***
Когда я проснулся, Акихико рядом уже не было, а я будто парил в огромном световом облаке. Спросонья мозг пытался лихорадочно сообразить, где я, собственно нахожусь, почему рядом был Акихико и что вообще произошло? Вспомнил. Резко сел, взъерошил и без того спутанные волосы и судорожно огляделся. Сейчас вполне себе утро, я действительно в квартире Акихико, и последние несколько часов провел в обнимку с ним на полу. Потрясающе. Лучше не придумаешь. С облегчением заметил, что я полностью одет, и это однозначно хорошо, значит, нежданчиков ночью все-таки не произошло. Голова слегка в тумане от недостатка сна, тело затекло от неудобной позы, в которой оно провело остаток ночи на жестком полу, в-общем, я был помят, как старая купюра. Да, Камидзё, почаще проводи ночи в бредовых беседах с человеком, по которому полжизни сох, будешь выглядеть еще более пугающе. Виновник моего недосыпа обнаружился на балконе с неизменной сигаретой в неизменно длинных аристократических пальцах. Удивительно, как он умеет настолько естественно и элегантно курить, что я этим процессом любуюсь уже перманентно. Он стоял вплотную к парапету, пристроив подбородок на сложенные руки, курил, смотрел куда-то вдаль на одну известную только ему точку и едва заметно улыбался. Я медленно прошелся по бетонному полу, обдуваемый утренним ветерком, и встал у парапета рядом с ним. Честно говоря, я не понимал, что нужно говорить при данных обстоятельствах, да нужно ли это вообще... Поэтому просто подставил лицо солнцу и зажмурился. Я был смущен и не хотел нарушать тишину. Не хочу быть первым в очереди на звание болвана недели. После этой странной ночи разговорного жанра я и так чувствовал себя не в своей тарелке, и невольно ждал, что по закону подлости кто-то из нас обязательно ляпнет что-нибудь неправильное, развеет тем самым, так сказать, очарование момента. Да и молчать с Акихико порой было даже комфортнее, чем разговаривать, учитывая его любовь к циничным метким шпилькам. - Доброе утро, - спустя некоторое время произнес он, а я так увлекся своими мыслями, что практически подпрыгнул на месте от звука его голоса. - Доброе... - эхом отозвался я. - Спасибо, что побыл со мной. - Ты о чем? - Я не спал несколько суток, попросту не мог, как ни старался. Боялся, что начну сходить с ума. Если бы не твой приход, у меня действительно поехала крыша. - Твоя крыша уже поехала, судя по тому, как ты разогнал всех вокруг себя. И уснул вчера только потому, что выпил, так что это не моя заслуга. - Ты серьезно думаешь, что я до вчерашнего дня не пил? - Ну, я... - Короче, твое присутствие не позволило мне сделать с собой какую-нибудь гадость. Прими уже мою благодарность и не выделывайся. - Угу, пожалуйста, очень рад, что не пришлось снимать тебя с крыши. - Я просто подумал, как тебе нелегко пришлось бы с моим трупом, так что отложил попытку суицида на неопределенный срок. - Заткнись. - И что-то мне подсказывает, что дома тебя ждут неприятности. - В смысле? - Я о твоем голубоглазом красавце. Ты дома не ночевал, он наверняка тебя обыскался. При упоминании Новаки у меня загорелись уши. А ведь и правда, я настолько потерял счет времени и увлекся переживанием волны воспоминаний, смешанных с тревожными эмоциями, что забыл... Минутку. Ничего я не забыл. Я просто не стал ему говорить о том, что иду к Акихико, уверенный в том, что дело займет не больше пары часов, и лучше ему вообще не знать об этом. А когда мое пребывание здесь затянулось, не смог или не захотел заставить себя проинформировать любимого человека о том, что нахожусь наедине с кем-то, кого Новаки считает практически врагом. Я вытащил из кармана мобильный и не без содрогания обнаружил пропущенные звонки, исчисляющиеся десятками. - Так я прав? - вкрадчиво спросил Акихико, развернувшись ко мне и подпирая рукой подбородок. Глаза улыбающиеся, взгляд внимательный, с хитринкой. - Я... Эм, я свяжусь с ним позже, - на мгновение я растерялся под этим взглядом, чувствуя себя как провинившийся школьник, а потом разозлился на него из-за своей растерянности. - Тебя это все забавляет? - Как ты мог о таком подумать? Я сама серьезность. Просто искренне сочувствую тебе и твоему маниакально-синдромному другу. - Не утрируй, он всего лишь волнуется за меня. - Подозреваю, он догадывается, где ты, и не находит себе места. А когда выйдешь на связь, будь уверен, он тебя снесет. - Да что ты до него докопался? - А ты уже придумал, как будешь оправдываться? - Нет, но придумаю. И вообще, не задавай мне вопросов про мою личную жизнь, я уж с ней как-нибудь без твоей помощи разберусь, и в своей заодно порядок наведи. Это так, дружеский совет, если что. - Я не лезу в свою личную жизнь, это нетактично. - Ты все-таки ужасен. - Полностью согласен с тобой. Будешь кофе? От кофе я, конечно же, не отказался. Мы снова сидели в его гостиной по разные стороны баррикад в виде маленького журнального столика, говорили ни о чем, словно ночью это был не Акихико, который выворачивался наизнанку от собственной рефлексии, и не я, искренне этой картиной напуганный. Как будто ничего не случилось. Точнее, я зачем-то пытался продолжить ночной разговор, а Акихико ставил барьер за барьером, планомерно закрываясь от меня, пуская в ход нейтральные фразы и шуточки. Больше из того, что меня волновало, я уже из него не смог вытянуть. Я чувствовал каждой клеткой, как нарастает хорошо мне знакомое напряжение, от которого что-то внутри скручивалось в крутую пружину. Эта пружина, знаю по опыту, не предвещала ничего хорошего. Я по-прежнему ждал неловкой фразы или резкого слова не в тему, которое напрочь все испортит. Я начинал серьезно раздражаться. Терпеть не могу чувствовать себя неуместным. Похоже, на этой самой ноте самое время как раз встать и уйти. Идеальный момент, чтобы пожать ему руку, пожелать удачи и удалиться с чувством выполненной миссии спасения. - Береги себя, Акихико. Если захочешь поговорить, знаешь, где меня искать. - Я большой и умный мальчик. Не волнуйся за меня. - Я не волнуюсь. Но я хочу, чтобы ты пообещал мне, что когда все это перестанет работать, ты меня найдешь, - глядя на то, как мгновенно потеплели его глаза, на долю секунды я грешным делом решил, что он по старой привычке подойдет ко мне вплотную и излюбленным жестом взъерошит мои волосы. Но он стоял в нескольких шагах от меня, сложив руки на груди, провожая меня только взглядом, и попыток приблизиться не предпринимал. - Ты в очередной раз спасаешь меня от необдуманных поступков, - сказал он с улыбкой. - Любой бы на моем месте так поступил, - я почувствовал, что краснею, поскольку сморозил явную глупость. - Еще скажи какую-нибудь нелепость, вроде "это моя работа", - усмехнулся он. - Заткнись, Акихико! Я пришел лишь потому, что мне не все равно, что с тобой происходит, хотя и не рад этому. Доволен? - Доволен. В любом случае, я благодарен, что ты пересилил себя и пришел сюда. Я ценю это. Он снова улыбнулся мне той странной понимающей улыбкой, которую я никогда не понимал и от которой меня передернуло, отвел глаза и развернулся ко мне спиной, дав понять, что мне действительно пора уйти и оставить его один на один с собой. В этом весь Акихико. Эгоист хренов. Похоже, это было последней каплей. Пружина внутри меня неожиданно лопнула, в ушах зазвенело, кровь бросилась к щекам. Я уже не просто раздражен, я в бешенстве, потому, что этот человек определенно ЗНАЕТ, что уходить я на самом деле не хочу. Негромко фыркнув, я протянул руку к дверной ручке. Ну и к черту! Я молодец? Да, я молодец. Пришел, поговорил, утешил. Могу спокойно закрыть свой гештальт и уйти отсюда. Но моя рука мне не подчиняется. Что ж это такое творится? Что со мной? Я знаю, что. Эта квартира и ее хозяин, две составляющие черной дыры, куда меня неумолимо затягивает, где время течет так медленно, что вот-вот остановится. Я хочу уйти и не могу. Хочу вырваться из этой черной дыры, но меня тянет обратно. Я стоял около этой чертовой двери и не мог пошевелиться, дыхание сбилось, горло свело судорогой, слышно, как скрипнули мои же сжатые зубы. За спиной тихо щелкнула зажигалка, до меня донесся негромкий и какой-то вымученный звук выдоха, секундой позже до моих ноздрей долетел уже практически родной запах табачного дыма. Да твою же мать! Идиот. Кретин. Нужно бежать отсюда, пока снова что-нибудь не натворил. Знаю, что нужно. Должен бежать, но не могу... не хочу. Чего я хочу, так это вот в эту самую бесконечную секунду побыть еще немного здесь, в залитой солнце комнате, окутанной завитками сизого дыма и наполненной ЕГО присутствием. Я с трудом разжал челюсти и силой заставил себя выдохнуть, занесенная рука безвольно повисла вдоль тела. Кажется, я понял, что меня здесь держит, что так сильно тянет обратно, и прошла целая вечность, пока я вел битву с самим собой, ту самую, когда сражаешься изо всех сил, чтобы впоследствии испытать радость поражения. Бесполезно. Моя необузданная фантазия неожиданно выдала образ старой машины времени, которую я откопал в куче хлама на складе моей памяти, и зарядил эту машину на бросок в прошлое, чтобы найти вырезанную сцену из фильма своей жизни. Что мне с этой сценой делать дальше, фантазия тактично умолчала. Ноги сами бесшумно несут меня вглубь комнаты, в центре которой высокой ледяной статуей спиной ко мне возвышается причина всех моих душевных терзаний. Практически поравнявшись с Акихико я с замиранием сердца заметил, как он поднял голову, разглядел мой силуэт рядом с собой в зыбком отражении окна и начал разворачиваться, чтобы спросить, какого черта я еще здесь. Задать этот вопрос он не успел. Нерешительно, но упрямо я потянулся к нему, кончиками пальцев проводя по шее, затем запуская всю пятерню в густые серебристые волосы, чтобы мгновением позже чуть сжать их, и заставить его наклонить голову к моей. Его глаза оказались на одном уровне с моими, их фиалковый свет практически ослепил меня, и я стал свидетелем занимательной гаммы эмоций, которая отразилась в них - изумление сменяется недоумением, недоумение трансформируется в любопытство, а любопытство... додумать эту цепочку я не успел, потому как долей секунды позже неловко коснулся его губ. Легкое касание, от которого по телу пробегает короткая волна дрожи, и конечно же, мне этого мало. Продолжая удерживать его затылок одной рукой, другой обхватив его плечо, прижимаюсь к нему так крепко, как только могу, и со сдавленным вздохом жадно впиваюсь в его губы. Если бы он просто дал поцеловать себя, оттолкнул, холодно назвал идиотом, все было куда проще, на этом все и закончилось, я бы пристыженно сбежал, слегка пошатываясь, как от похмелья, чтобы потом протрезветь и тупо забыть. Но, к счастью или к сожалению, он меня не оттолкнул. Неожиданно для меня, он ответил на поцелуй, заставив меня невольно вздрогнуть, и сделал это с только ему свойственной интимностью, от которой у меня моментально закружилась голова, будто я смотрел вниз с огромной высоты, и онемели кончики пальцев. Меня снова пробрала неконтролируемая дрожь, когда руки Акихико слегка задержавшись на моей пояснице, медленно, будто дразняще прошлись по спине вдоль позвоночника. А затем большие холодные ладони проскользнули в мои волосы, бесцеремонно оторвали меня от его губ, запрокинули мою голову назад, и мне оставалось только замереть и беспомощно таращиться снизу вверх, пока его пронзительные глаза... - Хироки? ...строго, испытующе, практически испуганно... - Что это сейчас было? - Понимаешь ли, я тут вспомнил... Ты мне кое-что должен, Акихико. - Должен? Ты что же... ...а теперь уже откровенно удивленно, непонимающе и теперь уже совершенно точно испуганно смотрят на меня... - Когда-то Такахиро забрал у меня что-то важное, и я хочу это вернуть. ...он совершенно точно знает, что именно я собираюсь сделать, потому что... - Ты в своем уме? Ты уже один раз пытался, и тебя это чуть не убило! ...я так хочу. - Я в своем уме. И не успокоюсь, пока не верну себе ту часть тебя, которую у меня так подло забрали. Делай, что хочешь, но это нужно мне, и я не уйду, пока не получу этого. Я шел напролом и не собирался сдаваться. Акихико, вопреки моим ожиданиям, не торопился меня переубеждать. Какое-то время он задумчиво изучал мое лицо, будто видел его впервые, я физически ощущал, как колотится мой пульс в тех местах чуть пониже ушей, где все еще покоились основания его ладоней. Меня уже начинало трясти от ожидания, когда он наконец-то заговорит, со всей вероятностью, опять-таки, назовет меня идиотом, вежливо, но твердо, отправит к черту, и я, разумеется, пойду. И вот я стоял там перед ним и боялся, оцепенев от волны противоречивых эмоций, одновременно наслаждался ощущением его прохладных ладоней в своих волосах, по которому, оказывается, я очень скучал. Я уже было окончательно запаниковал, когда Акихико убрал руки, нежно пробежавшись кончиками пальцев по моим скулам, поскольку был уверен, что он сейчас отвергнет меня вместе с моей спонтанной идеей. Но вместо этого он основательно и уютно обнял меня, и я с готовностью упал в эти объятия, с облегчением глубоко вдохнул его запах, погрузился в тепло его тела, ощутил его контрастно прохладную ладонь у себя на загривке, и сам крепко обхватил его обеими руками в ответ. - Ты все такой же бесстрашный. Храбрый отчаянный мальчик Камидзё, - негромко произнес он, уткнувшись в мои волосы. - Я не... Это не... Короче, это совсем другое, - глухо пробубнил я в его плечо. - И я прекрасно понимаю, о чем прошу тебя. Но я так решил. - Знаешь, это так мало похоже на просьбу, скорее, это приказ, - его голос, все такой же тихий, стал ниже и в нем появились чуть насмешливые нотки, отчего у меня мурашки пробежались аж до затылка. - Ну... Тем более, если это был приказ, ты не можешь мне отказать. - Какой же ты все-таки отчаянный... - с этими словами он мягко подхватил кончиками пальцев мой подбородок и одарил таким страстным и глубоким поцелуем, который даже рядом не стоял по своей насыщенности с предыдущим. Я лишь немного отстраненно успел удивиться тому, как охотно отзывается мое тело на казалось бы такую простую ласку, в то время как он долго и неспешно целовал меня, поддразнивая умелыми движениями языка, заставляя все больше выгибаться ему навстречу. Мои руки словно жили своей жизнью, хаотично и жадно пытаясь исследовать его тело, все еще скрытое слоем одежды, ощупывали все, что до чего могли дотянуться. Акихико медленно прервал поцелуй, отчего у меня вырвался невольный вздох, легонько коснулся губами уголка моего рта и низким, чувственным шепотом поинтересовался: - Хироки... Ты куда-то торопишься? - Да... Н... нет... Черт... Не задавай мне вопросы, я уже не соображаю... То, что происходило дальше, я старался как можно тщательнее зафиксировать в своей памяти. Когда-то я переживал то же самое, но в каждом жесте, каждом слове было столько отчаяния и горечи, что все мои попытки запомнить что-либо кроме них ни к чему не привели. Сколько раз я пытался воссоздать ту ночь в своей памяти, но ничего не мог разглядеть из-за плотной пелены, сплетенной из всевозможных болезненных чувств, ощущения собственного жертвоприношения и тяжелой ауры безысходности. Мне нужно было вспомнить остальное. Я хотел вспомнить. Я должен был знать, как все могло сложиться, если бы мы все не испортили. Это только для меня. Только мое и ничье больше.В той игре, что играл я, Были правила, которые пришлось нарушить. И даже если я допускал ошибки, Я совершал их по-своему. ("This Night", Black Lab)