чуть прищурилась, ожидая, что он скажет — хотя тоже наверняка понимала, что будет. — Тогда я буду тебя защищать.  — Нет, Наруто, — она улыбнулась, как обычно — одними глазами, слегка дернув уголками губ, — присваивать тебя я не буду. Спасибо, — она потянулась к нему, медленно и мягко коснувшись губами его губ, запечатывая все, что он хотел сказать, чтобы переубедить. — Я так устала от всего этого… Он заказал ей такси, пообещав, что уже днем ей привезут все ее вещи. Она коротко кивнула, на прощание обняв:  — Не беспокойся за меня. Дай мне пару дней прийти в себя. И пожалуйста — сам… приди в себя.  — Точно ты не хочешь, чтобы я был с тобой? — он нахмурился, пытаясь по ее бесстрастному лицу понять, о чем она думает. Она отрицательно покачала головой. — Может, Карин к тебе приедет?  — Не нужно. Просто… оставьте меня пока в покое. Как только я разберусь в себе — я буду снова в строю и даже не буду больше пытаться убить Ино. Я постараюсь, — она улыбнулась, ее глаза сверкнули влагой невыплаканных слез, и она через силу, слишком весело, чтобы это было правдой, добавила: — в конце концов, я впервые свободна. Мне нужно время, чтобы это осознать. Когда такси скрылось за поворотом, он тяжело побрел в сторону дома, только теперь понимая, что натворил за сегодняшнюю ночь — скакать в своей огромной истинной форме по крышам домов было не очень удачной идеей, наверняка его успело увидеть слишком много людей. Конечно, очевидцам вряд ли поверят, но если их будет достаточно много… Он добрался, когда солнце уже вовсю жарило в небе, а ноги гудели от долгой, непрерывной ходьбы, и когда дверь за ним закрылась, он облегченно уселся прямо на пол, подперев ее спиной и тут же встретившись взглядом с Саем, сидящим на широких ступенях массивной лестницы на второй этаж. Он выглядел… плохо. Побелел сильнее обычного, под глазами залегли темные круги, а губы потеряли цвет и казались синими, будто он замерз.  — Значит… это правда? — сдавленно выдавил он, буравя его нечитаемым, потемневшим взглядом.  — Что именно? — говорить не хотелось. Думать — тоже.  — Сакура от меня отказалась.  — А разве не этого ты хотел?.. Подожди. Откуда?..  — Если бы у тебя был включен телефон, ты бы и сам все понял, — он тяжело встал, уцепившись за перила, и поплелся в сторону коридора, ведущего к их комнатам. Через двадцать минут, включив разрядившийся в ноль телефон, он понял, что Сай имел ввиду. Сообщество оборотней разорвала новость, выложенная анонимно на их закрытом сайте, где они общались с себе подобными: «Харуно Сакура отказалась от Акаши Сая.» И то, что творилось в комментариях под этим постом, не предвещало ничего хорошего. Как и порядка сорока пропущенных на его телефоне с разных номеров.