***
Затея, на которую я подвизался, нравилась мне все меньше и меньше, по мере моего приближения к дому, где обитал Великий и Божественный, пока в конце концов я не завис у главного входа с практически непреодолимым желанием повернуть назад. Хотя, если верить сказанному в телефонном разговоре, все, кто пытался проникнуть внутрь, были посланы, так что вполне возможно, волновался я совершенно напрасно. Быть посланным, конечно, неприятно, но все же лучше, чем совать свой нос в дела человека, с которым на данном жизненном этапе я встречаться совсем не хотел. Не было никаких гарантий, что мне откроют дверь, поэтому можно смело нажимать на кнопку, выждать обещанное время и спокойно отправляться восвояси. Однако, стоять, Камидзё! Уже когда я выдохнул и развернулся в обратном направлении, уши уловили громкий щелчок, затем последовала череда звуковых сигналов, свидетельствующих о том, что мне открыли, и мне уже не отвертеться. Обреченно вздохнув, я потянул на себя тяжелую дверь и отправился навстречу своим неприятностям.***
Как человек рациональный, я прекрасно понимал, что ничего особенного не происходит и не произойдет. Но в уголке сознания что-то скреблось и требовало внимания. Скажете, это что-то, что можно было назвать интуицией или шестым чувством? Я не верю во все это псевдоинтуитивное дер... хм, прошу прощения, псевдоинтуитивную чушь. Это все не больше чем сбой сознания, финт ушами, чтобы облечь страхи во что-то ощутимое, придать этому флер таинственности. Вот в предчувствие я верил. Хоть и никогда его не слушал, за что регулярно был бит, фигурально выражаясь. Могу сказать точно, что замерев у двери его квартиры, я уже готовил себя ко всем без исключения вариантам, просчитывал ходы и уговаривал себя, пока дверь неожиданно не распахнулась, чуть не заехав мне по носу. Далее последовала немая сцена. Я, весь такой внезапный, с широко открытыми глазами и выражением лица вроде "я совсем не понимаю, что я здесь делаю". И Акихико, слегка взъерошенный, не менее внезапный, чем я, но при этом почему-то испуганный и откровенно изумленный. - Эээ... Привет, - глуповато сказал я, зачем-то почесав затылок. - Хироки? Это правда ты? - он продолжал удивленно смотреть на меня, будто я был привидением. Надо сказать, выглядел он неважно, но не ужасно. И совсем не походил на человека, познавшего прелести белой горячки. - А что в такого в том, что это я? - теперь уже удивился я, приходя в себя и приняв оборонительную позу "брови вместе". Похоже, меня сейчас будут выпроваживать. - Собственно, ничего. Я просто испугался, что словил галлюцинацию, когда тебя увидел. Если мне память не изменяет, ты зарекся приближаться ко мне минимум, чем за километр. - Да я бы и сейчас рад был не приближаться к тебе за километр, но тут такое дело... На меня вышел человек из твоего издательства. Говорят, ты тут весь в депрессии и чуть ли самоубиваешься. Никого не хочешь видеть и слышать. Попросили меня сюда наведаться, вдруг мне ты откроешь. - О, значит ты решил меня проведать лишь потому, что тебе кто-то сообщил, что я здесь практически вены режу? - Акихико невесело рассмеялся и прислонился к дверному косяку. - Я польщен, Камидзё. Ни один иной повод не смог бы тебя загнать в одно помещение со мной. - Не сильно обольщайся, я не слишком поверил этому дяде, что мне позвонил. Он пытался быть убедительным, но, похоже, сильно переборщил. - А ты что же, беспокоился обо мне? - Нет, просто выполняю гражданский долг. Меня слезно умоляли прийти и убедиться, что ты жив и не слетел с катушек, - я посмотрел на него так укоризненно, как смог, и сделал пару шагов вперед, взявшись за дверь с намерением войти. - Окружающие за тебя серьезно волнуются, Акихико. - Со мной все замечательно. Убедился? - Убедился. - Тогда уходи. - Какой-то ты негостеприимный, - сказал я и, не дожидаясь разрешения, просочился мимо него, прошел в огромную, со вкусом обставленную комнату и сел на умеренно мягкий диван. - Слушай, ты вспомни, сколько раз заявлялся ко мне на работу по поводу и без, не считаясь с моим мнением, теперь моя очередь. - Извини, я не в настроении. - Потерпишь. Не хочешь предложить мне выпить? Почему-то именно после того, как он сказал мне уходить, я почувствовал, что скованность и несуразный страх отступили, и им на смену пришла приличного уровня уверенность в себе. Я понимал, что повел себя нагловато, пройдя внутрь его жилища, когда он меня по сути прогонял, но у меня для этого были свои причины. Раз уж я доехал сюда, столько всего передумал, так намучался, уговаривая себя и почти физически подталкивая, черта с два я отсюда уйду так быстро. К тому же, мне не понравилась его фраза про галлюцинацию, и его какой-то потухший и осунувшийся внешний вид. Да, я не слишком горел желанием видеться с этим человеком, но как бы то ни было, он мне небезразличен. И если я могу хоть чем-то помочь, я постараюсь это сделать. На мое требование налить Акихико долго сверлил меня взглядом, но потом не говоря ни слова направился к стойке. Вскоре передо мной оказался бокал явно крепкого и дорого пахнущего алкоголя. Наплевав на приличия, я поднял бокал, слегка дернув его по часовой стрелке, на секунду задержал наверху и залпом осушил его. Закрыл глаза и прочувствовал, как напиток проложил жгучую дорожку по пищеводу, отчего по плечам пробежала легкая судорога, а сразу после по телу разлилось приятное тепло. Я открыл глаза и увидел стоящего передо мной Акихико, который приподняв бровь смотрел на меня с иронией и даже некоторой долей скепсиса. - Что? - Ну ты даешь. Это же... - Ой, вот не надо мне сейчас читать лекцию на тему того, как правильно пить что-то там такой-то-летней выдержки, мне это неинтересно. И будь добр, налей еще. - Как знаешь. Все-таки пить ты никогда не умел. - Ну да, зато ты умел, - буркнул я и тут же прикусил язык. Как-то невовремя вспомнились и те случаи, когда он спаивал меня ради новых идей для своих романов, которые я невольно разбалтывал ему заплетающимся языком, и тот единственный случай, когда я сам споил его. Очень невовремя я это вспомнил. На последнюю фразу он не ответил, отправившись пополнять мой бокал второй порцией, и я продолжил оглядывать комнату, в которой находился. Вообще, конечно, странно. Для человека в депрессии или переживающего большой стресс, комната была на удивление чистой и прибранной. Что там говорить, для самого Акихико она выглядела подозрительно прибранной. Разве что у огромного, во всю стену, окна лежал в небрежной позе плюшевый медведь, рядом - пара почти полных пепельниц и батарея сигаретных пачек. - Отлично проводишь время, как я погляжу, - небрежно бросил я, махнув рукой в сторону окна. - Почему так много куришь? - Хочу посмотреть, что будет, когда у меня зубы выпадут, - глухо пробормотал он, не глядя на меня, и расположился на диване напротив. - Хорошая шутка, будем считать, что я посмеялся. Дальше что? - Дальше то, что тебе надо уйти. - Я не уйду. - Хироки! Пойми же наконец, мне не нужно сейчас ничье общество, я хочу побыть один. - Что у тебя случилось? Тебе плохо? - Мне отлично. Я просто хочу остаться один и чтобы меня никто не трогал. Даже ты. - Ну, ничего не поделаешь. Я уже здесь. Кстати, ты и правда сейчас ничего не пишешь? - Не пишу. - Почему? - Не хочу. Кризис жанра. Творческая пауза. - А где твой, хм... квартирант? - Я его прогнал. - Что-о-о? - удивленно стукнув стаканом, протянул я и перегнулся через столик. - Но почему? У вас же вроде все было... - Я не собираюсь об этом говорить. - Нет, расскажи мне, что произошло! - Камидзё, да ты обнаглел, - Акихико угрожающе нахмурился и слегка наклонился вперед. - Это не твое дело. Я тебя, между прочим, не звал, и свидание с психологом на этот вечер никак не планировал. Если есть, что сказать - говори. Если нет, проваливай, и передай издательству, что я на время сбежал от реальности, и когда вернусь - сообщу. Все. Точка. Искренне ваш, Усами Акихико. С этими словами он вскочил на ноги, попутно выуживая сигарету из пачки, которую после быстрым движением швырнул через всю комнату в сторону окна, и она угодила в ничем не повинную плюшевую игрушку. Убедившись, что пачка отрикошетила точно в кучку себе подобных, он принялся мерить помещение небольшими нервными шагами. Некоторое время я ошарашенно сидел на месте, отслеживая его передвижения на фоне сгущающихся сумерек, затем не спеша отправил по назначению остатки напитка, поднялся с дивана, прошел к стойке, вымыл бокал и аккуратно поставил на место. Все это я проделал в гробовом молчании, нарушаемом только тихими звуками шагов Акихико и моим недовольным сопением. Признаюсь, почему-то мне стало слегка не по себе. Акихико, безусловно, эгоистичный тип, и не очень-то жалует людей, однако память услужливо подсовывала мне недавнее воспоминание о том, как я встретил его в парке с младшим Такахаси. Последний не слишком заинтересовал меня, моим вниманием тогда полностью завладел Акихико. Я был искренне поражен произошедшими в нем переменами, он выглядел каким-то спокойным и умиротворенным, а сам факт того, что он живет с кем-то, мог стать достойным поводом для запуска народного празднества. Я не могу сказать, что он выглядел именно счастливым, я вообще не уверен в том, что в состоянии описать те перемены, которые я увидел в нем в тот день. С одной стороны, я успел порадоваться за него, так как то, что он пустил кого-то в свое личное пространство, могло означать только перемены к лучшему, поскольку на этого социопата присутствие молодого и энергичного человека повлияет только позитивно. Однако... было в этом всем некое "но", небольшое, невесомое, и пронеслось в моем мозгу так быстро, что я не успел за него ухватиться. - Послушай... - неуверенно начал я. - Я знаю, что это не мое дело, но все же... Я вижу, что с тобой происходит что-то странное, ты сам не свой, и... И с чего бы тебе так от всех отгораживаться, если ты говоришь, что с тобой все в порядке? С тобой явно что-то не так. Он не ответил, продолжая как заведенный солдатик ходить по комнате вдоль окна, и от размеренности шагов и однородности его траектории у меня начинает кружиться голова. Меня подобный гипноз неожиданно смущает, заставляя чувствовать неловкость и неуместность, а эти два чувства настолько мной нелюбимы, что, как правило, только заставляют меня нервничать и в итоге выводят из себя. - Акихико! - прокричал я его имя и сам испугался громкости собственного голоса. Однако, лишние децибелы сработали, и он остановился, все еще не глядя на меня, вместо этого уставившись на тлеющий окурок сигареты, зажатый в пальцах его правой руки. - Не молчи! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! - Хироки, не кричи, пожалуйста. Я тебя прекрасно слышу, - процедил он сквозь зубы. Затем медленно отвел глаза от окурка, повернулся и остановил на мне свой взгляд, от которого меня передернуло. Такое ощущение, будто он видит меня впервые за этот вечер и уже успел слегка возненавидеть. Освещение падает таким образом, что с моего места мне хорошо его видно, и я наконец замечаю чуть заострившиеся черты его лица и глубокие тени под глазами, над которыми светится пара жестких, но вконец измученных глаз. - Что тебе от меня нужно? - Ты издеваешься?! Да что с тобой вообще происходит? Замуровался в своей берлоге в гордом одиночестве, всех вокруг распугал, наплевал на свои обязательства, не выходишь на связь, это нормально по-твоему?! - я честно пытался говорить тише, но уже разошелся, и в итоге продолжил на него кричать. А может, меня так напугал его жесткий взгляд. - А я разве нормальный? - он криво ухмыльнулся и сделал последнюю затяжку. - А ты не переводи тему! С тобой что-то не так, и я хочу знать, что именно! И не смей меня опять прогонять или уходить в себя, я тебя все равно достану, - выпалил я и осекся. Неужели это я сказал такое? Что же такое я в нем успел увидеть, раз позволил себе такую вольность? Акихико смотрел на меня широко раскрытыми от удивления глазами, уже второй раз за этот вечер. Затушил сигарету в пепельнице на полу, выпрямился и застыл, засунув руки в карманы брюк. Некоторое время смотрел в окно, затем повернулся ко мне и произнес: - Знаешь, я заметил интересную вещь. Вот живешь ты, и вроде бы в твоей жизни все хорошо, что-то получается, что-то не получается, что-то налаживается или разлаживается... Короче, ничего особенного, все идет своим чередом. А потом в один момент на одном из фронтов происходит провал, и неожиданно твое "хорошо" становится "хреново". У тебя так было когда-нибудь? Хотя, извини. Наверное, было. - Что-то серьезное? - С какой стороны посмотреть. В-общем, Такахиро узнал о том, по какой причине Мисаки живет со мной. Узнал, что мы любовники, и что это длится уже больше четырех лет, и, мягко говоря, ему это не понравилось Не спрашивай, откуда. Это неважно и сути дела не меняет. Надо ли говорить, что далее последовала вторая за вечер немая сцена. Я не знал, что сказать, и не знал, как относиться к этой новости. Акихико выглядел спокойным, хотя при упоминании младшего Такахаси чуть сдвинулись к центру его брови, под скулами чуть выделились желваки, взгляд еще больше потух. Я прочистил горло и осторожно выдавил из себя: - Судя по тому, что ты говоришь, он воспринял ваши отношения резко негативно... И, я так понимаю, под раздачу попал по большей части ты. - Ты очень проницателен, Хироки. Так и было. Не буду рассказывать всего, это лишнее. Если вкратце и опуская разнообразные эпитеты, по версии Такахиро, я оказался грязным извращенцем, совратившем невинного мальчика. А поскольку он теперь еще и в курсе того, что я долгое время был безответно влюблен в него, то я сделал это исключительно из мести. И что-то там было еще про честь семьи, которую я замарал. Мисаки, конечно, пытался сопротивляться, убеждал Такахиро, что он был со мной по своей воле. Но разве его мнение кто-нибудь спросил? Собственно, вот так, со скандалами и интригами, закончилась вся эта эпопея. И я склоняюсь к тому, что этот вариант развития событий был неизбежен. - Но ты вроде говорил, что выгнал его? - Это сгоряча, наверное. Не то, чтобы выгнал. Он как-то прорвался ко мне, чтобы поговорить. Плакал. Говорил, что ему без меня плохо, что хочет обратно. Я постарался его успокоить и убедить в том, что все будет хорошо. Отправил домой. Сказал, что нам обоим нужна пауза на подумать. Надеюсь, она затянется, и его отпустит. - Я не понимаю... - Это необязательно. Ты спросил, что случилось - я ответил. Рано или поздно нужно было эти отношения сворачивать, и дать ему уйти. У него еще вся жизнь впереди, уедет куда-нибудь подальше, найдет хорошую работу, заведет себе милашку-жену и пятеро детей. Для него этот сценарий будет наиболее приемлемым. Он был так воспитан, он так вырос. Даже если он и любит меня, по-своему, конечно, нельзя прожить всю жизнь в борьбе с постоянным чувством, что вокруг все не так и что жизнь могла сложиться иначе. Я не говорю о том, что мне этот сценарий нравится. Но я считаю, что так будет лучше. - Но он ведь с тобой жил по своей воле. Зачем было отказываться от него? - Он совсем еще ребенок, и толком не понимает ни своих эмоций, ни своих желаний. В голове у него полный бардак. А я не гожусь на роль мудрого наставника. Я бы его в конце концов разрушил и не смог себя простить. Так что, как видишь, все мы эгоистичные и жестокие твари, и достается обычно тем, кто находится рядом, даже если мы очень постараемся быть белыми и пушистыми. - Слушай, это бред какой-то... - Почему же? Я же признаю, что я мерзавец. - Мерзавец не всегда осознает, что он мерзавец. А ты поступил так из лучших побуждений. - Отличное оправдание, но я не об этом. Все мы жестоки, независимо от того, во что мы верим. Даже если ты веришь во всеобъемлющую любовь, ты можешь заставить любимого человека страдать, искренне полагая, что поступаешь так во благо. - Я в это не верю. Как можно осознанно причинять боль любимому человеку? - А во что ты веришь? Почему, как думаешь, с тобой случилось то, что случилось? - О чем ты? - О том, что произошло с нами тогда. У тебя же на лице написано, что ты до сих пор мучаешься вопросами. - Сюда не лезь. Я не хочу об этом говорить, тем более с тобой. - Я тоже. А ты мне сейчас врешь. - Акихико, послушай, не было никакой причины. Случилось, потому... Потому, что случилось. Наверное, так должно было произойти и все. Не мучаюсь я никакими вопросами, была любовь и прошла, мы оба постарались. - То есть, мироздание позволило тебе безответно влюбиться, страдать, переступать через себя, а причины нет? - Причина здесь не нужна, это было испытание! - Испытание? Надругательство, чтобы сделать тебя сильнее? Прекрасная попытка, Хироки, но теперь ты несешь бред. - Ты в чем сейчас пытаешься меня убедить? Что за мной никто не стоит, и нет никакого мироздания? - Я пытаюсь убедить тебя в том, что жизнь проходит впустую из-за таких вот иллюзий. Ты сам хозяин своей жизни, и только твои поступки имеют значение. И за тобой стоят люди, а не мироздание. - Я делаю то, во что верю! А верю я, что все с нами происходящее неслучайно! - В этом нет смысла. Ты вверяешь свою жизнь простому случаю. - Смысл в том, что ничто не происходит просто так. - Тебя это успокаивает? Тебе это помогло, когда твоя любовь осталась безответной даже после того, что ты сделал? - Я сделал это потому, что считал нужным и необходимым в тот момент. Считал, что поступаю правильно, потому что дальше так продолжаться не могло. - Я тебя об этом не просил! - Но ты принял! И пошел до конца, хотя мог остановить меня и остановиться самому в любой момент! - Так ты сейчас пришел только для того, чтобы обвинить меня в этом?! - Я ни в чем тебя не обвиняю! Я лишь пытаюсь донести до тебя, что все, что с нами происходит - это правильно, неважно, плохое или хорошее. Мы учимся на своих ошибках, это наш опыт! - А чему тебя научило то, что тебя, по сути, использовали и выбросили? Ты действительно веришь в то, что такой опыт тебе пригодится? - Зачем ты так? Почему продолжаешь об этом спрашивать? - Да потому, что ты все еще здесь! Последнюю фразу он оглушительно прорычал, парой быстрых шагов преодолевая расстояние до стойки, за которой я встал, как за щитом, практически в боевой позе. Мы оказываемся друг напротив друга, и он зеркалит меня, чуть согнувшись вперед, широко поставив руки. Я почувствовал, как мои брови начали собираться в неровную шеренгу, казалось, что складки на переносице толпятся с такой силой, что одна из них вот-вот вылетит. Мы в прямом смысле застыли в миллиметре друг от друга, наши лица так близко, что я вижу, как слегка трепещут крылья его тонкого носа и расширяются зрачки глаз. Я ожидал увидеть в них что угодно, от ярости до желания раздавить меня прямо здесь и сейчас, но там было лишь капризное, изо всех сил сдерживаемое раздражение человека, которого упорно не хотят услышать. Я-то услышал его, но сдаться был не готов, особенно после того, как понял, что мы впервые заговорили о самом сокровенном. И особенно после чуть запоздалого осознания того, как близко мы стоим и как чуть соприкасаются его руки с моими, нервно сжатыми в кулаки. Это осознание выдает меня с головой, когда я невольно бросил быстрый взгляд вниз, после чего Акихико в очередной раз поставил меня в тупик. - Ты все еще здесь, - повторил он, четко разделяя слова. - В этом вся проблема. Так ты можешь мне ответить, что ты здесь делаешь? - Я... Я не знаю. - Ты опять мне врешь. - Меня попросили прийти к тебе. - Это не та причина, по которой ты пришел. Что ты здесь ищешь? Зачем ты пришел? - Говорю же, я не знаю. Я просто... - Если не знаешь, тогда уходи. Что тебе нужно от меня? Я же тебя предал, променял на другого, я же виновник твоих жизненных неудач, правильно? Так убирайся в свой маленький счастливый мир и оставь меня в покое. - Я не уйду, черт бы тебя побрал! - А если приплести твою супер-теорию неслучайностей, тебя сюда судьба привела, что ли? Ты сюда неслучайно пришел, чтобы неслучайно высказаться о наболевшем и неслучайно что-то о себе понять? Или ты здесь все-таки из-за меня? - Я не знаю!!! - теперь уже была моя очередь повысить голос. Я выкрикнул эти слова ему в лицо, в глазах потемнело, руки взметнулись, нанося удар по его плечам, отталкивая его и по инерции заставив меня отскочить самому. От неожиданности Акихико чуть не потерял равновесие, но удержался на ногах, найдя точку опоры. Я в смятении смотрел на свои кулаки, которые не хотели разжиматься и ко всему прочему слегка дрожали, затем растерянно поднял на него глаза и заговорил каким-то не своим, севшим и дрожащим голосом. - Даже если из-за тебя... Как всегда все из-за тебя... Даже если и так?! Что это меняет? - В зависимости от того, что ты выберешь. Либо все, либо ничего, - Акихико какое время не мигая смотрит на меня из-под нахмуренных светлых бровей, со странной смесью потрясения и понимания, слегка наклонив голову набок. - Сам решай, ты же это у нас умеешь. Один раз уже порешал. Это должен был быть удар ниже пояса, слова, которые должны были задеть меня за живое, может быть даже спровоцировать меня на какой-нибудь всплеск негодования, которыми я так славлюсь. Но внутри меня ничего не шевельнулось, нигде не кольнуло. Наверное, я был готов к этому. Готов, что Акихико начнет отбиваться от меня нелегальными методами. Да и бесполезно отрицать, ведь это было правдой. Я ничего не ответил, лишь продолжал ошалело стоять, уперевшись спиной в поверхность того предмета мебели, в который врезался минутой назад, и молча наблюдал, как он, мрачно покачав головой, с трудом переставляя ноги снова направился к окну. Жестом фокусника извлек непонятно откуда пачку сигарет и в очередной раз закурил, уперевшись рукой в прозрачное стекло, по которому с обратной стороны стекали капли дождя. Я не знал, куда себя девать. Нужно было что-то сделать, чтобы заставить самого себя говорить. Судорожно вздохнув, я осмотрелся, чтобы понять, что мне мешает. Понял. Верхний свет показался мне грубым и жгучим, и я не нашел ничего лучше, чем выключить его полностью, тем самым погрузив комнату в рассеянный городскими огнями ночной сумрак. Я подошел поближе к тому месту, где стоял Акихико, открыл рот, не имея ни малейшего понятия о том, что буду говорить, и застыл так на добрых несколько секунд. - Поговори со мной, - наконец я смог произнести то, что вертелось у меня на кончике языка. - Акихико, я же не уйду. Тебе придется потерпеть меня еще немного. Ароматный дым, который во всех других случаях вызывал во мне лишь отвращение, напомнил мне о том, как в молодости я мог бесконечно смотреть, как он раскуривал сигарету, а потом не торопясь выпускал из легких сизый дым, продолжая изящно держать сигарету между указательным и средним пальцами. Его точеный профиль, чуть более резкий рисунок скул, когда он выдыхал дым, аристократические пальцы, задумчивый взгляд под серебристой челкой - в прошлом мне казалось, что я мог вечно смотреть на это. А сейчас думал лишь о том, как давно не находился к нему так близко. - И о чем ты хочешь поговорить? - Обо всем, что придет в голову. Или ни о чем. Просто поговори со мной. Акихико долго смотрел на поднимающийся к потолку сигаретный дым, как он поднимается всё выше и выше, туда, где растворяется и исчезает в темноте. Вздохнул, едва слышно, долго, отчего слегка сотряслось его тело, прижал ладонь руки, которая держала сигарету, ко лбу, словно у него разболелась голова. Потом убрал руку и поднял на меня усталые глаза, но которые уже ни при каких условиях нельзя было назвать холодными. - О погоде? - Тебе плохо, а ты хочешь поговорить о погоде? - Почему бы и нет? Ты же сам сказал, что неважно, о чем говорить. Вот, например, дождь. Я очень люблю дождь, особенно когда на него можно смотреть вот так, через окно, находясь в теплом, сухом и уютном доме. Стоишь такой и смотришь, как он поливает весь этот мир за стеклом. Блестит, переливается... Или летом, так прекрасно порой вымокнуть до нитки под теплым дождем... - ...и, например, самый последний дурак прыгать по лужам, и в итоге подхватить простуду. Ужасно. - Как вариант. Ты раньше не слишком жаловал дождь. Помнится, кто-то однажды вымок так, что долго ходил с зонтом, как с катаной. - Я оценил прелесть дождя совсем недавно. Можно сказать, дождь помог определить мою судьбу. - Знаешь, это прозвучало почти пошло. У тебя что, был секс под дождем? - Ну почему ты сразу все переводишь в горизонтальную плоскость? - Потому что, я - Акикава Яёй. А что, неплохая была бы идея для нового романа... - Лучше бы я тебе этого не говорил, извращенец. - ...И все-таки, я люблю дождь. А хочешь знать, почему? Мне всегда казалось, что он плачет за меня. Это было так забавно - грустно мне, а плакал он. Детская глупость, а до сих пор живет во мне. - Ты никогда не рассказывал мне этого. - У всех своих секреты. У меня вот такой. Только это все равно ничего не меняет. Мир до дождя также хренов, как и после него. И я тоже, со слезами или без них. - Акихико... - Я не изменюсь. Видимо, мне и самому нужно принять, что жить мне и дальше одиноким мерзавцем. - Ты не был мерзавцем, тем более одиноким... когда я был рядом. - Тогда все было иначе, Хироки. Ты был другим, и любил ты совсем другого человека. - Я тебя любил. Никакого другого Усами Акихико в моей жизни не было. - Ты себе все придумал. Нарисовал собирательный образ, в который сам же влюбился. Я-настоящий к этому не имел никакого отношения. - Это неправда. Я любил тебя таким, каким ты был на самом деле, потому что знал тебя лучше, чем кто-либо другой. То, что ты не смог этого увидеть, уже совсем другая история. - Я все видел. Неужели ты всерьез думаешь, что я ничего не замечал и не понимал? - Тогда почему?... - Потому что, понимание не приносит облегчения. Я жил и живу как будто назло. Даже любить толком на научился, потому что и это делал назло. Что я мог сделать? Что я мог тебе дать? - А мне и не было ничего нужно, кроме тебя. - Я где-то прочитал, что сердца предназначены для того, чтобы их разбивать, а разум - чтобы изменять поспешные решения... Как-то так. Как тебе это нравится? - произнес Акихико, опустив голову, и коротко засмеялся. Такой коротенький дурацкий смешок, когда человек искренне думает, что сказал что-то смешное, а на деле это оказывается либо полная чушь, либо что-то страшное. Я не сразу сообразил, в чем дело, все стоял и смотрел, как трясутся его плечи, как он странно и невесело смеялся, сначала тихо, затем по нарастающей переходя из легкого ироничного смешка в странный и безудержный хохот. Он развернулся спиной к окну и осторожно сполз по нему вниз, усаживаясь на полу, и продолжал смеяться, пока слезы не потекли из его глаз. Я последовал за ним, устроился рядом, и так уж получилось, что моя спина удобно расположилась между лап лежащего на полу плюшевого медведя. Практически касаясь своим плечом руки Акихико, я положил локти на колени, и, поскольку снова не знал куда деть руки, отобрал у него зажигалку, принялся крутить ее в пальцах и терпеливо ждать, пока он отсмеется. Когда приступ смеха прошел, он откинул голову назад и пару раз глубоко вздохнул, успокаивая легкие. И затем, разумеется, в сотый раз за вечер, потянулся за сигаретой, но так и не раскурил ее. А затем заговорил, тем тихим хриплым шепотом из прошлого, которого я в молодости так пугался. - От одиночества нет спасения, понимаешь? Я одиночка. Никто не говорит, что это проще или легче. Наверное, просто так должно быть и все. - Тогда почему ты прогнал этого парня? С ним ты был не один. - Я всегда был и буду один, Хироки. Это внутри меня, настолько глубоко, что вытравить его невозможно даже любовью. Это была, наверное, первая его реплика, на которую я не мог найти следующий наводящий вопрос. Что я мог спросить? Любой вопрос после фразы, произнесенной бесцветным голосом человека, который вот-вот сдастся, был бы неуместным, неправильным. Внутри меня что-то болезненно сжалось, когда я пропускал эти слова через себя, по сути, не понимая их, а скорее ощущая. И не найдя, в итоге, что спросить, перевел тему. - Могу я спросить о Такахиро?... Почему ты выбрал именно его? - Тебе правда до сих пор не дает это покоя? - А почему обязательно нужно отвечать вопросом на вопрос? - Просто в нем было что-то такое... Он тоже был поврежден, перенес столько потерь, и сумел после этого встать на ноги, хотя мог сложить лапки и пойти ко дну. В этом было что-то притягательное. Привлекательная надломленность. Любить вопреки, это было так по-мазохистски прекрасно... Ну вот. Теперь и я, похоже, сказал что-то пошлое. - Ты продолжал бегать за ним, даже зная, что он никогда не сможет ответить на твои чувства? - Ты не это хотел спросить. - Спросил то, что спросил. - Я сейчас могу сказать только, что если он ответил на мое чувство, не уверен, что смог бы с этим справиться. Вся прелесть моего положения была в том, что я сколько угодно мог завоевывать его, знать, что он никогда не ответит мне взаимностью, и этого мне было достаточно, чтобы увлеченно страдать, это было безопасно. Я не знал тогда иного способа любить. Жаль, что хорошие мысли приходят так поздно. - Хочешь сказать, что если б он полюбил тебя также, как ты его, ты бы сбежал? - Возможно. Получив, наконец, желаемое, я бы просто испугался. - Как думаешь, если бы не Такахиро, ты смог бы... заметить меня? - Прости, Хироки. У меня нет ответа на этот вопрос... Я зачарованно слушал его голос, с готовностью впитывая в себя его бархатное звучание, искренне радовался мгновениям, когда он поворачивал голову и смотрел мне прямо в глаза, и честно скажу, не особенно гнался на смыслом ответов, получаемых на мои вопросы. Мы все говорили и говорили... Мельком поглядывая на часы, я с удивлением замечал, как летят минутные стрелки, проходит час за часом, а вопросы все не иссякали, становясь все откровеннее и глубже, порой совсем несмелые, а порой совершенно детские и смешные, пока в какой-то момент не стихли совсем. Чем дальше двигалась ночь, тем меньше хотелось говорить, тем сильнее работали органы чувств, старательно впитывая в себя эту необыкновенную атмосферу замкнутого пространства, наполненную запахом табака, полупрозрачным светом из окна за спиной и живым присутствием Акихико рядом со мной. Я настолько проникся этой атмосферой, что даже не удивился, когда вытянул руку и осторожно потянул Акихико за плечи на себя, пока он не оказался в моем личном пространстве, а затем и у меня на коленях. Он покорно поддался смене положения, с помощью пары тягучих движений удобнее устраивая корпус, пока я придерживал его затылок, и я не мог не поддаться искушению и свободной рукой убрал челку с его лба, бережно касаясь его кончиками пальцев. - Хочешь, чтобы я остался? - Не хочу. В последний раз, когда ты предложил это, ты совершил большую ошибку. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы ты совершил ее еще раз. - Я сейчас предлагаю просто остаться и ничего больше. - Нет... Не нужно. Ты и так много сделал для меня сегодня. Тебе лучше уйти. - Перестань уже прогонять меня. - Я буду делать это, пока ты не уйдешь... - А я буду упираться, пока ты не заткнешься. Он не ответил, протяжно выдохнул и закрыл глаза. Я почувствовал, как его голова тяжелеет у меня на ладони и напряг зрение, вглядываясь в его лицо. Акихико медленно обмяк у меня на руках, и пару минут спустя я услышал его ровное мерное дыхание. Если не брать во внимание последние его слова, можно сказать, что я молодец и одержал маленькую победу. Он, наконец, уснул. Мне очень хотелось думать, что последняя его фраза была плодом воспаленного воображения человека, измученного бессонницей. Теперь передо мной стояла дилемма - дождаться утра, чтобы убедиться, что он действительно в норме, или же воспользоваться моментом и уйти с чувством выполненного долга прямо сейчас. Определенно, мне следовало стряхнуть оцепенение от дремоты, оставить эту заколдованную комнату, бежать прочь отсюда и не оглядываться. Но вокруг была спасительная темнота, до моего слуха доносилось мерное тиканье часов, перед глазами разворачивалась причудливая игра теней на стенах, а на моих руках сопело в обе дырки Его Великолепие. Как я мог уйти в такой момент? Двигаться не хотелось вовсе, тело медленно наливалось сонной тяжестью, глаза неумолимо закрывались, я чувствовал, как начинаю заваливаться на бок, прижимая голову Акихико к своему плечу, пока не оказался со своей ношей на полу и с плюшевым медведем в качестве подушки. Тишина обволакивала, негромкий звук дождя убаюкивал, и именно в этот самый миг не было ничего важнее, чем ощущение теплого тела Акихико в моих руках, его дыхания, щекотавшего кожу на изгибе шеи, запаха его мягких волос, смешанного с легким ароматом его одеколона и табачного дыма, и приятного, обволакивающего чувства, что я на своем месте. Я так хотел спать, что решил отложить свое бегство, с облегчением закрыл глаза, поглубже зарылся носом в светлые волосы и провалился в поверхностный сон без сновидений.Есть вещи, о которых я жалею, А ты не можешь простить, ты не можешь забыть. И есть подарок, что мне отправили. Его отправили мне вдогонку. ("This Night", Black Lab)