Youre the Worst

Не так давно Чимин решил выкрасить волосы в красный цвет, но сейчас, когда он был почти что на грани, его решение показалось совсем уже глупым, детским и ненормальным. Чимину внезапно всё показалось глупым, а ещё до невозможности хрупким, балансирующим между пропастью и... ещё одной пропастью. Он сидел в одиночестве на окраине Сеула, куда забрёл исключительно по работе, но работа оказалась легко выполнимой, а домой ехать не хотелось, да и не знал Чимин, есть ли у него теперь дом. Пачка сигарет тяжелила карман, неудобно вонзилась уголком в ногу, Чимин выудил её из кармана и распечатал. Два месяца он скрывал от Чонгука страсть к сигаретам, пытался завязать с этим и бросить, но всё как-то не получалось. Щёлкнула зажигалка, сигарета зажглась и на губах поселился горький дым, который Чимин жадно вдохнул, пока в груди не начало печь. Он ловким движением стянул круглые очки, которые надевал для солидности, и положил их рядом с собой на бордюр. Солнце спряталось, вокруг стало темнее и прохладнее, Чимин неловко обнял себя руками, становясь похожим на эмобоя, курящего посреди пустой улицы. Посреди пустого мира. Он помнил себя молодым, беспечным, безрассудно влюблённым, верящим в чудо и простоту Вселенной. Рядом был Чонгук, которому омега доверял безоговорочно, слепо; которого любил так же. Они оба были такими — решившими поторопить события и в один момент стать счастливыми, не задумываясь о том, что кто-то из них предназначен кому-то другому. Чимин знал, что его запах сводит Чонгука с ума, да и у самого Чимина рвало крышу, но это было не то. Об этом вспомнилось как-то после свадьбы — такая мысль мельком пронеслась в голове, настырным «а что, если», но он сумел отвлечься, не думать, хотя бы пока не думать об этом. А потом всё перевернулось. Чимин не однократно ловил себя на том, что засматривается на других мужчин, не обращая внимания на тонкую полоску обручального кольца; Чимин почти не скучает, когда находится в разъездах; Чимин (это страшно, но) даже радуется, если приходит домой поздно, а Чонгука до сих пор нет. Он всё ещё был привязан к этому человеку, мог с уверенностью сказать, что любит, но так же способен был оставить его — просто так, внезапно и без объяснений, если бы пришлось. Чимин думал о вчерашнем скандале, о своём решении напиться, о Чонгуке, о его глазах и о тщательно скрываемом раздражении, вулканом бурлящим внутри. Чимин жалел о своих словах, потому что был уверен в альфе — Чон действительно спасает жизни, без задней мысли, без посторонних связей, но Чимин просто не сумел заткнуться вовремя, виски подействовало на разум, затянув его пеленой. Чимин был журналистом, скандалы и сенсации — его удел, но он забывал провести грань между личной жизнью и работой. Иногда так случалось, он забывался и снова приходилось жалеть, снова приходилось скрывать, ломаться, сидеть в богом забытом месте и думать, думать, думать... Он докурил и тут же вытащил следующую сигарету, вытянул ноги прямо на асфальт и подпёр щеку рукой. Чимин считал это проблемой. Он не хотел, чтобы его первый брак и первая любовь считались ошибкой. Чимин не хотел становиться ошибкой Чонгука. Он достал из кармана телефон и включил его. Ни единого пропущенного. Ни единого сообщения. Чимин открыл книгу контактов и, немного подумав, набрал номер супруга. Гудки казались сиреной; ждёшь их окончания и одновременно с этим желаешь, чтобы трубку не сняли. Когда на другом конце провода Чонгук хрипло ответил, сердце Чимина забилось быстрее. — Прости, - шепнул он безо всяких приветствий. Воцарилась напряжённая тишина, Чимин забыл о тлеющей сигарете в пальцах, Чонгук забыл о кипе документов на рабочем столе. — Прощаю, - ответил альфа, уронив голову на стол и не убирая телефон от уха. — Чон, правда, я... — Не надо, хорошо? Обо всём поговорим... дома. Когда... Когда ты возвращаешься? — Сегодня. — Вот и хорошо. Будь осторожен. — Окей. Чон?.. Я... Я люблю тебя. Ответом послужили короткие гудки. Чимин потянулся за следующей сигаретой. Чонгук какое-то время смотрел на свой телефон, а потом сунул его в карман и сосредоточился на работе. Может, это и есть любовь — делиться болью, не боясь принять удар на себя, переступать через гордость и ощущать биение своего сердца вперемешку со сладостной дрожью. Может, они просто оступились, но не сошли с пути; Чимин хотел найти в себе силы надеяться, полюбить Чонгука ещё сильнее и не дать их отношениям рухнуть. Он поднялся с бордюра и зашагал прочь. Может, это и есть любовь — никогда не уставать делать шаги, жить ради другого человека и ломать себя раз за разом во имя спасения чего-то иного.