Владислав. Постскриптум

Если бы Бейбарсов был трезв, он бы никогда не согласился на этот идиотизм, но Ягун умудрился нахимичить с зельями и влил в него очередное полуалкогольное варево так, что тот даже не заметил. Если бы не это варево, он послал бы его лесом, полем, ковыльной степью и Алтайскими лесами. Если бы голова работала нормально, он не стал бы очередной темой обсуждений у всего педагогического состава Тибидохса. Декан Темного отделения скептически созерцал комментатора. — Ты издеваешься или как? — приподнятая бровь и скрещенные на груди руки ясно демонстрировали то, что он обо всем происходящем думает. — Я забочусь о твоем счастье. Ты мой друг, Танька — моя подруга, и я хочу, чтобы у вас все было хорошо! Если Ягун и дальше будет таким макаром заботиться о его счастье, скоро можно будет договариваться с Жанной о льготном месте на кладбище и с Мамзелькиной о скорой и безболезненной смерти. Но признание о «друге» несколько грело душу. Приятно, когда о тебе заботятся, даже так. Тем более, что со всей этой беготней за Таней Глеб так истосковался по простому человеческому отношению, что даже элементарная дружба казалась даром богов… Он убьет младшего драконбольного тренера позже. — Ты вломился к девушке, чуть ее не изнасиловал, довел до истерики — Склепова ее всю ночь успокаивала, а теперь думаешь, что все сойдет с рук?! Нет уж, эти существа народ тонкий! Перед ними надо извиняться! — Я ей подарок оставил, — вяло возразил не вполне трезвый декан Темного отделения. — Подарок подарком, но извиниться надо! Гитару в зубы и за мной! — Я не умею играть. Затея все больше и больше казалась идиотской. — Знаю, поэтому попросил гитару у Шито-Крыто. Возьми в руки, поставь пальцы и она будет играть сама! — Но… — Ей никто никогда не пел серенады!!! Не будь Валялкиным!!! Аргумент сработал. Ягун довольно потирал руки, Бейбарсов страдальчески морщился. — Почему именно эту композицию?! — Не волнуйся, ей понравится. — Попахивает Пуппером. — То Пуппер, а то — ты. От тебя она такого точно не ожидает. Женщин надо удивлять. И я знаю, что говорю, у меня так с Катькой прокатило после очередного скандала!!! С Катей у него прокатило, потому что она была на третьем месяце со вторым ребенком, и мириться все равно бы пришлось, — отметил про себя некромаг, но промолчал. На странный шум и подозрительную возню за собственной дверью Таня старалась не обращать внимания, но на стук пришлось открыть. В следующее мгновение челюсть недовольной менталистки с грохотом упала на пол, потому что у порога она обнаружила некромага с гитарой. Из-за фикуса скромно выглядывал шито-крытовский прицеп, из-за вазы — отчаянно жестикулирующий Ягун. Бейбарсов страдальчески возвел черные очи к небесам и, выругавшись, затянул. — Венец творенья дивная Татьяна… — Довела, — прокомментировала Медузия, осторожно выглядывая из своей комнаты. — Да уж. Чтобы сильнейший в мире некромаг ей романсы пел, это надо постараться… Безглазый Ужас был солидарен. — Романтично, — всплакнула Зубодериха, с обидой глядя на Готфрида, — а вот ты мне никогда такого не устраивал, черствый сухарь! — Но милая… — Я докажу Вам преданно и рьяно… Любовь свою… По преподавательскому этажу раздались неуверенные аплодисменты. Окинув жруще-ненавидящим взглядом Таню, Глеб сунул ей в руки гитару, швырнул в нее громадным букетом черных роз и удалился в соседнюю комнату. По этажу нет-нет, но разносился слабый, но стойкий запах перегара. Ягун извинительно развел руками и смылся. Все пошло немного не по плану… — Иногда я тобой восхищаюсь, Ягунище, — прокомментировала Склепова, услышав о серенаде, — споить наследника Тантала… Отправить его петь… Могешь, точно могешь. И подобрал же композицию… Но — все верно. Пусть доказывает любовь, не только ж розы дарить да к стенке зажимать. Уши комментатора порозовели от удовольствия. Катя хихикнула. — Если бы Таня не была в шоке, а отреагировала, как я, у моего мужа сейчас были бы проблемы. Гробыня хмыкнула. — Пожалуй. — А что тогда было-то? — поинтересовалась Шито-Крыто — единственная из посторонних посвященная в ситуацию. — Катька с большим интересом прослушала серенаду под окнами магпункта, а потом мы с ней на пару долго и со вкусом ржали, — ответила Склепова, — с ней и с Ягге. А подпевал комментатору, кстати, мой Гломов. И было все более… комично. Ну да. Над некромагом ржать опасно — прибьет ненароком. А о Бейбарсове, кажется, было опасно даже вспоминать. — Готовься к смерти, — в гостиную с интервалом в секунду влетели Таня с некромагом, которые недоуменно переглянулись и нехорошо посмотрели на Ягуна. — Мамочки моя бабуся… Я ж ради вас старался! Комментатор вскочил на ноги и, ища спасение, забежал за диван с восседающей на нем Гробыней. — Ради нас?! — прошипела Таня. В руке ее нехорошо, но многозначительно загорелся огненный шарик. Злость открывала все возможности менталистики. — Милый Ягунчик, мне кажется, в наших отношениях мы сами разберемся. — Эй, эй… Потише… Вы же любите друг друга! Все это знают! Как же мир, дружба, жвачка? Как же великое примирение? Тань, Танечка, подумай о сыне, ему же отец нужен! Я же волнуюсь! Все волнуются! С другой стороны к Ягуну, всего в струйках холодного пота, медленно направился Бейбарсов. На губах его играла кровожадная улыбка; по руке безостановочно сновали синие искры. — Глеб! Бейбарсов, за эти годы ты стал мне почти как брат! Не надо меня убивать!!! — Не брат ты мне, чудище лопоухое, — произнес некромаг и почти ласково добавил, — иди сюда, радость моя… — МАМА!!! А-а-а-а!!! Бабушка!!! — Ты уж определись, — посоветовала Таня и бросилась на благоустроителя своей личной жизни. Издав боевой клич, Ягун сиганул через диван и бросился в заветные двери любимого магпункта. Никогда еще эта обитель тишины и покоя не казалась ему такой желанной. Нет, — он был уверен, что ни менталистка, ни некромаг ему ничего плохого (вернее, очень опасного для жизни) не сделают. Но связываться все равно не хотелось. — Зараза! — прошипела Таня, одновременно с некромагом бросаясь следом. — И тут нельзя без цирка, — прокомментировала Лоткова, отвлекаясь от кроссворда в журнальчике, — ну, Ягун… Слава богам, что все ученики отбыли на каникулы — иначе забег с препятствиями в исполнении младшего драконбольного тренера, строгой преподавательницы ментальной магии и всемогущего декана Темного отделения Тибидохса еще надолго остался бы темой для обсуждений. — Тааань… Тань, у меня дети!!! Ярик и Машенька! Ты не можешь оставить их сиротами! — Я не убью, я просто покалечу, — задыхаясь, ответила Таня, выбрасывая очередной файербол. Вот тебе и светлая волшебница — файерболы, без заклинаний, на уровне чисто интуитивной магии выдает залпами. — Я тоже ласков буду… ИДИ СЮДА, КОМУ СКАЗАЛ!!! С торжествующим воплем Ягун захлопнул двери магпункта, наложил на них парочку заклинаний и, на всякий случай, задвинул шкаф. Дверь затряслась от огненных вспышек, но — устояла. Комментатор хмыкнул, вздохнул и в успокоении сполз по шкафу. — Ой. За ним, скрестив на груди руки и кутаясь в шаль, с интересом наблюдала старая богиня. — Бабусь, а я тут это… Тебя навестить решил! Может, чайку с малиной попьем, поговорим? Как в старые добрые времена? — Чайку, значит. С малиной. — С малиной, — закивал головой склеиватель разбитых сердец. — Там черный вход открыт, — громогласно ответила заведующая магпунктом. — За что?! — завопил Ягуний Птолемей Селевк Первый, — внука своего родного?! Брут!!! — За все хорошее, — покачала головой богиня, — и за идиотские идеи в том числе. Примиритель чертов. В магпункте, тем временем, появились некромаг и менталистка. Пискнув, комментатор выпрыгнул ласточкой с окна магпункта, у земли слевитировал (в кои-то веки получилось!) и, напоследок показав язык преследователям, скрылся по направлению к заповедной Роще. — А неплохая пробежка, — тяжело дыша, ответила Таня. — Можем повторить, — на автомате ответил некромаг. Бейбарсов даже не запыхался. — Ага… Как-нибудь. Чувствую, прецеденты будут. Немного удивленный отсутствием отказа, Глеб смотрел, как она устало опускается на больничную койку. — Я полежу немного. Ты это… иди, — махнула изящной рукой любовь всей его жизни. Бейбарсов кивнул и послушно направился к выходу, по дороге с помощью магии водружая на место шкаф и устраняя следы копоти на стенах и двери. У самого порога его остановил голос Тани. — Глеб, — в зеленых глазах девушки скользнул огонек веселья, — а знаешь… Мне понравилось. Композиция и исполнение. Было очень приятно. — Я рад, — в определенной степени ошарашенно ответил некромаг. Пожалуй, намерение казнить комментатора он еще переосмыслит… — Почему ты сразу его не убил? — вдруг спросила Татьяна, — мог проклясть, и никто бы не заметил, а вместо этого устроил забег. Почему вообще на это все согласился? Я не верю, что он мог ТАК тебя напоить. На лице некромага промелькнула тень ребячества. — Мы слишком много пропустили, Гроттер. Может, я действительно всегда хотел спеть тебе серенаду — и хоть раз в жизни позволить себе быть менее сдержанным, нежели обычно. Позволить себе идиотизм. Победители Тантала и некромаги тоже люди, Гроттер.