***
Несмотря на все увещевания, что нужно торопиться, что времени осталось в обрез, и что они попросту теряют время, Люцифер наотрез отказался уходить из крепости. В итоге всем также пришлось задержаться еще на неделю. Терпение Мао, который, как ни странно, больше других негодовал от сложившейся ситуации на Энте-Исла, подходило к концу. С каждым бесцельно потерянным днем он буквально мрачнел на глазах. А вид грозного демона, сверкающего недовольными красными глазищами, мягко говоря, немного нервировал бы любого нормального человека. Радовало то, что таковых не нашлось. Чихо так и не перестала с симпатией коситься на предмет своего обожания. Альсиэль, пытающийся накормить своего «оголодавшего» господина — иногда против воли самого господина, — чувствовал себя явно в своей тарелке. Герой Эмилия привычно обвиняла своих «врагов» в тайном сговоре против человечества и все также напрочь игнорировала все доводы здравого смысла. Крестия Белл, которая, казалось, и вовсе отрешилась от реальности, все чаще уходила в себя и с сожалением проводила рукой по давно покрывшимся пылью ржавым цепям и крюкам, в изобилии разбросанных по всей крепости, когда думала, что никто не обращает на нее внимание. Про двух архангелов, что и вовсе забыли обо всех остальных, глубоко уйдя в разборки дней давно минувших, говорить и вовсе нечего. На самом деле, разумеется, у всех были свои причины вести себя именно так. Эмилия, хотя и тоже очень сильно переживала из-за вынужденного безделья, вопреки собственной протестующей совести и бунтующих принципов, так и порывающих ее бежать — хоть бы и пешком, в полном одиночестве, — отчаянно желала продлить эту, новую для нее, беззаботную жизнь на как можно дольше. Михаил, поддакивая периодически разрождающегося гневными тирадами Альсиэля — тоже не слишком-то искренних, если говорить откровенно, — тем не менее, почему-то не торопил брата, лишь бросая на него задумчивые взгляды, полные немого вопроса. Его не оставляли догадки о так неудачно прерванной фразе Люцифера. Тот ведь уже готов был открыться ему, Михаил это чувствовал. Однако давить на него всерьез, означало вновь слушать нелепые отговорки и язвительные шуточки про себя самого, и весь «ангельский сброд» в целом. Вот и оставалось ему лишь пытаться, пусть и ненадолго, но хоть немного «оживить» братишку порой пустыми, но такими действенными спорами ни о чем. Однако эта идиллия не могла длиться вечно. Все когда-нибудь заканчивается, и это временное затишье в том числе… И вот уже около получаса из-за двери, под которой, в надежде услышать хоть слово, сидела веселая компания, не доносилось ни звука. Михаил, выставленной из собственной комнаты донельзя решительно настроенным Мао, обиженно пристроился прямо возле замочной скважины, но даже это, самое удобное, место, ему не особо-то помогало…***
— Ты меня, вероятно, спутал с каким-то другим Люцифером, — выразительно посмотрел на него Урушихара, склонив голову набок. — С тем придурком, который разгребает твои проблемы и считает нормальным спать в коробке из-под холодильника. Владыка тьмы недоуменно нахмурился, впервые за последние тридцать минут не зная, что сказать в ответ. Словно посмотрев на бывшего-настоящего-будущего (?) генерала впервые, Мао с некоторым изумлением тихо выдохнул. — Умеешь ты испортить момент, — раздасованно проворчал демон, неловко почесав за рогом. — Прав был Михаил, вечно у тебя какие-то комплексы наружу лезут… — Что, прости? — Медленно моргнул Люцифер, пытаясь осознать сказанное. — Вы сплетничаете обо мне с Михаилом? — Разумеется, нет, — мгновенно отрезал Мао, пытаясь игнорировать так и лезущие в голову картинки-воспоминания о вечерних посиделках со старшим братом своего экс-генерала и верным Ашией. Бровь Люцифера недоверчиво поползла вверх. — Заняться нам что ли, нечем, — как-то совсем не убедительно пробубнил резко остудивший пыл Садао под ехидным прищуром архангела. Урушихара уже хотел было состроить из себя воплощение оскорбленной невинности, однако искры веселья в его глазах мгновенно потухли, когда за дверью раздались крики. Тогда как глаза архангела вновь излучали ледяное равнодушие, если не презрение ко всему сущему, выражение глаз Повелителя демонов стали навевать мысли о пламени преисподней. — Чихо! — Моментально распознав голос, прорычал Мао, распахивая дверь. Однако опасность грозила, как оказалось, вовсе не земной девушке.***
Изящный кинжал вошел прямо между ребер архангела, пронзая солнечное сплетение. Будь он чуть длинее, лезвие прошло бы насквозь, однако сейчас дрожащая рука Михаила лишь лихорадочно пытается ухватиться за торчащую рукоять. Непослушные пальцы пытаются соскользнуть с драгоценных камней на эфесе, однако в том, что архангел, наконец, отказывается от попытки самостоятельно вытащить оружие, виноваты явно не они. — Это… меня… не убьет, — задушенно прохрипел он, умудряясь при этом нацепить на искривленное болью лицо добродушную улыбку. Люцифер ощутил, как уголки губ сами собой ползут вверх, пытаясь сложиться в привычную ухмылку. Однако в его глазах нет ни капли эмоций. Все с той же пустотой в мыслях он неспешно обходит застывших на месте как друзей, так и врагов, и с ледяным спокойствием выуживает лезвие из тела брата. Когда Михаил поднимает глаза на Люцифера, то застывает, не в силах даже вздохнуть. Какой-то неясный страх, сострадание, желание помочь. И в то же время неимоверная тяга нанести решающий удар, причинить боль и уничтожить. Во взгляде Люцифера редко кто-то мог увидеть хоть что-то. Однако сейчас он почему-то позволил прочесть себя, словно открытую книгу. Быть может, он и сам не осознает сейчас, что Михаил видит его сущность насквозь. А может быть и наоборот, дает, наконец, понять, что из себя представляет. Михаил только сейчас понимает, что имела в виду Альтея, когда говорила о том, что заглядывать в голову Люцифера — обречь себя на безумие. Его брат сам был хаосом в первозданном виде. Светлая, чистая сущность разрывалась изнутри, подавляемая темными желаниями. Архангел понял и природу того неясного страха, что никак не мог понять — страх быть отвергнутым, как только правда о его безумии всплывет наружу. Одно дело — думать, что игра в полоумного психопата рассчитана на слабую нервную систему окружающих, и совсем другое — понимать, что это и есть реальность. Другой вопрос — когда именно ангельская суть окончательно дала трещину. После того предательства родного брата, или же еще раньше? И как тяжело каждый день видеть перед собой того, кто предал твое доверие и пытался убить, при этом продолжая любить его и страдать от невозможности определиться со своим отношением? И насколько все плохо на самом деле, если даже увидев лишь слабый отблеск настоящих эмоций, далеко не всех, осознаешь весь ужас происходящего? Сам Люцифер даже и не подозревал, какие мрачные думы проносятся в светлой голове брата, с любопытством прислушиваясь к своим ощущениям и поражаясь вспыхнувшей вдруг вспышке ярости, когда на его заклятого братца так бессмысленно напали. Пока Михаил, рана которого почти затянулась, медленно осознавал, какая тяжкая работа по восстановлению доверия ему еще предстоит, и молча играл с Люцифером в гляделки, Сариил старательно изображал из себя статую, скромно потупив очи в землю и едва ли не шаркая ножкой. — Поговорим, куриное отродье? — Растянул губы Мао в клыкастой ухмылке, подняв новоявленного Богоизбраннного на уровень глаз.