Мой врач (В другом мире) - Fairytale

К выходу новой книги «Утренний рогалик» поместил интервью с Аленом Кертом. Журналисты сфотографировали его с дочерью на руках, кабинет, скромный рабочий компьютер с гербом университета и книжный шкаф, набитый книгами из серии фанфиков по его романам. Поскольку раньше Ален утверждал, что никогда не читал ни одного из них, то, естественно, это удивило журналиста — и Ален объяснил, что книги читает не он. Естественно, интервьюер забросал его вопросами по поводу его спутницы, на что Ален отвечал одно: «всё очень сложно, мы многое пережили, но мы остались семьёй». Посмотреть на самого Фингона они не смогли, но Ален переслал им фото: он с ребёнком на руках сидит за столом; в самом углу фото можно было видеть руку Фингона, который помогал ему держать девочку — только кусок ладони и рукав тёмно-синей рубашки с цветочным узором. *** Элис Фэйе на всякий случай закрыла форум на сутки. У неё просто заболела голова от мысли, что ей и второму модератору придётся разгребать столько сообщений. Её почтовый ящик был забит до отказа. Она вздохнула, но всё-таки открыла несколько сообщений от близких друзей, в том числе от «Финнвэг». Принцесса Финнвэг Привет, Элис! Как дела? Элис Фэйе Привет. Надеюсь, хоть ты не по поводу интервью?! Принцесса Финнвэг Не надейся)) К сообщению было приложено фото: рука в синей рубашке с цветочным узором на клавиатуре, за клавиатурой виден экран — тот самый экран с рамкой из тёмно-синего пластика (в углу был наклеен герб университета, где преподавал Ален), а в экране — открытая форма форумного сообщения с фразой «Привет, Элис!» Элис Фэйе !!!!!!!! Но ты же не хочешь сказать… Ну нет же!!! Принцесса Финнвэг Да, это я. Нет, не думай, я не сумасшедшая, это действительно я. Ну как тебе ещё это доказать? К этому сообщению Фингон приложил ещё несколько фото кабинета и компьютера. Элис Фэйе Не может быть! Как дела у вас сейчас??? Только сейчас Элис заметила на рукаве Фингона нашивку, означавшую, что человек пережил крайнюю степень психологического и физического насилия и нуждается в исключительно бережном и деликатном обращении. Принцесса Финнвэг Всё как и сказал Ален — всё по-прежнему сложно, но мы остались семьёй. Иначе я, наверное, не стала бы тебе писать по этому поводу. Мы собирались расстаться совсем, когда он приедет. Но я не смогла от него уйти. Вот так. Элис Фэйе Прости, что я спрашиваю, я обещаю никому ничего не пересказывать. Просто как друг, я хотела тебя спросить. Он что-то тебе сделал? Или ребёнку? Для меня это не будет ударом, правда, — я не готова считать Алена идеальным просто потому, что он для меня любимый автор. Принцесса Финнвэг Он очень хороший человек, очень добрый. Просто так получилось. Это недоразумение, в котором виноваты другие: Ален не хотел никому ничего плохого. Если хочешь, можем встретиться, вроде теперь уже всё как-то уладилось. Элис, наконец, открыла тему «Интервью „Утреннему рогалику“» на форуме и написала: Мы открываем тему для обсуждения интервью Алена. Модератор очень просит вас иметь в виду, что мать ребёнка Алена присутствует на форуме. Как вы знаете, она недавно родила, у неё сильная депрессия и её состояние до сих пор оставляет желать лучшего. Поэтому пожалуйста, избегайте неуместных и бестактных высказываний. Пользователи действительно старались избегать неуместных и бестактных высказываний; Фингон, правда, не смог сразу прочитать эту тему, поскольку доступ в раздел о личной жизни был открыт только пользователям, зарегистрировавшимся больше года назад. Но когда он её всё-таки прочитал, то задумался — что бы сказали поклонники, узнав, что у избранницы Алена есть ещё кто-то?.. Впрочем, подумал он, поклонников это совершенно не касалось. *** — Какая невероятная наглость, Финьо, — сказал Маэдрос. — Даже не знаю, как тебе сказать. Но лучше скажу я, ты всё равно об этом услышишь. Маэдрос только что вернулся с заседания судебной комиссии, рассматривавшей дело о незаконном порабощении эльфов сотрудниками злополучной экспедиции. — Что случилось? — обеспокоенно спросил Ален. — Вы знаете, и вы, и другие удивлялись их наглости — как они посмели совершить преступление, которое карается высшей мерой? Так вот, оказалось, что при прибытии они захватили несколько лесных эльфов: их опросили и отпустили. Они услышали от них историю нашего деда Финвэ — узнали о том, что он, вопреки обычаю, женился два раза, и что второй брак был заключён с одобрения Валар — субатомных существ, которых экспедиция была обязана уничтожить. Теперь их адвокаты говорят, что твой папа, ты и твой брат не получат компенсацию от правительства, потому что вы, дети и внуки второй жены Финвэ, являетесь результатом намеренного генетического отбора, и, следовательно, не разумными существами, а продуктом вторичной сапиентизации! На этом строится вся их защита… — Мне не нужна компенсация, — сказал Фингон, — но это подло. — Финнвэг, я считаю, что тебе нужна компенсация, — сказал Ален. — Отказывая тебе в компенсации, они тем самым пытаются сказать, что тебе не причинили никакой боли. К тому же, по сути, это бросает тень на нашего ребёнка. — Он стукнул кулаком по ручке кресла. — Биосинтезированные существа — это только тела, они лишены разума, это только биоматериал для рождения детей. А они пытаются сказать, что мать моего ребёнка — домашнее животное с генетически изменёнными психическими качествами!.. Может быть, мне ещё раз поговорить с президентом? — Он не должен влиять на судебную власть, — покачал головой Маэдрос, удивляясь про себя, что сам он уже лучше разбирается в том, как устроено местное общество, чем Ален. — Мы должны предоставить это нашим адвокатам. И нам очень повезло, что у нас есть практически лучший в стране юрист… У Фингона зазвонил коммуникатор. — Фингон, это вы? — спросил мягкий женский голос. — Это Мэйли, жена Карантира. Я тут же вам позвонила, как только получила документы. -…И это как раз она, — шёпотом заметил Маэдрос. Фингон включил громкую связь. — Я насчёт компенсации, вы, к сожалению, наверняка, уже знаете. Я звоню именно вам, потому что это непосредственно вас касается, — пояснила она. — Хочу сказать, чтобы вы не расстраивались. С вашим папой я уже поговорила; ваш брат ещё в госпитале, до него эта история, к счастью, не дойдёт. Видите ли, я уже говорила, что законодательство относительно собранных в экспедиции материалов и их юридического статуса является крайне запутанным. Несмотря на строжайшие наказания за порабощение разумных существ и чёткое определение того, кто является разумным существом, естественно, что и сами юридические нормы, и различные подзаконные акты и комментарии не дают подробных разъяснений по ситуациям отношений животных — неразумных биологических созданий, людей — разумных существ обычного типа и квазиразумных субатомных образований — то есть ваших Валар; это вполне естественно, поскольку такие вещи стоят вне наших законов. — Мэйли, а почему? — спросил Ален. — Ведь это же довольно подробно изученная область. Есть же, например, классическая работа Длефанэка про шесть видов вторичной сапиентизации… — Ален, вы же должны понимать, что это не укладывается ни в один из шести видов, — заметила Мэйли. — Поверьте, готовясь к процессу, я прочла очень много. Мы практически не знаем примеров, когда субатомные существа ведут себя таким странным образом: не заставляют служить себе, строить храмы, приносить жертвы, не создают сапиентизированных биологических рабов — а просто бродят рядом, пытаясь впечатлить разумных существ своей «мудростью». Это вообще-то наводит на мысль, что за ними стоял ещё кто-то, и что их так называемый «создатель» может быть реальным существом, или отстранившимся от этого мира, или недоступным нашему восприятию… Но сейчас важно другое. Я выступила с инициативой создания юридической комиссии, которая выработает соответствующие нормы и определения. Это будет возможно только после окончания процесса. Сейчас я постараюсь сделать следующее. У нас только предварительные слушания, на которых будет решено, будут ли вообще данные факты приняты в качестве доказательства. Я могу постараться, чтобы вся эта история дальше не рассматривалась вообще. Если вы, Фингон и вы, Ален, мне позволите рассказать о вас, я постараюсь убедить суд вообще забыть обо всей этой истории с замужеством вашей бабушки и об участии в ней Валар. *** — Итак, — сказала Мэйли, — вы уже видели, что в данном случае действия так называемых «валар» не укладываются в на в одно определение генетического отбора, которое содержится в заслуживающих доверия академических источниках. Нет никаких доказательств того, что выбирая данную особь в качестве партнёра, «валар» имели цель произвести отбор на определенные качества, получить потомство с определёнными свойствами для определенных целей. Туманные указания на то, что данное потомство в дальнейшем должно было победить одного из «валар», которого другие объявили «тёмным», должны восприниматься как обычная попытка манипулирования разумными существами. Данный выбор партнёра оказался единичным: не производилось никаких других действий с целью получения потомства с желательными качествами и их закрепления, в том числе инбридинга, который обычно применяется в данных случаях. Более того, близкородственное скрещивание и сексуальное партнерство не поощрялось в данной культуре даже в случае бесплодных — в нашем случае однополых — отношений. Согласно показаниям свидетелей и письменных источниках на языке «квенья», оказавшихся в распоряжении экспедиции, предложение данной особи в качестве невесты было осуществлено её братом. На этом месте Мэйли ещё раз показала аудитории изображение листа из рукописи «Истории Финвэ и Мириэль», и её перевод. — Суть действий «валар», — продолжала она, — состояла лишь в санкционировании данного брака. Как вы уже знаете, одна из основных линий поведения субатомных существ — это санкционирование как и так уже существующих и биологически оправданных для данного общества норм, так и исключений из них. Если в определённой популяции люди женятся на сёстрах и питаются рыбой, субатомные существа начинают внушать им, что это-де для них придумали они благодаря своей мудрости, а без них люди бы остались без потомства и умерли от голода. Так и здесь. При том, что данные существа — «эльфы» или «квенди», — живут очень долго и для них возможен только один брак, такая необычная ситуация — поиск второго партнёра после преждевременной гибели супруги, естественно, получила оправдание в виде «санкции» со стороны «валар», обставленной всевозможными атрибутами манипулирования. Таким образом, данная линия защиты должна быть признана недействительной. Мэйли выключила экран. Она окинула суд весёлым взглядом и поставила на трибуну свою жемчужно-серую сумочку. — Простите, вам, наверное, всем надоели эти нудные биологические подробности! Тем более раз сами учёные не могут понятно объяснить нам, что такое этот самый отбор! Есть ведь и более интересные публикации по поводу отбора. Вот, смотрите, — и она достала из сумочки «Утренний Рогалик», развернула газету и продемонстрировала публике разворот. — «Редакция нашей газеты объявляет конкурс среди девушек 18-28 лет. Присылайте ваши фото в красных платьях и с рубиновыми брошками фирмы „Ликс“! Читательским голосованием мы отберём пятьдесят самых очаровательных девушек в алом, которые будут участвовать в песенном конкурсе на Седьмом канале! Три победительницы получат возможность спеть… догадайтесь, с кем? Да, с самим Ренни Кенчем! Самый желанный парень на нашей поп-сцене обещал пригласить красавиц на романтический ужин на своей летающей яхте. Мы ничего не обещаем, но не исключена возможность, что одна из этих троих красных роз окажется его следующей возлюбленной — ведь стройный брюнет, как мы знаем, одинок уже…» — Мэйли остановилась и затем с наслаждением дочитала: «… одинок уже целых (!) три (!) НЕДЕЛИ (!!!)». Многие откровенно смеялись. Половина успеха Мэйли в суде состояла в том, как она зачитывала документы: Карантир говорил ей, что она совершенно зря отказалась от детской мечты стать актрисой. — Я не буду утверждать, — сказала Мэйли, — что девушки, которые согласны фотографироваться с этими брошками (я не буду вам их показывать, суд и так уже видел много отвратительных визуальных материалов), являются неразумными существами. Я также не буду утверждать, что самый желанный парень на нашей поп-сцене, который согласен иметь дело с пятьюдесятью девушками в красных платьях, которые хотят с ним спеть, является разумным существом. Но у меня вопрос: если вдруг он действительно найдёт среди них одну-единственную и проведёт с ней, конечно, же не три недели, но хотя бы достаточно долго, чтобы она зачала ребёнка, должны ли мы считать этого ребёнка неразумным существом из-за того, что своим появлением на свет от обязан отбором на конкурсе, организованном «Утренним рогаликом»? Должны ли мы обвинять «Рогалик» в попытках сапиентизации читателей? — Спасибо, Мэйли, — сказал судья. — У вас всё? — К сожалению, нет, — сказала Мэйли, убирая газету. — Я должна предоставить суду ещё одно свидетельство. Оно не может быть принято в качестве обычного свидетельского показания, и хотя я уже много лет работаю с чёткими определениями, я не знаю, как определить его. — Она достала из сумочки маленькую книгу в серой обложке. — Вы все знаете, что это такое. Но я должна рассказать о том, что раньше не становилось достоянием общественности. Последняя книга Алена Керта посвящена одному из истцов по этому делу — одному из существ, захваченных в ходе этой экспедиции. Ален Керт намеревался приобрести биосинтезированного партнера преимущественно для того, чтобы иметь ребёнка, а получил… его. Эта книга выросла из чувств Алена, начиная с того момента, когда он осознал, что имеет дело не с биосинтезированным существом. Я не считаю себя экспертом ни в литературоведении, ни в истории, но всем вам прекрасно известно, что сам Ален является историком, археологом и лингвистом, имеющим также биологическое образование, и что в его романах все детали, относящиеся к структуре общества, нравам и психологии разумных существ, исключительно точны и имеют прочное научное обоснование. Все мы почувствовали боль и ужас войны, образно отражённый в «Везде и всегда». И я уверена, что все вы пережили новый роман Алена Керта как психологическую катастрофу, как чудовищную трагедию. Всем вам передалось чувство вины, греха, беспомощности и отчаяния, которое владело героем. Все вы почувствовали боль и безысходность, охватившие Аэллиру, — ни в чём не повинную девушку, жизнь которой была жестоко разрушена. Это чувства, которые все мы должны были испытать, узнав о том, что по нашей вине разумные существа пережили страх, насилие, физические страдания. В жизни — хотя это бывает так редко — случилось чудо: партнёр Алена смог полюбить и оценить его. Они решили остаться вместе не только ради дочери, но и ради своих собственных отношений. Но эта книга осталась, как воспоминание о допущенной страшной ошибке и преступлении. Скажите пожалуйста, вы, все, прочитавшие эту книгу: неужели вы смогли бы сказать, что Аэллира не страдала? Фингон — прототип Аэллиры — является потомком именно этого брака, который якобы был продуктом селекции со стороны так называемых «валар», который именно поэтому даже не заслуживает компенсации. Неужели, взглянув на Аэллиру, вы смогли бы сказать ей в лицо, что она не страдала? Неужели вы смогли бы сказать… нет, не то, что вы не хотите утешить её, что вы не хотите излечить её, что вы не хотите её счастья, что — но сказать, что она не заслуживает даже возмещения за свои муки, даже признания того, что они были?.. *** — На что ты потратишь компенсацию? — спросила Элис Фэйе. Они сидели в отдельном кабинете в маленьком кафе на крыше дома Алена — Фингон, Элис и Нентри Мэй, она же президент. За стеклом был утренний город: президент в восемь утра должен был быть в офисе, и они договорились встретиться в шесть. Сонная и немножко удивлённая официантка поставила перед ними кофе и десерты. — Я не знаю, — Фингон развёл руками. — Положу в банк на имя дочери, наверно. Если можно с этими деньгами чем-то помочь тем, кто остался дома — я тоже с удовольствием это сделаю. — Дело не в деньгах, — сказал президент. — Дело в том, что они пытались утверждать, что ничего плохого не хотели и ничего никому не сделали. Хотя даже по тому, что они сразу по прибытию в лабораторию лишили всех вас речи, можно понять, что они всё-таки о чём-то догадывались… Послушайте, Фингон, а я что-то ещё могу сделать для вас? Я до сих пор чувствую себя виноватым из-за того, что… м-м-м… рекомендовал вас Алену. Правда. — Ну… — Фингон смущённо опустил глаза и стал пристально смотреть в чашку. — Ну есть одна просьба к вам… я бы постеснялся просить вас о чём-то, как президента, конечно, у нас всё есть. Но вы, как Нентри Мэй… Элис от удивления уронила мороженое с ложечки. — Вы знаете, вот этот фик, «Сапфир полярной короны», про вашего принца Алинди и сестру его матери… может быть, вы всё-таки разрешили бы его опубликовать? Он как раз неделю назад уже закончен. Я бы так хотел увидеть его напечатанным! Ну пожалуйста! ЭПИЛОГ Фингон дрожащей рукой нажал на кнопку замка. Потом открыл дверь. Она настояла на том, чтобы добраться сюда самой и теперь недоуменно оглядывала площадку. Дверь, наверное, была не очень похожа на двери, к которым она привыкла. — Мама, — сказал Фингон. — Ну, как ты добралась? — Финьо! — Она бросилась к нему и обняла. — Финьо! Немного опомнившись, мать спросила: — Ты здесь живёшь? Неужели? А где же твой ребёнок… дети? — Маленькая дома, — пойдём, посмотрим. Он показал ей дочку Маэдроса, которая спокойно спала: тихий, мелодичный звонок в дверь её не разбудил. Фингон знал, что она, наверно, почувствовала бы, если бы за дверью был её отец: когда Маэдрос приходил домой, она просыпалась ещё когда он выходил из машины и нажимал в гараже на кнопку лифта. А тут какая-то совершенно посторонняя женщина. Можно спать дальше. Анайрэ со вздохом погладила внучку по рыжим волосам. — А где же старшая? — Наверно, гуляет со своим отцом наверху. Я сейчас возьму малышку и мы к ним присоединимся, если хочешь. Дочь Алена сжимала в руках игрушечный меч — самый маленький, но и он казался в её руке огромным. Они стояли у входа в кинотеатр: девочка хотела ещё и ещё раз полазить по экспозиции, установленной там к премьере детского фэнтэзийного боевика. Тут были махавшие крыльями гигантские стрекозы, девы-рыцари в голубых доспехах и невероятно пушистые и толстые зелёные пони. — Мне кажется, меч великоват, — сказал Ален. — Нет! Хочу! Хочу быть воином! И хочу быть принцессой! Пойдём в кино ещё раз! Сними меня с лошадки! Пойдём смотреть! — Ну ладно, — вздохнул Ален. — Хоть бы меня там никто не заметил… Но тогда меч мы купим после. — Пойдём! Я хочу в кино! Хочу в кино сниматься, чтобы тоже быть принцессой! И чтобы конь большой-пребольшой, а не такой короткий! И хочу, чтобы… «Если так пойдёт дальше, — подумал Ален, — мне придётся когда-нибудь разрешить экранизацию „Везде и всегда“».