The Great Nothing

- Сколько прошло лет, а ты всё такой же. Отвечать не хотелось. Эрнест с каменным лицом докуривал дешёвую сигарету, травя всё вокруг никотином. Ему плевать, что кому-то неприятно, он давно настолько конченный ублюдок, что готов продать кого-то в рабство или продаться сам. - Ты знаешь байку о том, что люди не меняются? - снова говорит Некромант. Его бархатистый голос полная противоположность лязгающему, хриплому голосу Эрнеста, больше похожему на срежет металла. - Знаю, - и с отвращением сплёвывает себе под ноги в тяжёлых солдатских ботинках. - А что ты кроме этого ещё знаешь? - Ты собрался мне морали читать? - вскинулся младший. За все годы поразнь их первая встреча снова приобретала все условия для драки по крайней мере, будто это уже традиция, ритуал, исполняемый каждый грёбанный раз. - Поздно, братец, поздно! Я мразь и подонок, разве не видно? И поздно мне рассказывать о мире и его прелестях, когда я меняю на сотню очередную девку, надо было в далёком детстве меня учить, что унижать людей плохо, а изучение философии мне не пригодится. - Эрнест заткнулся, отдышался, проглатывая ярость. Его неправильная копия совершенно не для этого здесь, он знает, равно как и знает то, что Некромант никогда бы не стал его отчитывать как подростка, просто это единственный человек, способный вызвать в парне всё и сразу, заставить оправдываться даже не задав ни единого вопроса. Эрнест всегда боялся своего брата. - Так что ты от меня хочешь? - Ты ведь не против продаться, а заодно и получить очень полезную информацию? - Я не против потрахаться с тобой, если у моего братца ещё не сорвало крышу до такой степени, - Эрнест зло оскалился, диковато взирая на второго разноцветными глазами. - Ну так как? А потом я пойду на дело. - Я всегда знал, что на тебя можно положиться, - усмехается в ответ Некромант. Эрнест для него слишком психопат, слишком эмоционален, резкий, неожиданный и выпендрёжный, но стоит его зажать между собой и стенкой, как он тут же превращается в шлюховатую тварь, желающею получить душу, ведь он всё делает ради собственного удовольствия. - Что, не хочется марать свою святость? - Эрнест закуривает уже третью сигарету подряд, давится дымом, кашляет, с остервенением выбрасывает окурок - ему тяжело, страшно находиться рядом с существом, которое читает его и контролирует, заставляет нервничать. - Именно поэтому мне подходит такая сволочь, как ты. Эрнест с удовольствием отдаётся чужим; всё равно, что "отдать в хорошие руки". Он скачет на брате без тени стеснения, ведь ходит по улице полуголым, и профессионально раздвигает ноги, когда его опрокидывают на спину. Эрнест никогда не сопротивляется, когда его дерут вдвоём или втроём, только подыгрывает, когда надо. Эрнест настолько порочен, что запросто можно спутать с инкубом, живым олицетворением похоти. В такие моменты Некромант мог делать с ним всё, что захочет, а хотел он его прямо в собственном джипе, остановившись на краю безлюдного шоссе. То, что и как умеет его брат, старший близнец просто боготворил, предпочитая платить всё-таки ему, чем элитной шлюхе. И Эрнест с трепетным наслаждением тянет на себя своего "заказчика", устраивая между ног; целует так, будто сейчас откусит кусок губы вместе с языком - агрессивно, с рыком, застрявшим в горле от бешеного ритма. Ещё немного, и он картинно изгибается в чужих руках, и громко, резко орёт, когда его с силой вжимают в обивку сидений. - Я хочу ещё, - Некромант удовлетворённо наблюдает, как меняется лицо брата, как тот шипит что-то о том, что не расплатится и куда идти. - Именно туда. И иначе. Эрнест на мгновение непонимающе смотрит, а потом кривится от злости. - Я тебя прикончу! Я не против быть шлюхой, только шлюхи - общественное достояние! - Мне нужна не шлюха, а такая мразь, как ты. Потом они долго курили, пропитывая табачным запахом друг друга. Одежда провонялась как и салон, Некромант часто от этого морщит нос, хотя на самом деле ему плевать, также как и Эрнесту плевать, что кто-то может быть против. Ещё немного, и закат проглотит первый день лета, а старший брат одет как католический священник - под горло, в чёрном и длинном, пряча узкие руки в широких рукавах. Золотисто-бронзовый итальянский загар Эрнеста говорит об обратном: на нём только крупная сетка, кожанные штаны на шнуровке по бокам и лишь ботинки кажутся единственным завершённым элементом. Некромант рассматривает свою копию, будто прицениваясь. - Когда я умру, выкинь все мои вещи, - наконец говорит тот после длинющей паузы. - И на могилу, если таковая будет, тоже не приходи. Только вспоминай. Иногда. Мне приятно будет. - Говоришь так, будто уже умер, - фыркает Эрнест, хотя на деле такие мысли посещают его даже чаще, чем саму Смерть. - А как же сказочные "мы умрём в один день" и всё такое? Говорят, близнецы не могут друг без друга. - Ты думаешь, почему именно тебе я доверил это дело? - старший усмехается. Грустно так, но вызывающе, - Кто-то из нас должен остаться жить. - Поэтому ты решил впутать меня, не оставив шанса отвертеться? Эдакое испытаение на прочность? Ну и мудень же ты. - И именно поэтому, я и говорю, как умру - выкинь все мои вещи, чтоб глаза не мозолили. Эрнест долго молчал. Очень долго, что вообще, казалось, ему несвойственно - он всегда создавал впечатление человека-язык-помело, неадекватного панка и в целом шизоидную личность с шизоидным поведением и идеями. На самом деле он всего лишь экстраверт-мизантроп, который качественно и без зазрений совести использует свои таланты. Единственный, кого он боялся - его собственный брат. - Тогда мои вещи не смей выкидывать, а лучше в музей сдай, их всё равно немного. Хочу, чтобы вы каждый день обо мне вспоминали - я что, зря что ли прославленным ублюдком заделался? - Мне кажется, ты и во снах кому-то мешаешь жить. Тебе не снится, как ты ловишь детишек вечером во ржи? Не кидаешь их с обрыва? - Ты опять будешь читать мне морали? - ерепенится Эрнест, хотя сам понимает, что это вообще тупо в данном случае, ведь на него никто не наезжает, а паникует он сам себя. И он даже знает, каков последует ответ. - Ты же знаешь, что именно твоя детскость мне и нужна? И что смысла говорить об этом, если было оговорено тысячу раз? Твои эмоции - оружие, за логику отвечу я, не беспокойся, ведь тебе лень будет просчитывать самые очевидные варианты? - Это моё хобби, - пожимает плечами тот. Они также долго смотрят на потухающее небо, и лишь, когда откровенно стемнело, они обнимаются - совсем по-братски, не нежно, но поддерживающе. После этого разговора пройдёт несколько месяцев, прежде, чем Эрнест поймёт, зачем его послали в ебудали, когда до него дойдут слухи о смерти его брата. Всё-таки Некромант был неправильным святым, ему бы нимб с пентаграммой да пару чёрных крыльев для образа; строгий ошейник с порванной цепью, и трирядье красных бус. Эрнесту сомнительно подходит терновый венец и оборванная петля с эшафота. Крыльев нет и не было, ибо он умел летать и так. Эти образы он часто потом рисовал на стенах, обрывках бумаг, каких-то документах, а вскоре, утомившись от постоянной тоски, выкинул с обрыва песочные часы - последнюю и самую ценную вещь брата, ещё с детства бывшей ему эдаким талисманом. С этих минут Эрнест больше не ловил никого во ржи.