В короне Робба

Глаза её были красными и сухими — все слёзы она выплакала прошлой ночью, уткнувшись в широкую грудь мужа, гладившего её по голове и шептавшего бессмысленные слова утешения. Два её брата мертвы, и никакие слова этого не изменят. Маргери не могла винить мужа за то, что не привёл войско северян на помощь отцу — он бы не успел, да и солдаты нужнее на Стене, когда угроза Иных так близка. Изменники Пик и Фоссовей, конечно, заслуживают адских мук, но ненависть Маргери была направлена не на них. В гибели братьев и разорении родного края она винила только одного человека: Арианну Мартелл. О, если бы мерзкая дорнийская тварь оказалась в её власти! Она бы выцарапала ей глаза и задушила собственными руками. Маргери воспитали в вере Семерых, но набожностью она никогда не отличалась. Винтерфелльская септа стояла заколоченной с тех пор, как леди Кейтилин уехала на юг навстречу своей гибели. Робб иногда водил её в богорощу. Её муж молился — или делал вид, что молился — а она бродила в тишине вокруг незамерзающих прудов и вспоминала жуткие истории о Старых Богах, слышанные в детстве. Кормилица рассказывала ей о кровавых жертвах, которые свирепые северяне приносят своим лесным божествам. Маргери была даже немного разочарована, когда выяснилось, что всё это сказки. Сегодня Маргери впервые пришла в богорощу одна. Она опустилась на колени перед чардревом, слегка смущаясь и в глубине души понимая, что занимается ерундой. Но горячее пламя мести сжигало её изнутри и требовало выхода. — Услышьте меня, старые боги Севера. Я была рождена в другой вере, но Семеро никогда не отвечали на мои молитвы, и я сомневаюсь, что они вообще существуют. Маргери запнулась. В Старых Богов она тоже не слишком верила, но в богороще всегда чувствовалась сила: древняя, мрачная, притаившаяся. Маргери решительно тряхнула головой, отчего прядь её волос выбилась из-под меховой шапки, и продолжила: — Старые Боги, я молю вас о справедливости. Мои братья убиты, и горе пришло в мой родной дом. Покарайте тех, кто виновен в этом. Да ополчатся они друг на друга. Да пойдут их планы прахом. Да рухнет всё, что они пытаются воздвигнуть, а момент их величайшего триумфа обернётся для них величайшим поражением! С пылающими от гнева щеками Маргери поднялась с колен и посмотрела в печальные, мудрые глаза дерева. Над головой раздалось хриплое карканье. Она взглянула на ворона, и у неё возникло странное чувство, будто птица слышала и поняла каждое её слово.