The Great Nothing

Некромант наблюдал за братом всегда: диковатое, неуправляемое, но чертовски умное существо, грёбанный манипулятор человечишками. Ему никто не нужен, зато ему нужно всё материальное. Быть таким отморозком по жизни - его кредо, ещё с детских лет; кто знал, что из малолетнего террориста вырастет полноценный бунтарь? Он не раз поднимал народ на мелкие революции местного масштаба, пользуясь их высокими идеалами, а потом со стороны ржал, глядя, как их разгоняют из водомётов. Эрнест любил разжигать огонь страсти, а потом скрываться где-ни-попадя, игнорируя человеческие морали. Эрнест обожал унижать и пытать, иногда даже без жалости убивал, ведь это так просто стало. С годами. Поэтому Некромант со смешанными чувствами смотрит, как его брат - невыносимая мразь и хладнокровный убийца - смачно шмыгнул носом, вытирая его рукавом. И дело вовсе не в заработанных недавно соплях. Рядом с ними, точнее, напротив, стоят четверо. Издалека они безлики, будто марево, кажется, что всего лишь галлюцинация, но недалеко такие реальные и невыносимо-настоящие, что Эрнест глотает ком в горле, крепко матерится, хотя голос дрогнул, и просто утыкается брату лицом в плечо, громко, надрывно рыдая. Все молчат, отчего вой младшего становится ещё громче. Некромант не знает, что делать - наверное, впервые за всю жизнь, - поэтому хлопает близнеца по спине, пока тот пачкает его плащ миксом из слёз и слюней. - Мы обещали, мы вернулись. Говорит кудрявая девчонка. Остальные кивают, будто подтверждая это. Старший близнец замечает - в каждом из них не хватает по какой-то детали, как будто знает, что с этими мелочами их образ будет завершённым: кудрявая босиком, она явно шла сюда так издалека; вторая девчонка в грязных рваных джинсах и такой же майке, а в руках держит часы без стрелок - молча и безэмоционально; третий - Некромант его где-то видел - наоборот - носит вплетённые в длинные волосы перья, которые Эрнест нередко хранил в коробке с костями; последний ничем не выделяется, вот только чёрная лента развивается на ветру. Эрнест затихает, отлепляется от чужого плеча, и, вытерев покрасневшие глаза, медленно стягивает с себя петлю, оставшуюся ему на память с эшафота, где он едва не умер. "Возможно, - думает Некромант, - это единственные достойные его люди", - и снимает с горла пресловутый ошейник. Больше друзей никто никогда не видел.