В короне Робба

Кровавая луна нависла над Миэрином, как нарыв. С вершины пирамиды Дени видела весь город — притихший, затаившийся, враждебный. Квентин был прав, подумала она. Я всегда буду чужой здесь. Посланец Дорна сообщил ей ошеломляющую новость: Железного Трона больше нет. Псы узурпатора разорвали страну на части. Последний из них, свихнувшийся брат узурпатора, сжёг столицу и сгинул в пламени сам. Если так, ей нужно ехать. Эйгон Завоеватель, её великий предок, три века назад объединил Вестерос. На её долю выпало повторить его подвиг. Но бросить Миэрин? Оставить освобождённых рабов, называющих её Матерью, на растерзание работорговцам? Дорниец ушёл полчаса назад. Она не сказала ему ни да ни нет, но обещала дать ответ утром. — Сир Барристан! — позвала она. Старый рыцарь приблизился к ней. — Моя королева? — Что, по вашему мнению, я должна сделать? — Я думаю, ваше величество, что вы должны уехать с дорнийцами. — И бросить своих детей? — Они называют себя так, но они вам не дети, — возразил старик. — Они взрослые свободные люди. Свободные благодаря вам. — Они вновь потеряют свободу, когда мои враги возьмут город. — Лишь тот достоин свободы, кто готов драться за неё. Если ваши люди отважны, город выстоит. — Вы предлагаете им драться, а мне — бежать? — Это их война, моя королева. Не ваша. Ноздри Дени раздулись от гнева. — Не вам, сир Барристан, судить, где чья война. Или вы просто испугались? Сир Барристан принял оскорблённый вид. — Я не настолько дорожу жизнью, чтобы пожертвовать честью ради неё. Если моей королеве угодно, чтобы я сражался с работорговцами, я буду сражаться. Но я бы сделал иной выбор. — Выбор труса! — Жажда битвы не обязательно является признаком отваги. Иногда это признак безумия. — По вашему, я безумна? Сир Барристан печально улыбнулся. — Нет, ваше величество. Вы просто очень молоды. Дени стало стыдно за свою вспышку. — Есть и другой путь, — произнесла она равнодушным тоном. — Я выйду за Хиздара, и он договорится с юнкайцами о мире. — Вы хотите связать себя с Миэрином на всю жизнь? Она уже задавала себе этот вопрос. Честный ответ был «нет», но Дени он казался неправильным. Как можно бросить тех, кто доверился тебе? Её детей. Но и сир Барристан по-своему прав. Её судьба — в Вестеросе, и теперь она нужна там больше, чем когда-либо. Что же делать? Дени вспомнила Ероих. Девушку-лхазарянку, которую она пыталась спасти и не смогла. Вспомнила астапорцев и больных, которых она не пустила в город и бросила умирать. «Если я оглянусь назад, я пропала». — Нет, — тихо ответила Дени. — Не хочу. — Тогда уезжайте. Оставьте Миэрин миэринцам. Вестерос ждёт вас, моя королева. — Да, — сказала Дени. — Да.

***

Утром, сидя на скамье из чёрного дерева, она объявила поражённым миэринцам о своём решении. Преемником она назвала Хиздара. Пожалуй, он был наилучшей кандидатурой. Резнак слишком слаб, а Скахаз слишком кровожаден. Дени могла только надеяться, что Миэрин под его руководством не повторит судьбу Астапора. Юнкайцы, узнав, что королева покидает город, заметно приободрились и уже предвкушали победу. А может, битвы и не будет. Хиздар сумеет договориться с ними. Вот только на каких условиях? Чувство неправильности происходящего не покидало Дени. Она ощущала себя предательницей, когда взошла на корабль, любезно предоставленный ей юнкайцами. Восемь тысяч Безупречных и орды вольноотпущенников не могли следовать за ней. Её армия вновь стала маленькой. Только дотракийцы, Барристан и Миссандея сопровождали её. Даарио бухнулся перед ней на колени, умоляя взять и его, но Дени отказала. Негоже девушке, едущей с женихом, брать с собой бывшего любовника. Дени не испытывала никаких чувств к Квентину Мартеллу, если не считать чувство долга. Но точно так же она относилась и к Дрого, что не помешало им потом полюбить друг друга. Пусть дорнийский принц не так силён, как её солнце и звёзды, и не так красив, как Даарио, он искренен с ней и добр, и причёска у него не такая дурацкая, как у Хиздара. Пожалуй, им удастся подружиться, и кто знает, со временем она может даже полюбить его. Рейгаль и Визерион, снятые с цепей, кружились в небесах, пока капитан Гролео готовил корабль к отплытию. В последний раз Дени смотрела на Миэрин, на Великую Пирамиду, на лагерь юнкайцев, уже вовсю праздновавших победу… Ей стало невыносимо горько, и она повернулась к суше спиной. В море Дени увидела корабль. Тёмно-красная одномачтовая галера с парусами чёрными, как грех. Нос галеры украшала железная дева, стройная и красивая, но её лицо… Дени ахнула, разглядев, что у девы нет рта. — А-а-аррии-ииииииииии. Жестокий и чистый звук, шедший со странного корабля, наполнил небеса. Это был ужасный вопль, полный страданий и боли. Оба её дракона одновременно взревели.