Маскарад Вампиров: Противостояние.

Сай с силой вцепился в ледяные плечи, сильно встряхивая:  — Какого хуя?! Его колотило от адреналина, страха и злости; все произошло слишком быстро, чтобы думать, но такая опасность и близость смерти неслабо потрепали нервы. А это было непросто — жизнь с Карин любые нервы превратит в стальные, если не уничтожит к херам собачьим. Ино тоже колотило; от каждой встряски ее голова безвольно качалась взад-вперед, а глаза заволокло пленкой, как у мертвых кур; рот приоткрылся, но не вырвалось ни звука. С трудом разжав пальцы, он отцепился от нее и повернулся к пожилому мужчине, мирно сопевшему на дне лодки, не реагируя на влажность и холод; сзади еще слышались отдаленные звуки взрывов, уничтожавших убежище Сообщества Леопольда, плеск и грохот, когда огромные куски скал падали в воду залива, а Сая передернуло — несколько секунд, и их бы накрыло в этом каменном тоннеле, без возможности выбраться; тупо повезло. Ничего бы не спасло — ни истинный облик, ни скорость, ни знание чертовой дюжины языков. Но нет. Повезло. Тупо полагаться на везение в таких вопросах.  — Это была ловушка для Ля Круа, — раздался сзади севший голос; Сай обернулся к Ино, душа желание опять схватить ее за плечи и еще раз встряхнуть:  — Ты хоть понимаешь, как было опасно туда соваться одной?! Что там вообще произошло?!  — Там был Бах, — просто сказала она, неловко качнувшись и присаживаясь на мокрую лавку, дрожащими пальцами коснувшись руля и направляя лодку к берегу. — Бах надеялся, что сможет выманить князя, если похитит профессора Йохансена, не зная, что Ля Круа никогда не пачкает руки сам. Она выглядела плохо, настолько, насколько может выглядеть замерзшая, мокрая, испуганная девушка ночью на лодке посреди бухты: потемневшие от влаги волосы липли к щекам и плечам; несколько круглых дырок на платье красноречиво говорили о том, сколько раз в нее попали.  — А если бы ты там погибла? Если бы мы все там погибли?! — у него не укладывалось в голове, что смерть была так близко. Ино промолчала, опустив глаза, и неподвижно застыла, пока Сай пытался осмыслить случившееся. Ее долго не было, он уже начал нервничать; когда под ногами мелко завибрировала земля, напрягся, перекинулся и по запаху понял, что к нему приближаются двое: Ино выбежала из начавшего разрушаться тоннеля, держа за руку испуганного пожилого мужчину в старомодной пижаме, напоминавшей платье, и тапочках с нелепыми помпонами. Он тормозил Ино, теряя тапки и дыхание, так что пришлось закинуть его на себя, игнорируя испуганный вопль и сдавившие до боли шкуру костлявые пальцы. В лодку запрыгнул уже в человеческом облике, понимая, что хлипкая моторка не выдержит его веса, а Ино мгновенно что-то сделала с мужчиной, что он уснул — он не успел заметить, что именно, — и дернула шнур на моторе, под истерично взревевший двигатель направляя нос лодки в тоннель. Тоннель был длинный, за ними грохотали подрываемые скалы, крупными кусками обрушаясь в воду слишком близко от них, Сай, кажется, кричал, но не слышал собственного голоса за гулом и взрывами, а Ино молча, совсем белая, с глазами в пол-лица от страха, выжимала из мотора максимум, подруливая, чтобы крупные куски породы не пробили дно лодки, падая сверху. Ее движения были слишком быстрыми, почти неуловимыми для взгляда, настолько, что Саю казалось в темноте едва освещаемого вспышками взрывчатки тоннеля, будто она троится в глазах. Спасены. Ино не двигалась совсем, застыв, как мумия; такая неподвижность начала раздражать — обычно она дышала, двигалась как-то, в теле была жизнь, а сейчас — сидячий труп. И взгляд стеклянный, пустой. Мертвый. Если бы он не видел своими глазами, как умирают вампиры, превращаясь в прах, осыпающийся с серых костей, решил бы, что она умерла окончательно.  — Ино? — позвал он; захотелось свои грубые, сказанные на эмоциях, слова, взять назад, только бы она проявила хоть какие-то признаки жизни. — Ино, что ты?.. Неподвижная, оцепеневшая статуя на жалкий миллиметр переместила взгляд. Это выглядело страшно — абсолютная неподвижность белого камня ее тела и короткий тик зрачков.  — Пули были освященные, — почти не размыкая губ, сказала она. Саю потребовалось время, чтобы понять, о чем она. Разговор в кабинете. Сакура ранила крестиком Саске и другого вампира — бесполезные по сути, в руках верующих религиозные символы могли причинить вред вампирам; мозг складывал одно к одному медленно, еще не отойдя от адреналиновой бури. Освященные пули…  — Они еще в тебе?  — Да. Дырки на платье. Одна, две, еще одна — плечо, бедро, живот справа под ребрами, одна ближе к шее, под ключицей. Тело — целое.  — Нож есть? — коротко спросил он, сглотнув; у нее дрогнули ресницы. Нож оказался у него в руках, и он замер, опустившись на колени прямо в плещущуюся на дне лодки воду. Ее ноги были плотно сжаты вместе — она так и не шелохнулась. Посмотрев на ее лицо снизу вверх, понял — она застыла, перебарывая боль, которую получалось игнорировать из-за необходимости выживания, теперь ставшей невыносимой настолько, что она зажалась и напряглась, чтобы не выдать чудовищную муку. У него дрожали руки. Он понимал, что надо вытащить пули, но вид белой мякоти бедра, абсолютно целой снаружи, вызвал приступ тошноты — мозг отказывался воспринимать необходимость резать плоть. Кончик лезвия тоже дрожал, когда он прижал его к коже, слегка надавив — недостаточно, чтобы воткнуть, только примял кожу, а Ино сквозь сжатые зубы тихо-тихо взвизгнула; глаза распахнулись шире, следя за ножом в его руках. Он не мог. Была бы тут Карин, или Сакура — эти бы без колебаний. Но он не мог даже уколы ставить, не говоря уже о большем; нет, это выше его сил. Желудок крутило, беспощадно тряслись руки, холод прошел от щек к вискам, мурашками пробегая у основания шеи, вздыбив мелкие волоски. Опять взгляд на Ино: у нее изменилось лицо, став пугающим и не таким красивым — щеки впали от силы стискивания челюсти, губы сжались, радужки казались слишком маленькими в широко распахнутых глазах; треугольное лицо с острым подбородком, застывшее, похожее на карикатуру, и такое белое, что можно было спутать с нарисованным на бумаге без обозначения контура. Сай дышал, изнутри рвалось, в нем дрожало и билось в истерике; другой ладонью провел по бедру сбоку, подбираясь пальцами к кромке задранного платья, ощущая твердость и холод ее ноги, напряженные мышцы, отзывавшиеся короткими спазмами в ответ на усиление прикосновения; пока не успел подумать, ткнул ножом в тело, но силы не хватило — он только уколол, не проткнул. На другую ногу капнула прозрачная капля, застыв маленькой сферой. Еще раз; снова не смог. Еще попытка — рядом с первой каплей упала вторая, и на ногу, что он пытался проткнуть, тоже.  — Сильнее, — всхлипнула она. Блять, он же только больнее делает. Там, изнутри, прожигая ткани, ее терзает одна из четырех пуль — одна из четырех, что ему предстоит вынуть, — а все, что он может, это тупо тыкать кожу острием ножа, боясь приложить силу. Профессор зашевелился во сне, ногой пнув его по ступне, и Сай от неожиданности дернулся. Чудовищный крик едва не порвал ему перепонки. Ино оскалилась так, что он видел даже дальние зубы, как и выступавшие сверху клыки, доходящие до кромки нижних десен; нож торчал из ее ноги, вогнанный на треть, и кровь, на контрасте с кожей казавшаяся черной и густой, как смола, медленно потекла по бедру из нанесенной им раны. Пулю надо достать. Быстро. Рвота подступила к горлу, и он заставил себя сглотнуть мерзкую, пропитанную вкусом желчи массу, оказавшуюся во рту, трансформировав пальцы другой руки, чтобы ногти стали длиннее, и быстро, пока очередной комок рвоты не попал в рот, засунул пальцы в порез, отодвигая лезвие ножа чуть вбок, раскрывая рану; вой Ино заставлял щуриться, пока пальцы копались в мышцах, отвратительно скользких, мягких и холодных — как будто он залез пальцами в сырую курицу, прямо в мякоть, — нащупывая деформированный металлический шарик, каждым своим движением разрывая мышцы сильнее, пытаясь его вынуть. Получилось со второй попытки. Тяжелая пуля, смятая от столкновения с костью, оказалась в руке, и он с трудом вырвал нож из ее ноги, рухнув назад, едва успев подставить руки, чтобы не упасть на дергающегося во сне профессора. Ино выла; ее лицо исказили рыдания, делая непохожей на себя, жилы на шее проступили от плеч, натягиваясь к подбородку, обнажая ветки синих вен на горле, четко проступивших под белой, как мел, кожей. Сай посмотрел на пулю в своей ладони и его сразу вырвало; удержать в себе не смог, пачкая ноги и тапки профессора, а от вида нелепых помпонов стало хуже; рвало безостановочно, короткими спазмами один за одним, пока не стало немного легче — в желудке не осталось ничего. Хотел извиниться. Было стремно и отвратительно видеть ее такой, и что она видела его таким — уж точно не блюющим на тапочки спящего мужика в лодке посреди залива Санта-Моники, после причинения ей увечий ножом, он хотел ей запомниться. Но тут не до игры в мачо; ему было настолько плохо, что едва не начало рвать снова, стоило представить, что ему еще три раза придется засунуть в нее пальцы, и вовсе не так, как ему бы хотелось в других обстоятельствах. Он бросил пулю на дно, зачерпнув воды за бортом ладонью, и прополоскал рот, смачно выплюнув туда же, за борт. Ино почти перестала выть, и он опять повернулся к ней, перехватив нож удобнее. Уже примерился взглядом к ключице, видя пулю под кожей — ее остановила кость, а из-за натянутых жил она проступила очень отчетливо. Втыкать ничего не надо, достаточно глубоко надрезать. Он никогда, ни под какими пытками не признается, что он представлял себе в этот момент, как разделяет части куриной грудки, разрезая тонкую пленку между мышцами, когда нож мягко и уверенно, с первого раза, глубоко вошел в мясо, под очередной остервенело-мучительный вопль нечеловеческой боли; пуля сама выскочила, стрельнула, как назревший прыщ, глухо задев звякнувшее лезвие ножа и с тихим плеском упав в воду на дне лодки. Ориентируясь на дырки в платье, уже не беря передышку и стараясь игнорировать, как на глаза накатывают слезы от криков Ино, он воткнул нож ей в плечо прям так, в прореху в ткани, оставленную выстрелом, и лезвием уперся в застрявшую пулю; Ино орала, рыча, трясясь от напряжения в попытке терпеть, а он опять погрузил пальцы уже в мышцы плеча, раня их о лезвие торчащего тут же ножа, безостановочным рефреном повторяя про себя, что он всего лишь начиняет курицу тонким ломтиком чеснока, нет, он достает тонкий ломтик чеснока из курицы… Когда пуля покинула ее тело, она сжалась от рыданий, судорожно дыша открытым ртом, и Сай, не зная, как ее успокоить, как утешить, сдавленно прошептал:  — Последняя осталась… Ино дернулась, задрав к нему лицо, наконец-то похожее на ее лицо; в глазах плескалась мольба, но они оба понимали, что нужно закончить. Рана у шеи затянулась быстро, остались только густые кровавые потеки на коже. Она выглядела такой несчастной и беззащитной, такой уязвимой и раздавленной, что Сай рефлекторно стер тыльной стороной ладони со своих щек слезы и, совершив над собой еще одно усилие, попросил:  — Ляг. Она ложилась на маленькую, узкую скамейку очень криво, как изломанная кукла, помогая себе руками — хотя бы шевелилась, больше не походя на жертву маньяка из дома восковых фигур, способную двигать только глазами. Скамья была короткая, рассчитанная на одного сидящего, так что это правда требовало усилий; в итоге она разместилась полулежа, упершись спиной в руль лодки и выдвинув ноги вперед, сидя на самом краю скамейки, чтобы придать телу хотя бы подобие лежачего положения. Ужас был в том, что было, как с ногой — пуля ушла глубоко, но кость ее не остановила. Если в рану на бедре от ножа он засунул пальцы на две фаланги, чтобы вытащить пулю, то тут глубина была непредсказуема.  — Она глубоко, — будто прочитав его мысли, прошипела Ино.  — А ты можешь ее как-то сдвинуть? — он понимал, что говорит глупость, но не мог не спросить; знакомое ощущение подкатывающей тошноты свело челюсть.  — Сукин фанатик был верующим, — если бы это что-то объясняло. По контексту было несложно догадаться, что это значит «нет», но соображать толком не получалось. Платье можно было надорвать сильнее, растянув дырку от пули пальцами в разные стороны. Можно было. Он задрал ее платье под грудь, обнажая следом за бедрами трусики, плоский живот и низ ребер, едва не оцепенев от красоты открывшегося ему вида — он уже видел ее обнаженный живот, но ракурс обескураживал. Да, не в такой ситуации ему хотелось оказаться на коленях между ее раздвинутых ног и с таким потрясающим обзором.  — Пообещай мне, — он приклеился взглядом к тому месту, где только что была прореха в ткани платья, указывая местонахождение пули, — что когда мы вернемся в дом, ты мне попозируешь так. Она нашла в себе силы на короткий смешок; живот напрягся и поджался:  — Голой? — ирония в ее голосе была отчетлива, как и страх перед предстоящим испытанием.  — Обнаженной, — поправил он, примеряя лезвие ножа, другой рукой для устойчивости надавив на ребра, — но можешь в белье, если ты против.  — Не против. Она выдохнула; лезвие входило туго, с хрустом мышц, под усиливающийся кричащий визг, заставивший его на мгновение зажмурить слезящиеся глаза, и он решительно залез пальцами в рану, копошась в неожиданно теплых на контрасте с холодной кожей внутренностях, стараясь не задумываться, что именно сейчас у него под пальцами; плоть треснула и надорвалась, когда он надавил, входя пальцами по самую ладонь и нащупывая кончиками пулю. Когти внутри нее заставили ее дергаться и трястись, вереща до сорванной глотки, но пуля уже была у него, нож отлетел в другой конец лодки, а Сай лбом прижался к ее дрожащему от плача животу, безостановочно повторяя мольбу о прощении. Причинять ей такую боль — последнее, что он вообще когда-либо мог хотеть в этой жизни. Чувствовал себя чертовым живодером, хоть и понимал, что это было необходимо для ее же блага; его снова вырвало, он успел отпрянуть от нее и перегнуться через край лодки, выплевывая желчь и, кажется, куски собственного желудка, судя по ощущениям. И вдруг что-то изменилось. Сай настороженно обернулся через плечо и сразу понял, что дело — пиздец: глаза Ино были испещрены кроваво-красными прожилками, почти светясь нездорово-голубой радужкой в темноте, направленные на беззащитного профессора на дне лодки. Блядский боже. Они в лодке, посреди ебучего пролива, вокруг них — сукина вода, а с Ино происходит то же, что с Хинатой, когда она кинулась на Сакуру. Безумие. Только огромная разница заключалась в том, что там Хинату держали двое, у них был огромный зал для разрыва дистанции и Суйгецу, пришедший с пакетом крови.  — Ино… Она кинулась так молниеносно, что он успел схватить ее только за волосы, резко оттаскивая назад; зарычала, выворачиваясь в его руках, как в припадке. Перехватив поперек туловища, он поднял ее и швырнул за борт, намотав часть волос на руку — хорошо, что они настолько длинные. Ино шипела, рычала и пыталась забраться обратно, к вожделенной добыче, но Сай упорно не давал ей зацепиться руками за борт и подтянуться. Это длилось долго. Не меньше минуты — это была поразительно долгая минута, самая долгая за всю его жизнь, пожалуй, и самая сюрреалистичная. Бьющаяся в припадке Безумия вампирша за бортом ни на секунду не оставляла попыток добраться до мирно сопящего профессора, вообще-то наверняка уже простуженного по самые почки, ибо спать в воде ночью на холоде посреди залива — идея так себе, а он дергал Ино за волосы, как за поводок, вынуждая разжимать пальцы каждый раз, когда ей удавалось схватиться за борт. Все закончилось так же неожиданно, как началось — Ино обмякла, перестала дрыгаться и непонимающе распахнула глаза, быстро сориентировавшись и выудив из ниоткуда пакет с кровью, присосавшись к нему прямо там, в воде. Только когда она выжала себе в рот все до последней капли, он протянул ей руку и затащил обратно в лодку, опрокидывая на себя.  — Предупреждай в следующий раз, когда решишь стать машиной для убийств, — попросил он, с трудом дыша от навалившегося на него всем весом Ино, тоже пытавшуюся отдышаться и прижавшуюся ухом к его груди.  — Слишком для одной ночи, — хрипло пожаловалась она. — Я хочу домой.  — Я тоже. До берега добрались без приключений. Ино успела выпить еще два пакета крови, прежде чем днище лодки уперлось в дно залива, и вкратце изложить, о чем ей успел рассказать профессор, прежде чем «злоебучий Бах» на последнем издыхании активировал взрывчатку, заложенную по всему убежищу.  — Так что ключ был украден с Элизабет Дэйн еще в Турции, — закончила она, — без него открыть саркофаг невозможно, и подделать такой механизм невозможно.  — Что мешает Ля Круа просто расколоть саркофаг и добраться до содержимого?  — Бэккет. Уверена, что он не позволит, — Ино задумчиво покачала головой, — точно нет. Если в саркофаге реально Древний… Впрочем, даже если нет — сам саркофаг — уникальная археологическая находка. Йохансен думает, что там мумия Мессераха, древнего царя, но знаешь, что самое странное? Он нашел его не случайно. Сай повернулся к ней, пытаясь понять по ее лицу, имеет ли это какое-то ключевое значение. Ино задумчиво смотрела на профессора, все еще спящего и не подозревавшего, сколько раз за последние пару часов он рисковал умереть.  — Он не сразу признался, но в итоге раскололся, что ему по почте пришла информация о местонахождении и саркофага, и ключа. Так что величайшая находка его жизни, к сожалению, не его заслуга. Он был просто инструментом, которым воспользовались, преследуя непонятные мне цели. И Сай понял, к чему она ведет.  — И кто же?  — Мне самой хотелось бы знать, — Ино посмотрела ему в глаза, мягко покачав головой. — Но то, что это все слишком уже похоже на заговор… У Сая зазвонил мобильный, и Ино замолчала, проследив за его движениями, когда он поднес телефон к уху.  — На офис Ля Круа напал Шабаш, — раздался из динамика голос Наруто. У Сая опять пошли мурашки по загривку: голос вожака не предвещал ничего хорошего. — Я еду туда вместе с Хинатой. Как у вас?  — Все под контролем, — решил не вдаваться в подробности по телефону, — профессор у нас, Бах мертв. Когда он произнес имя охотника, Ино крупно вздрогнула.  — Езжайте в дом и не высовывайтесь, пока я не позвоню, — приказал Наруто и отключился. Сай еще с минуту пялился на погасший экран, а Ино вдруг хихикнула:  — Я думала, у вас демократия.  — Я тоже так думал, — честно признался он; необычная манера общения Наруто заставила напрячься. — Раньше он так не командовал. Ино приняла его руку, переступая через борт лодки, и слабо улыбнулась, загадочно прошептав:  — Зато я знаю, кто всегда так командовал. И Сай понимающе ухмыльнулся, доставая из лодки и беря на руки похрапывающего профессора, мокрого и мелко дрожащего от холода.