Маскарад Вампиров: Противостояние.

Саске смог скрыться в одном из кабинетов в левом крыле дома, с трудом отделавшись от навязчивого смертного, твердившего про «беспроигрышный вариант» и «рабочую схему», и плотно прижал телефон к уху. Ему казалось, что в груди снова забилось сердце. Андрей блефовал так бессовестно, что стало тошно; голос Хинаты звучал спокойно и сдержанно, но когда Изверг заявил про ласомбра, Саске с трудом сдержал смех — ну это откровенная чушь. Хината предсказуемо не повелась, и все же крошечный червячок сомнения закрался в мозг — Изверг был слишком убежден, что Итачи жив. И это условие — обменять его на Шикамару — тоже сбивало с толку. Возможно, Андрея ввели в заблуждение, и даже если он прав — оказаться в руках Изверга у него не было ни малейшего желания. У него вообще впервые за годы его не-жизни появилась жажда чего-то, кроме крови.  — Я не готова принять решение сейчас, — ровно откликнулась Хината на вновь озвученное предложение, — мне нужно все обдумать.  — Это — разумный подход, Каинит, — от голоса Андрея Саске тряхнуло, — но ты должна понимать, что времени на раздумья у тебя нет.  — Если я откажусь? — в голосе Хинаты звучал хорошо завуалированный вызов; Саске сжал кулаки от бессилия. Зря она нарывается.  — А зачем тебе отказываться? — Андрей был далеко от динамика, и когда понизил голос, Саске пришлось напрячься, чтобы разобрать, что тот говорит. — Маленький Учиха тебе нужен не больше, чем кто-то другой — о твоей силе ходят легенды. Ты, при желании, могла бы собственноручно срезать гниющую голову вашего князя и занять его место. Или… — дальше он не смог разобрать, слишком тихо, но шорох в динамике подсказал — Хината вскочила:  — Я — не чудовище!  — Да, — просто согласился Андрей уже нормальным тоном, — ты не можешь смириться со своим Зверем — и потому тебе приходится с ним бороться. Но если бы ты приняла его, срослась с ним, стала единой плотью… Не пытайся убедить меня, что ты так человечна — мы оба знаем правду. Я могу показать тебе иной путь. И… — голос Андрея внезапно оказался ближе, — я могу дать тебе то, что ты хочешь.  — И что же я хочу? — Хината занервничала, это было слышно; Саске бы многое отдал за то, чтобы понять, где она находится.  — Возраст. Он застыл; чертов Изверг как будто видел ее насквозь. Хината никогда об этом не говорила при Саске, но он, Обращенный в восемнадцать, прекрасно понимал, что два года до зрелости, украденные у Хинаты, дорого ей обошлись. Ее сдержанность была результатом огромного самоконтроля, потому что, навсегда застряв в пубертате, Хината была обречена на постоянно натянутые нервы, метания и перепады настроения, что совсем не помогало в контроле над Зверем. Связь оборвалась, и звонок завершился; Саске чертыхнулся, оглядевшись. Он не знал, как быть дальше. Он помог Ино пройти дальше с клятым певчиком, которого стал будто больше ненавидеть, после того, как увидел его рядом с Сакурой сегодня; отвел внимание от них с Хинатой, чтобы разведать обстановку; что еще было в его силах? Взгляд уперся в стеклянные двери на стеллаже, поймав собственное отражение — нет, про ласомбра Андрей точно наплел. Саске знал, что он вентру, так же четко, как то, что он — мужчина. Итачи, будучи его Сиром, так же не мог быть ласомброй — просто физически невозможно. Саске помнил, как Итачи обратил его. Он пил его кровь дважды, с нетерпением ожидая, когда брат подарит ему силу, текущую в его жилах, и практически считал дни до Объятий. Итачи соблюдал все правила, долго готовил его, а когда, наконец, Обратил — это было непередаваемо. Сначала — боль, умирание, ему казалось, что тело набито иголками, но брат все время был рядом с ним, держал за руку, успокаивал. После — эйфория. Ощущение власти и силы. Жажда. Итачи прошел с ним через все, провел его по пути Становления, и казалось, вот оно — счастье. Теперь их связывали не только узы родства, но и узы крови — в разы крепче любой человеческой любви. Саске искренне верил, что вдвоем они непобедимы, что брат всегда будет рядом… Он был так наивен. Предательство Итачи не просто подкосило его; оно его сломало. Стать Каитиффом было не так страшно, как понимать, что тот, кто дорог тебе больше самой жизни, исчез, испарился без следа, и на него охотятся все вампиры, которых ты видел когда-либо и даже больше — на Кровавую Охоту съехались вампиры из Сан-Франциско и Сиэтла. Выходить из убежища было страшно, потому что количество вампиров на квадратный километр зашкаливало — и все желали быть теми, кто найдет. А Саске не знал, как собрать куски своей души в подобие целого и как существовать дальше, слыша все то, что говорилось о его брате — то, что Итачи примкнул к Анархам, было самым лучшим вариантом. Были и похуже. Кровавую Охоту отменили через год, прочесав каждый угол Лос-Анжелеса. Вердикт — мертв. Но точной уверенности не было — с десяток вампиров бахвалилось, что именно они стали причиной Окончательной смерти Учиха Итачи. В разных частях города. В разные ночи. Саске хотелось, чтобы брат был мертв, но в то же время его терзала неизвестность — если бы у него была возможность посмотреть ему в глаза и просто спросить, за что он так поступил с ним, он бы заплатил за это любую цену, вплоть до собственной жизни — до вчерашнего дня было именно так. Саске вышел из кабинета, вернувшись в основной зал — музыка стихла, остался только тихий гомон многочисленных разговоров в разных углах. Бруно Джованни по-прежнему не появлялся, на Саске внимания не обращали, и он спокойно прошел между собравшимися, твердо задавшись целью найти Хинату — главное не паниковать раньше времени и не забывать, кто она. Андрей вряд ли посмеет причинить ей вред — если бы хотел, уже сделал это, а не начинал переговоры. Но одно то, что Андрей был в доме Джованни, было четким маркером, что союз последних с Камарильей — не более, чем фикция. Ему не верилось, что Бруно мог не заметить присутствие главного Изверга в своем собственном доме — особняк не такой большой, а количество охраны… Коридоры были пустыми и тихими; Саске продвигался осторожно, заглядывая в каждую комнату, готовый к внезапному нападению, но уже на десятой двери его поразило понимание — никого не было. Зато до него донесся слабый, едва ощутимый отголосок запаха, тут же воскресившего в памяти живой дом в Голливуде — внутренне похолодев, он двинулся по следу; интенсивность запаха нарастала. В конце коридора что-то шевелилось; он замедлил шаг, присматриваясь, пытаясь в почти полной темноте, царившей тут, разглядеть копошившееся на полу нечто, слишком большое, чтобы перепутать с животным, а когда свет фонарика от телефона осветил жуткое, уродливое лицо с огромными зубами из нижней челюсти, загнутыми так, что кончики глубоко входили в сочившиеся глазницы, отпрянул, перебарывая отвращение вперемешку с брезгливой жалостью. Это был носферату. Точнее, была — грудь, щедро обсыпанная серыми струпьями и залитая слюной и кровью, принадлежала женщине, чье лицо было невозможно рассмотреть — зубы скрывали его. Голова дернулась на звук, заостренные изорванные уши шевельнулись, а из глотки раздалось тихое, жалобное повизгивание — очень тихое, воздух явно не мог поступать в легкие, до того туго прилегали желтые бивни к носу, и только это являлось причиной такой тишины — носферату не могла даже кричать; малейшая попытка закрыть рот тут же загоняла кончики зубов глубже в глазницы, выдавливая из них белесую жижу, катящуюся по щекам подобно слезам. Саске плотно сжал губы; носферату дрожащими руками махала перед собой, боясь прикоснуться к тому, что осталось от лица. Это выглядело просто чудовищно. Задушив в себе весь шквал эмоций, вызванных этой картиной, он принудил себя обойти ее сбоку и начать подниматься по лестнице, не оборачиваясь; еще один короткий, полный муки, высокий визг на границе слышимости, сквозь широко распахнутый и при этом плотно запечатанный зубами рот, ударил по совести. Он ничем не может помочь. Она — носферату; со временем ее проклятие крови возьмет свое, и лицо восстановится до той уродливой формы, в котором было изначально — то есть, после Обращения. Даже Цимици не способны побороть проклятие носферату навсегда. После такой демонстрации силы Создания Плоти, Саске сглотнул, представляя, что мог Изверг сотворить с Шикамару просто ради развлечения, и собственное невмешательство на протяжении целых суток виной прострелило загривок, приподымая волоски; никогда еще не хотелось верить Суйгецу так сильно, как сейчас. Если носферату, оставленная этажом ниже, не испытывала боли, то небо по факту красное, а мясо растет на деревьях. Но Суйгецу не ошибался; Саске, стараясь дышать неглубоко, чтобы не задохнуться от усиливающейся вони, попытался вспомнить, было ли хоть раз так, чтобы малкавианское прорицание дало осечку; не смог. Он вообще с Суйгецу общался редко, больше по необходимости, потому что ему, казалось, общение не нужно в принципе — голоса в его голове были отличной компанией. Застать Суйгецу, сидящего в одиночестве и искренне хихикавшего в пустоту, было делом привычным; появление оборотней сильно его очеловечило. Саске склонялся к мысли, что на малкавиана так действовала Карин, но объяснить себе, как вообще эти два разных мира сошлись, не получалось — они были не просто вампиром и оборотнем, а вот вообще несовместимыми. Ни по характеру, ни внешне, никак. Собственная связь с женщиной из оборотней и то имела больше логики. Сакура, при всей его изначальной неприязни к ней, как будто была средоточием жизни, ее источником, а не вместилищем. Дверь, за которой находился источник ужасающей вони, выглядела до того банально, что у Саске вырвался нервный смешок. Собравшись с духом, задействовал Присутствие и решительно ворвался внутрь, уже заранее понимая, что увиденное может вызвать непредсказуемую реакцию, и… Остановился. Выглядящая, как внутренности очень крупной твари, комната была пуста, не считая Хинаты, сидевшей на единственном нормальном стуле, сжавшаяся так, что в груди больно кольнуло; она казалась потерянной и беззащитной. Всего мгновение, но этого хватило, чтобы кинуться к ней, поскальзываясь на расползающихся под ногами кусках кожи, игнорируя страдающие стены и трон напротив, пульсирующий и беззвучно кричащий, как будто дышащий в такт его шагам.  — Ты в порядке? — он за подбородок приподнял ее лицо, заметив подсыхающие дорожки на щеках, идущие из-под очков, и губы Хинаты коротко дрогнули в подобии улыбки:  — Нет. Ты слышал?  — Не все, оборвалась связь. Она качнула головой, высвобождаясь от его руки и с трудом встала, делая неверный шаг в сторону выхода; Саске спросил:  — А где Андрей?  — Ушел. Точнее, превратился в лужу крови, впитавшуюся вот в это, — она дрожащей рукой указала на живой пол, и Саске приподнял брови, не понимая. — Нет, он исчез так. Я его не убила, если ты об этом. Он вывел ее из этого маленького филиала ада, напоследок обернувшись и встретившись взглядом с глазами на подлокотнике трона, с немой мольбой обращенные к нему. Ох, как же ему не хотелось думать, что там, в этом изломанном, наизнанку вывернутом нечто, было сознание, способное понимать, что происходит, и чувствовать это; глаза смотрели слишком осмысленно.  — Подожди меня тут, — попросил он Хинату, задержав дыхание и вернувшись в комнату, обнажая катану; глаза неотрывно следили за его действиями, остекленев от невыплаканных слез. Трон шевелился и пульсировал мелкой, рваной дрожью; Саске сглотнул. Чудовищно — это недостаточное описание. Веки, с трудом моргавшие и не полностью закрывавшие глазные яблоки, сильно натянутые на подлокотник, прикрылись в немом согласии, тут же распахнувшись в надежде на прекращение мучений; Саске пришлось зажмуриться, чтобы сделать несколько четких, рубленных движений катаной, превращая трон в месиво из плоти и костей, служивших каркасом; когда он открыл глаза, куски сочились кровью, хлещущей из разрезов в такт биению пола под ногами. Пульсация замедлялась, глаза смотрели прямо на него с пола, напоследок попытавшись моргнуть, и когда застыли, уставившись в одну точку, Саске вышел, тут же вырвав себе под ноги. Его выкручивало наизнанку, пока Хината маленькой ладонью поглаживала его по спине, разделяя с ним шок. Кровь хлестала со рта, перемежаясь мелкими ошметками собственных внутренностей, в голове темнело и лопалось, пищевод сводило спазмами от ненависти и ужаса, как может тот, кто когда-то сам был человеком, вытворять подобное с невинными людьми. Немыслимо. Уму непостижимо. Телефон упрямо вибрировал в кармане, но он не мог остановить рвоту, и Хината сама залезла к нему в карман, ответив на звонок. Он не слышал, с кем и о чем был разговор, но когда немного пришел в себя, сглотнув очередной подкатывающий ком назад и сплюнув кровавую кашу, оставшуюся во рту, посмотрел на Хинату, казавшуюся все такой же спокойной и невозмутимой, ровным голосом ему поведавшую:  — Ино с Саем нашли саркофаг. Ни за что не догадаешься, кто его охранял.  — Цимици?  — Квей-джин. И еще — Джованни действительно занимаются Некромантией.  — Мерзость, — выплюнул он, не до конца сознавая, к чему это относится — к новостям или к пережитому. — И что дальше?  — Я считаю, — медленно начала она, — что Джованни… Заслуживали той охоты, которая на них велась.  — Ты предлагаешь?..  — Да.  — А Камарилья?  — Знаешь… — несмотря на темные очки, Саске было легко представить, какая бешеная ненависть плещется в зрачках Хинаты, — если сказать Ля Круа, что Джованни похитили саркофаг и не отдавали его… Ей не нужно было договаривать; Саске кивнул. Может, это и было жестоко по отношению к тем смертным семьи, кто не имел представления о происходящем, но что-то ему подсказывало: замешаны все. Присутствующие — точно.  — Андрей сказал мне еще кое-что, — добавила Хината, помогая ему разогнуться и опереться рукой на стену. — Что у меня есть сутки на раздумья насчет выдачи тебя ему в обмен на Шикамару. Иначе он его убьет. — Она замолчала, и Саске грустно улыбнулся; у Хинаты не было выбора. Саске открыл было рот, чтобы сказать, что он сам готов обменяться на Шикамару, как она вдруг решительно сжала кулаки, выпрямившись: — Я сама сообщу Темари.  — Хината, — он мгновенно понял, что она имеет ввиду; благодарность смешалась с тупой болью под ребрами от безысходности. — Не нужно. Шикамару слишком ценен, чтобы… — он стиснул зубы, не зная, как продолжить. Тут было нечего сказать. Она приняла неподъемное решение, он мог только догадываться, чего ей это стоило. Но остаться без Шикамару означало, что они лишатся, как бы цинично это не звучало, одного из самых профессиональных шпионов, который только был в распоряжении Камарильи. Думать о Темари тем более не хотелось. Тореадорка слишком сильно любит мужа, и как бы она не храбрилась, новость о его Окончательной смерти ее убьет.  — Это бесполезно, — она покачала головой. — Его требование абсурдно. Даже если ты сам на это пойдешь — в чем толк? Итачи, скорее всего, или мертв, или не в Лос-Анжелесе. Андрей уверен, что твой брат — ласомбра, что не может быть правдой, ведь тогда ты, его Дитя, тоже, а мы оба понимаем, что это не так. Если предположить, что он прав отчасти, и Итачи жив, то все равно — не вижу смысла. Так что — я не буду менять тебя на Шикамару. Этот вопрос решен. Кажется, выхода и правда не было. Но его это не устраивало — Шикамару не был ему другом, но все же; просто так продать его, не попытавшись спасти, было выше его сил. Озарение пришло внезапно, как сверкнувшая в голове искра, мгновенно соединившая нужные детальки паззла:  — Шикамару в Чайнатауне, — уверенно заявил он, и Хината нахмурилась:  — С чего ты взял?  — Суйгецу. Вспомни — когда Карин говорила про Шикамару, она сказала, что он был тут, но теперь нет, и подсказку о его местонахождении можно найти в подвале. Ино нашла саркофаг, и его охраняли Квей-джин.  — Звучит нереально, — с сомнением потянула Хината, — а Квей-джин обитают в Чайнатауне… Знаешь, а может, ты и прав.  — Если поднимем там все на уши, то может, затея не безнадежна.  — А что, если не получится? Если не успеем, или не найдем, или его на самом деле там нет и не было никогда?  — Тогда он умрет, — пожал плечами Саске. — Так же, как если мы не будем делать ничего. Но если я прав — у нас есть шанс его спасти без сделок с Андреем.  — Решено, — Хината кивнула, поправив очки и легко улыбнувшись: — Так что насчет того, чтобы очистить это логово от некромантов раз и навсегда? Саске молча подал ей руку, сопровождая к лестнице. Хината спускалась первая, очень неуклюже переставляя ноги; сразу показалось, что штаны эти ей неудобны, и стоит позаботиться, чтобы заказать ей новые, более комфортные. Носферату, которую он оставил у подножия лестницы, все еще была там; зубы заметно уменьшились, но все еще дербанили острыми концами глазницы с покрасневшими, заплаканными глазами, частично восстановившимися, и Хината вдруг остановилась перед ней, с презрением бросив:  — Ты довольна стороной, которую выбрала? Взгляд носферату испуганно метнулся к Хинате, и один зрачок тут же порвался об зуб; она истерично замотала головой, протягивая руки, сложенные в молитве, вверх, после прижимая к груди; Хината медленно покачала головой:  — Ты продала всех их. Гэри, Митника, Бертрама, Шикамару. Всех до единого, ради своей лошадиной морды — знаешь, я видела твои фильмы, с позволения сказать. Если ты надеялась на роли, где не надо захлебываться спермой, то тебя жестоко обманули — а как носферату ты была даже ничего. По щекам катились слезы, смешиваясь с белой глазной жижей, и Саске отвернулся — ему было противно. Хината простерла вперед раскрытую ладонь; послышались конвульсивные удары тела о пол, а потом все резко стихло; когда Саске посмотрел на носферату, она уже превратилась в пепел, медленно опадающий на пол с почерневших костей. Хината тоже была милосердна. В некотором роде. По пути в зал им попалось два упыря, убитых Хинатой Кровавыми ударами; кровь сворачивалась в шары и обволакивала ее тело, впитываясь прямо через одежду в кожу. Как только они открыли последнюю дверь, на них сразу кинулись трое — Саске прикрывал Хинату собой, а она равнодушно дирижировала одними руками, превращая вампиров в прах, пока он рубил катаной тех отчаянных, что решились наскакивать на него в тщетной попытке добраться до нее. С верхнего этажа раздались выстрелы: к ним присоединилась Ино, прицельно вышибая мозги упырям; Сай спрыгнул в центр зала, бешено зарычав. Саске не глядя разрубил еще одно тело, и его окатил резкий трупный смрад; те Джованни, что успели скрыться от них, создавали из тел уже убитых ходячие трупы, снова рвущиеся в бой, встававшие раз за разом, а Хината, порядком выдохшаяся, не могла ими покормиться, сокращая частоту вспышек Тауматургии. Сай не брезговал разрывать трупы пастью, отрывая головы от тел с громким мокрым чавканьем и хрустом ломавшихся позвонков. Странно, но криков не было — единичные, короткие, преимущественно женские, но сострадания Саске не испытывал; не к ним. Глаза, взирающие с подлокотника трона, с натянутыми до обнаженной слизистой веками, полные страдания, наверняка снились бы ему в кошмарах, если бы он когда-нибудь спал.  — САСКЕ! Он поздно посмотрел на Ино, куда-то указывавшую дулом дробовика; Сай рванул между ним и тем, что бросилось в их с Хинатой сторону, успев отхватить зубами только короткую темно-золотую прядь; Хината отвлеклась на пакет с кровью, и в нее впились мужские руки, запрокидывая голову до хруста. Сзади, к шее, прижалось ледяное и острое, глубоко врезаясь в мясо и застряв у позвоночника, давя, чтобы перерубить кость; вокруг него закружились черные тени. Длинные векторы ползли из углов, связывая Сая и душа его — крупная туша рухнула на бок, он отчаянно пытался грызть, но перегрызть черноту не мог — она не была материальна. Саске мутным взором посмотрел на Ино, понимая, что видит ее в последний раз — и, в целом, видеть ее было приятно. Она была красивой. Сбоку от него рухнула Хината, тщетно царапая свое горло, тоже обвитое черной полосой, тянущей ее назад, ломая ей спину, пока Бруно — а это был именно он — тащил ее за волосы вверх, чтобы оторвать голову. Ино была единственной, кто стоял достаточно далеко — тени до нее не дотянулись. Все произошло мгновенно; Ино, при всей ее Стремительности, не сможет спасти всех, а вот успеет ли сделать выбор… Когда свет померк, раздался выстрел.