Солнышко

Видно, в какой-то из прошлых моих жизней я нехуево так нагрешил и теперь за это расплачиваюсь. Какой там футбол на приставке? Рано утром, я ещё и глаз разлепить не успел, заявились дорогие мои родители с котом, который, в отличие от них, явно был очень рад меня видеть и сразу же залез на диван, начиная об меня тереться и кусаться. Я на минутку представил, как об меня радостно трется и кусается отец, выражая этим свою любовь, вздрогнул, помотал башкой, вполголоса проклиная свое нездоровое воображение, и окончательно проснулся. Собственно, мне даже рта не дали раскрыть. Претензии, в принципе, особой новизной не отличались, хотя и приобрели новый оттенок ненависти в связи с тем, что я, хамло безответственное, посмел сдать деда в больницу, никого об этом не известив. И вообще, мог бы и дома деда вылечить, чего я его на всеобщее обозрение вывел, позор-то какой. И что о нашей семье люди теперь подумают. Наверное, не стоило мне отвечать, пожимая плечами: — Что-что. Как обычно хуйню какую-нибудь. Отец аж позеленел, затрясся весь и зачем-то схватился за ремень, потом кинул взгляд на мрачно насупившегося меня и руки от ремня убрал, видно сообразив, что если он подымет на меня руку, в долгу я не останусь. Естественно, они тут же стали собираться за дедом в больницу, пришлось собираться и мне: уж я-то знал, что дед вполне мог отказаться идти куда-либо с незнакомыми ему людьми, родителей он не узнавал уже давно, но побаивался обоих, потому что отец все время кричит, а мать бегает и кудахчет. На лавочке уже сидел и ждал моего звездного выхода Ильдар. Увидев выражение моего лица и идущих следом родителей, он даже поздороваться не решился, только быстро сунул мне выуженную из кармана ветровки пачку сигарет. Умный он всё-таки, хоть и педик. В больнице, что вполне предсказуемо, отец устроил концерт, обещая всем кары небесные. Я старался стоять в сторонке и не отсвечивать, чтоб никто не подумал, что я с этим психом заодно. Персоналу больницы скандалы были не нужны, да и дедовы анализы пришли лучше ожидаемых, поэтому в выписке никто отказывать не стал. Разве что сам дед собираться и уходить никак не хотел: он уже успел подружиться со своими соседями по палате и хотел остаться с ними, а не возвращаться домой с мужиком, который вроде бы невинную фразу «папа, собирайся домой» произносит таким тоном, будто за неповиновение на дыбе вздернет. От матери толку было мало, носилась только туда-сюда, стеная и заламывая руки. Пришлось собирать деда мне, пообещав ему встречу с его новоиспеченным другом Ильдаром, который по нему скучает безудержно. Дед купился и спокойно позволил переодеть себя в уличную одежду и даже по лестнице спускался сам, придерживаясь перил, категорически отказавшись пользоваться лифтом, который обозвал шайтан-машиной. А в автомобиле дед замолк и всю дорогу пристально разглядывал родителей. То ли к нему вернулся разум, то ли он пытался вспомнить, кто это, нахрен, такие. Так и не вспомнил, зато ухватил самую суть, когда мама уже в квартире попыталась снять с него куртку, он обозвал ее старой мандой и не позволил к себе прикасаться. Отцу тоже нехило прилетело, дед злобно на него косился, обзывал фашистом, пытался в него плюнуть и прятался за мою спину. Пока родители были на кухне, а я мыл руки в ванной, дед тихонько снял с себя подгузник и его содержимое аккуратно вывалил в отцовы ботинки. Я, услышав батин рев и последующий за этим мат, немедленно простил дедушке свои испорченные кроссовки. Жаль, что злорадного смеха я сдержать не сумел, и отец прицепился уже ко мне. Мол, он меня кормит, поит и одевает, я сижу на его шее и мне ещё и хватает наглости огрызаться и злословить. За все то, что отец для меня делает, я обязан его по гроб жизни уважать и всячески выказывать свое почтение. — А пяточку тебе не облобызать?! — взвился я. Нихуя ж себе, на шее я у него сижу! Обеспечивает он меня, видите ли. Интересно чем. Презрением, разве что, вот им он меня постоянно обеспечивает. — Что-о-о?! — рявкнул отец. — Хуй в норковом манто! — отбрил я и на ходу закуривая, выскочил из квартиры, не забыв прихватить свой рюкзак. На полном серьезе я собирался уйти из царящего дома дурдома первые минут двадцать, рассуждая, что дед, в принципе, уже сдал и, если что, мучиться долго не будет и особого смысла мне его караулить все равно нет, помрет он так или иначе. Ещё через двадцать минут, возвращаясь, я окончательно осознал, что я сентиментальное бесхребетное чмо с комплексом матери Терезы, не могу бросить старика, который даже толком и не осознает, кто он такой. С расстройства я вылакал две бутылки пива, купленные в ларьке по пути, и домой вернулся в слегка приподнятом настроении. Квартира встретила меня тишиной. Судя по отсутствию сумок и кота, родители свинтили обратно на дачу, оставив деда одного. Ни на минуту, блять, не сомневались, что я вернусь. Вымотавшийся за день дед крепко спал. Я укрыл его теплым одеялом, послонялся по квартире, решил было выглянуть на улицу, но как назло за окном громыхнуло и хлынул ливень. Ещё немного послонявшись и пощелкав пультом от телевизора, я сам себе признался, что если сейчас никому не расскажу о пиздеце сегодняшнего дня, меня однозначно порвет, и, офигевая от самого себя, позвонил Ильдару. Он примчался так быстро, будто стоял под дверью и преданно ждал, пока его позовут. Я подозрительно на него покосился, отметив про себя, что он снова нацепил свои драные джинсовые лосины и из них по-прежнему выглядывают коленки, возмутительно цепляющие взгляд. — Пошли на кухню, там курить в форточку можно, — распорядился я. — Смотрю, дедушку выписали, — закинул удочку Ильдар. Сработало, уже через минуту я эмоционально жаловался на свою хреновую бесперспективную жизнь, мудаковатого отца и мать, которая и не мать мне вовсе, а так, мимо пробегала, жужелица мохнозадая. Чем больше я распалялся, тем шире расплывалась улыбка по лицу Солнышка. Я старался не обращать на это внимания, пока на моем очередном «пусть засунут свои претензии в задницу», он не заржал. — Ты чего? — опешил я. И даже слегка обиделся, потому что не привык, чтоб над моими проблемами смеялись. — Я только что понял, что мои проблемы — не проблемы вовсе. Спасибо тебе, Дэн. — Кушайте, не обляпайтесь, — огрызнулся я, насупившись. Ильдар посмотрел на меня, вздохнул тяжело и вдруг резко на меня подался, вцепился в волосы и коснулся своими губами моих. Сначала робко и нерешительно, видно, опасаясь пиздюлей, но куда там! Я так охренел, что застыл как столб, и ебучее Солнышко решило, что у него карт-бланш. Засосал меня, как пылесос промышленный, языком ко мне в рот полез. Я вообще-то всегда любил целоваться, но такое удовольствие нечасто обламывалось, все мои девчонки спешили поскорее перейти к главному, а при поцелуе так и норовили напускать мне в рот своих слюней. Ильдар же целовался очень хорошо, практически что профессионально, но это никак не отменяло того факта, что мы оба парни. — Ты чо бля?! — наконец-то оттаял я, отпихивая от себя разошедшегося Ильдара. — Ты же сам говорил, хоть с собакой, — тяжело дыша, прошептал он. — Но ты-то не собака! — Малыш, но я же лучше собаки, — игриво улыбнулся Солнышко. — Тебе же понравилось, я видел. Это же приятно. Ты не думай, я не просто так, ты мне очень нравишься, Дэн, ты настоящий такой, я никогда таких не встречал. — А я белого медведя не видел ни разу, так что ж мне теперь, сосаться с ним при встрече? — возмутился я и, подумав, решил, что смысла отрицать нет, и добавил: — Может, и понравилось, только это все равно не по-пацански. И я не педик. Наверное. — Вот мы и проверим, — воодушевился Ильдар. — Если тебе не понравится, мы сразу остановимся, и никто не узнает об этом, даю тебе слово. — Ну ещё бы ты пиздел об этом на каждом углу, — буркнул я, понимая, что я только что, кажется, дал согласие на отливающую голубым авантюру. — Иди сюда, — позвал Ильдар, сияя больше прежнего. Голос у него сделался глубокий и бархатный, пробирающий до мурашек. Я нерешительно подошел, потом вспомнил о заныканной в холодильнике бутылке пива и полез за оной. Вылакал ее за пару минут, бросил пустую бутылку в раковину и направился к Солнышку уже гораздо более смелый. Схватил его за голую коленку, погладил. Было здорово, но на этом моя смелость кончилась, зато у Ильдара она не кончалась вовсе, и он взял все в свои в руки, а точнее губы. Через пару минут он от меня отлип и спросил, возбужденно дыша мне в ухо: — Ну как? Определился? У тебя встал? — Кто? — затупил я. — Дед твой с дивана, — серьезно ответил Ильдар. До меня дошло, о чем он спрашивал, и я, оценив свои ощущения, честно ответил: — Встал. И ушёл. — Не может быть! — сказал Ильдар и быстрым, я бы даже сказал, привычным движением вцепился рукой мне в пах, помял и удовлетворенно цокнул языком. Я поглядел на свою вздыбленную ширинку, на Солнышко, официально объявил себя педиком и решил посоветовать Черному сменить район. А то он у нас явно какой-то нездоровый.