Маскарад Вампиров: Противостояние.

Наверное, она уснула стоя и с открытыми глазами — как еще объяснить себе, куда делись почти два часа с момента ухода Ино, она не знала. Она просто стояла, облокотившись на столешницу, глядя перед собой, крутила телефон в руках и периодически прикладывалась к недопитой бутылке коньяка — он тоже куда-то исчезал, незаметно для нее. Разговор с Саске получится… неловкий. Это единственное подходящее определение тому, что произошло — она сбивчиво поведала все, что ей сказал Итачи, Саске молча выслушал, потом кивнул, когда она замолчала. Она потянулась к нему, чтобы коснуться напряженной ладони, не преследуя четкой цели, только желание унять мелкую дрожь в холодных пальцах, а он убрал руку и, не глядя ей в глаза, попросил оставить его одного, чтобы он мог все обдумать. Сказано было без злости; он искренне попросил ее дать ему время и немного личного пространства, а она искренне ощутила упругий толчок в грудь и глухой ком разочарования и обиды, застрявшей в горле. Она хотела быть рядом. Должна была. Но она ушла. И ее не покидало ощущение, что ее жестоко обманули. Ино смогла сместить на себя фокус внимания. Она наткнулась на нее случайно, услышав плач и изменив маршрут, чтобы понять, откуда звук, а когда ревущая тореадорка вцепилась в нее, Сакура сама позволила себе, наконец, расслабиться и без всяких других мыслей крепко обнять ее в ответ, едва не заплакав сама; ощущение, что утешает не она, а ее, не отпускало, а ей, черт возьми, было это нужно. Можно долго держать себя в руках и казаться сильной столько, сколько нужно, но когда наступает тот самый момент, что сил держать лицо даже перед самой собой больше нет, остается только одно. Крупный глоток из бутылки пошел не туда, заставив закашляться и закрыть рот рукой, чтобы не брызнуло; склонившись над раковиной, пытаясь выкашлять попавшее не в то горло пойло, она услышала:  — Тебе надо напоминать, что было, когда ты нажралась последний раз? Сакура выключила воду и повернула голову к вошедшей Карин, бесцеремонно запрыгнувшей задницей на столешницу; поболтав ногами, она посмотрела на нее с интересом, а Сакура вздрогнула — короткие шорты, больше напоминавшие трусы, не скрывали бледные отметины от зубов на ляжках.  — Нет, не надо, — ответила ровно, с легкой улыбкой; Карин отвернулась, цыкнув:  — Надо будет сказать Полу, что их запасы алкоголя слишком скудные. Вытерев руки и лицо бумажным полотенцем, она снова взялась за бутылку; напиться для нее было трудной задачей, но сегодня очень этого хотелось. Была некоторая надежда на то, что Карин начнет болтать с ней и немного отвлечет, но она упорно молчала, глядя куда-то в сторону, слегка покачивая ногами, и Сакура, перестав ждать, отпила, протянув ей; Карин не отказалась. Молчать с ней тоже было комфортно. Бутылка почти кончилась, Сакура вытащила еще одну, последнюю, и жадно присосалась к ней, периодически отдавая Карин; пила она меньше и дольше, да и коньяк был довольно специфичен на вкус в чистом виде. Погрузившись в свои мысли, не заметила, как рядом организовалось блюдце с нарезанным лимоном, как Карин уже легла на столешницу, залезла прямо с ногами. Пару раз к ним заглядывали упыри, но видя их, спешно ретировались, чтобы не мешать. Ей очень хотелось помочь Саске разобраться. Она крутила в голове все, что услышала от Итачи, раз за разом, но каждая попытка в логику разбивалась о нехватку информации: например, зачем нужно было убивать родителей двух малолетних детей? Хорошо, возможно, чтобы получить влияние на их разум, взяв под опеку. Тогда другой вопрос — для чего превращать Итачи в ласомбра, но заверять, что он — вентру? Где логика? Вообще все, что происходило в сообществе вампиров, казалось нелогичным и диким; в общине оборотней все было гораздо проще и понятнее. Альфы всегда выше бет, беты выше омег; чем старше — тем больше веса среди сородичей; самки главнее самцов. Вот и все. Никаких интриг, подковерных игр, недопонимания — сильные защищают слабых, власть — понятие номинальное, больше основанное на уважении и статусе. Никаких шахматных партий, где нужно продумывать десяток ходов вперед. Взяла телефон в руки, посмотрев на время, впервые обратив внимание и на дату; что-то защекотало в памяти, маяча на самом краю сознания. Дата была почему-то важна, но она никак не могла вспомнить, в чем дело; скорее сама себе, нежели обращаясь к Карин, спросила:  — Что сегодня должно было?..  — Клип твой, — перебила Карин; Сакура едва не хлопнула себя по лбу. Ну конечно. Три месяца назад они сняли клип на одну из ее песен, и отдали его на монтаж; сегодня должна была состояться премьера. Сакура совсем забыла.  — Ты уже смотрела?  — Неа. Врубай, — Карин спрыгнула со столешницы и прижалась к ней бедром, вставая рядом, тоже опершись на руки. Ютуб быстро выдал нужное видео, оно уже попало в тренды — четыре миллиона просмотров за несколько часов не могли не радовать. Сакура с некоторым замиранием сердца включила клип, ближе притершись к Карин в поисках поддержки — пусть для нее музыкальные видео не являлись чем-то особенно важным, она предпочитала уделять время текстам и музыке, нежели видеоряду, но все равно увидеть себя глазами режиссера, через призму камеры, казалось волнительным. Танец был номинальным, не требующим особых хореографических навыков — она смотрела на себя, танцующую внутри шкатулки-сцены, с привязанными руками — марионетка в руках опытного кукловода, в пышном платье и ничего не выражающим, кукольным лицом, в бантах и рюшах… И вдруг не узнала себя. Она хорошо помнила то настроение, с которым у нее родился текст; песне было почти два года, и тогда, с ростом популярности, да еще на фоне «отношений» с Саем в глазах медиа, давление со стороны общественности росло; она едва справлялась с постоянным присутствием посторонних в своей жизни. Ее караулили у магазинов, как-то отслеживали передвижения, часто задавали ужасно бестактные вопросы — как будто нормальных поклонников ее творчества не было вообще, каждому казалось невообразимо важным высказать свое бесконечно ценное мнение про ее мимику, одежду и волосы, каждый лез в трусы и душу — правда ли, что она встречается с Акаши Саем, правда ли, что она католичка, правда ли, правда ли… Она близко к сердцу воспринимала совершенно необоснованную критику. Жмурилась от вспышек камер, когда ее фотографировали без спроса. Уходила из кафе, потому что ей не давали спокойно покушать — через раз подсаживались репортеры и фанаты, какие-то неистовые, громкие и бурные, повизгивающие от радости и не понимающие, что спокойно попросить автограф и пожелать приятного аппетита было бы правильней и вежливей. Сакура слушала слова песни, смотрела, как на ее безучастном лице пробегают короткие попытки в мимику, как колышется пышная юбка и натягиваются веревки на руках, и не узнавала себя. Там, в видео, была совершенно другая девушка. Уже спокойная, с относительно налаженной жизнью — у нее не было четкого графика, зато были планы, ежедневные дела, необходимая активность в социальных сетях, уроки вокала и танцев, церковь по воскресеньям по возможности, звонки родителям раз в неделю. Все это было у той Сакуры, три месяца назад живущей в том ритме. Однообразная в своем разнообразии жизнь. Сколько раз она была на волоске от смерти за последний месяц? Сколько раз ей пришлось поступиться принципами, верой, представлениями о хорошем и плохом? Как будто все происходило не с ней. Не этот месяц, нет — та жизнь, отражение которой она видела сейчас на экране, в видео с собой, в поставленных Карин нехитрых движениях, во взгляде в камеру. И почему-то мысль о том, что рано или поздно придется вернуться к той жизни…  — Карин, — хрипло позвала она. Карин дернула плечом, обозначая, что слышит, не отрываясь от экрана. — Что ты будешь делать, когда все закончится?  — Когда закончится? — она надула губы, округлив глаза за очками, — пересмотрю еще раз, конечно. Охуенно получилось.  — Да я не о клипе, — Сакура нервно нажала на паузу. — Я о том, что сейчас. Союз с вампирами. Когда мы справимся с Цимици и настанет время ехать домой, в Нью-Йорк — что ты будешь делать с Суйгецу?  — Трахаться, Сакура, — Карин дернулась, отстраняясь, — че за вопросы? Типа, будем ли мы встречаться, или буду ли я летать в Лос-Анджелес к нему, или что ты хочешь узнать?  — То есть, ты не собираешься расставаться с ним? Карин резко изменилась в лице.  — Будущее туманно, — медленно сказала она со стеклянным взглядом; Сакуре стало жутко. Она никогда не видела Карин такой отрешенной, но она вдруг моргнула и посмотрела на нее, скривив рот в подобии улыбки: — Как, похоже на Суйгецу? И с натужным смехом отошла к холодильнику, выуживая оттуда бутылку с соком, присосавшись прямо к горлышку. Сакура молча следила за ней взглядом — она слишком хорошо знала эту лису, чтобы поверить в театр одного актера, что она ей устроила. Напряжение было видно в каждой мышце ее тела.  — Что тебя беспокоит? — наконец, спросила она.  — Нехватка алкоголя в этой халупе, — брякнула Карин, морщась и ставя сок обратно в холодильник. — Не то, чтобы я алкоголик, но с выпивкой мир как-то ярче, не находишь?  — Карин, я серьезно.  — И я серьезно. Карин пробуравила ее взглядом, насупившись; Сакуре было не в первой сталкиваться с ее упрямством, но тут было что-то другое. Могло ли быть такое, что Карин… Страшно?  — Не хочешь — не говори, — уступила она, отводя глаза, — но ты не ответила на мой вопрос. Это было эгоистично, да — думать о себе, когда она четко видела, что с Карин что-то происходит. Но, в конце концов, личные границы никто не отменял, а Карин стала гораздо более закрытой в некоторых вещах, начав эти странные отношения с Суйгецу. Да и начались они более, чем неожиданно. Если бы Карин узнала о том, что случилось у них с Саске, наверное, это была бы самая здоровая и желанная реакция из всех. Но Сакура колебалась, говорить ли ей; сейчас точно было неподходящее время, Карин вела себя непривычно странно, а может, причина — в ее вопросе? Сакура сама задумалась об этом только теперь, когда Саске попросил пространства. Никакого криминала в этой просьбе не было, разумом она это понимала, что все в порядке между ними, и его желание обусловлено тем, что какая-то фундаментальная часть его существования пошатнулась из-за сразу нескольких новостей, касающихся лично его. Но глухая, глупая обида все равно не отпускала. Сакура улыбнулась своим мыслям. Так нелогично — жаждать откровенности, при этом самой не будучи на нее способной.  — Для меня тоже все закончится. Она еще несколько секунд стояла с улыбкой, медленно гаснущей, пока слова Карин доходили до нее. Она обернулась, ощутив, как тяжело ухнуло сердце в груди — Карин выглядела слишком спокойной, слишком… уверенной в сказанном.  — То есть, ты расстанешься с ним? — с трудом переборов ком в горле.  — Нет, Саку, — кроваво-красные радужки ее глаз за стеклами очков казались поблекшими и тусклыми, — я думаю, что… Когда все закончится, я думаю, что буду уже мертва. Сакура так и застыла с открытым ртом, ощущая, как по загривку бегут отвратительные мурашки. Карин улыбнулась; в ее улыбке не было ни капли сожаления:  — Я не уверена до конца, но… Суйгецу понять бывает сложно, но он никогда не ошибается. И если его пророчество — правда, то, я даже не знаю… — скрестив руки на груди, она давила из себя веселость, пока Сакура с бешеной скоростью думала, думала, думала, — я не представляю, как он будет дальше без меня. За вас я не волнуюсь, вы сильные, да и я так-то не сахарок… А он ждал меня, понимаешь? Столетиями ждал.  — Он предрек тебе смерть? — собственный голос будто принадлежал не ей; нет, нет, этого не может быть. Она сошла с ума. Карин задумалась, а потом медленно, неуверенно кивнула.  — Тебе или?..  — Только мне. Ничего личного, но из-за вас он бы не плакал, — она будто включилась, возвращаясь к своему обычному поведению, широким шагом приблизившись к ней и забрав из одеревеневших пальцев бутылку с коньяком, отпив: — Не парься. Все там будем, рано или поздно.  — Карин, ты можешь ошибаться, — она была готова цепляться за любую лазейку, только чтобы убедить себя и ее, — это не точно, ты сама говоришь — возможно, он имел ввиду что-то другое, или это можно предотвратить. Ты рассказала мне — теперь я буду более бдительна, а Наруто и Сай…  — Нет, Саку, — Карин вдруг рявкнула, едва не треснув дно бутылки о столешницу, — только попробуй предать меня! Я тебе, блять, открылась, а ты собралась распиздеть всем?  — Это же ради твоей!.. Ей не удалось договорить — Карин рванула в ее сторону, неожиданно сильно схватив за плечи ближе к шее, давя на ключицы большими пальцами так, что Сакуре пришлось стиснуть зубы, чтобы не взвизгнуть от боли — Карин приблизила свое лицо к ее, клацая зубами у самого носа, и низко прорычала:  — Слушай сюда, копытное. Ты меня, может, и сильнее, но у меня есть Суйгецу, который, если я только заикнусь, выебет тебе мозг так, что ты забудешь не только то, что я тебе сказала, но и собственное имя. И не испытывай меня — ты знаешь, что мне похуй будет, что я тебя люблю, и что ты мне сестра, мать и хуй знает кто еще в одном флаконе. Потому что все, вообще все, что ты для меня значишь, умрет, если хоть одно слово об этом ты произнесешь при ком-то. Мое доверие можно потерять только один раз. Все произошло быстрее, чем она успела подумать: руки дернулись вверх, перехватывая запястья Карин, нога оказалась у нее между ног, цепляя колено и выбивая из-под нее опору, плечо хрустнуло под громкий взвизг — она дернулась назад, пытаясь вырваться, пока падала на столешницу, задев спиной бутылку, рухнувшую на пол и разлетевшуюся на несколько крупных осколков, задевших щиколотки обеих — и Карин оказалась прижата лбом к полу, с треснувшими очками в гнутой оправе, неестественно заломленной рукой и до крови прокушенной губой.  — Еще раз, — тяжело дыша, Сакура навалилась сверху, выдохнув прямо в ухо, — ты назовешь меня так, и я тебя так отпизжу, что все, что ты сможешь — это заикаться, это понятно? Кивни, если понятно. Карин судорожно кивнула, всхлипывая. А Сакура поняла, что по щекам текут горячие, жгущие слизистую глаз, слезы — не только у нее. Мгновенная вспышка ярости, пеленой застлавшая разум, улетучилась; Сакура осторожно, стараясь не наступить на осколки, встала, отпуская Карин, не делающую никаких попыток подняться, и сама наклонилась к ней, обхватывая за бедра и таща наверх; рука, которую она заломила, плетью повисла вдоль тела, пока Карин, крепко зажмурившись и шмыгая красным носом, схватилась за вывихнутое плечо и пыталась опереться на что-нибудь сзади.  — Прости меня, — попросила она, берясь за плечо и руку, мягким рывком вправляя сустав и тут же пуская полосы превращения по телу, направляя исцеление в руку. — И ты меня прости, — свободной рукой она сдернула сломанные очки с переносицы и повернула голову, чтобы видеть, как зеленоватое свечение окутывает плечо. — Я испугалась, что ты скажешь брату.  — Ты правда считаешь, что Наруто не нужно знать? — говорить было сложно из-за боли, сотрясающей тело, но Сакура постаралась, чтобы голос звучал как можно мягче.  — Первое, что сделает Наруто — убьет Суйгецу, а уже потом будет задаваться вопросами мироздания, — Карин хмыкнула сквозь слезы, — к тому же, я уверена не на все сто. Я буду бдительна, да и Суйгецу, знаешь, не особо горит желанием меня проебать, так что… — она заглянула ей в глаза, подслеповато щурясь: — Пожалуйста, не говори им. И Саю тоже — он первым делом все доложит Наруто. Будь той, кому я могу по-настоящему доверять. В этом не было смысла. Никакого. Если ты знаешь, что тебе угрожает реальная опасность — как можно не попытаться ее предотвратить? Наоборот — защитить себя, оградить от возможной беды, вот, что разумно. Карин пристально всматривалась в ее лицо, и как будто поняла, о чем она думает, добавив:  — От судьбы не уйдешь. Если у меня есть шанс выжить, то он точно не в том, чтобы запереть меня в комнате в мнимой безопасности. Пророчество Суйгецу — это предупреждение. Приняли к сведению и перестали загоняться, окей? Времени полно — у нас даже зацепок нет, где эти шабашевские пидарасы обитают, так что… В этот момент у Сакуры зазвонил телефон.  — Это Наруто, — озвучила Сакура, глядя в экран лежащего возле бедра Карин телефона.  — Я догадалась, прикинь? По этой хуйне, как она называется, о, точно, буквы! — она закатила глаза, и Сакура с трудом удержалась от нервного смешка, пустив превращение вспять и взяв в руки дрожащий от вибрации телефон. И едва не выронила его, когда Наруто сказал:  — Сакура, бери Карин и приезжайте в Даунтаун. Вампиры нашли логово Шабаша, надо бы его зачистить. Она молча отняла трубку от уха, нажав отбой, даже не ответив ничего — просто не нашла слов; Карин была близко и тоже отлично слышала. Она сама вытащила телефон из ее скрюченных пальцев, осторожно отложила на столешницу и совершенно будничным тоном резюмировала:  — Ну вот мы и узнали, где обитают шабашевские пидарасы. И даже отметить нечем — нет, все-таки я скажу Полу, чтобы к нашему возвращению у нас был тут как минимум винный погреб, и мне похуй, как он это организует. Где это видано — в таком огромном доме и ни капли алкоголя… А Сакура смотрела, как у Карин сводит левое веко в явном тике, и все никак не могла расслабить пальцы, несколько секунд назад державшие мобильный.