Оккупанты Мощёного

— Мама, я прошу, можно это сделает кто-то другой, — Надя умоляюще взглянула на мать, когда женщина передала ей в руки стопку белья. — Хочешь отправить младшую сестру? — укоризненно спросила та, отойдя от дочери уперев свои руки в бока. — Но мама, ты… — Надя опустила глаза.       «Ты не знаешь, что он может сделать со мной, окажись я у него в руках», — хотела сказать девушка, но не решилась. Этим она все равно не смогла бы переубедить мать. Да и самой девушке не хотелось рассказывать матери о ней и Этенберге. «С другой стороны, она же не отправит туда Марьюшку», — смирилась Надя. Благосостояние младшей дочери для их матери было куда важнее.       Мама Нади, после захвата их деревни, стала играть для немцев роль прачки. Стирка, глажка, починка одежды — теперь это стало её обязанностью, не выполнив которые она могла лишиться жизни. Вот и сейчас женщина вручила девушке стопку чистого белья с приказанием отнести всё это Этенбергу. — Я всё сказала. Неси.       Наде пришлось повиноваться. Она покорно взяла вещи у матери и молча вышла на улицу. Девушка старалась не прижимать бельё к себе, чтобы случайно не запачкать. Хотя на самом деле, ей просто было противно делать это из-за отвращения к самому Этенбергу. Надя возненавидела Этенберга всей душой с той самой ночи. Она не выносила всех немцев, но к этому штурмбанфюреру она имела особое отношение. Она была благодарна ему за спасенье, и чуть было ни стала питать к нему положительные чувства, а он оказался настоящим подлецом, даже хуже того пьяного мальчишки от которого он спас Надю. Она не верила, что могла так просто ошибиться в человеке, что этот немец смог ввести её в заблуждение. И пусть это длилось всего несколько минут, но она поверила в него, поверила в то, что он лучше чем кажется.       Злость на саму себя за наивность, превратилась в ненависть к Этенбергу. Тем временем Надя подошла к небольшой деревянной бане, в которой сейчас находился штурмбанфюрер. Многих удивило то, что немцам были не чужды простые человеческие потребности вроде соблюдения личной гигиены. Захваченные жители порой забывали, что враги — это такие же люди, как и они сами. Многим думали не как о людях, а как о каких-то демонах, вырвавшихся из самой преисподней. «Потому что там им самое место», — подумала Надя, уже подходя к закрытой двери.       Она остановилась в нерешительности. И что же делать теперь? Постучаться? Но если он моется, то вряд ли вообще услышит её. А если войти просто так, то он может в любой момент выйти и застать Надю врасплох. Оставить чистые вещи прямо на пороге было никак нельзя.       Надя глубоко выдохнула и поднялась по низкому крыльцу. Помедлив несколько секунд, она освободила одну руку и негромко постучала в дверь предбанника. В ответ тишина. Девушка взяла ручку и толкнула дверь, та оказалось незапертой. Надя вошла внутрь.       Здесь в предбаннике никого не было, но из-за двери в саму баню доносился негромкий шум. Надя прошла внутрь и положила белоснежное полотенце и рубашку Этенберга на гладкую деревянную скамью. Надя действовала тихо, и вряд ли офицер вообще заметил чьё-либо присутствие.       Девушка помедлила и огляделась. На противоположной стене висела форма Этенберга. Сама не зная зачем, Надя подошла к ней и потрогала рукав кителя. Ткань оказалась грубой и неприятной. В это момент Надя почувствовала тонкий запах табачного дыма и чего-то еще, исходивший от формы. Девушка торопливо убрала руку и направилась к выходу. Она уже собиралась открыть дверь, когда ей в глаза бросилась слабо мерцающий в тусклом свете маленький предмет, лежащий на лавке. Любопытство переселило здравый смысл, и Надя вернулась. Прислушавшись, Надя уловила звук льющейся воды. «Значит, он не должен пока выходить», — успокоила она себя и подумала, что пока шум не затихнет ей нечего бояться.       Она тайно надеялась увидеть здесь деньги. В оккупированных немцами деревнях, людям жилось очень не сладко. Многие голодали. Семья Нади тоже недоедала. Найти сейчас и принести в дом монету, пусть даже и немецкого образца, было бы несказанной удачей. На неё можно было бы выменять немного еды для всех.       Но когда Надя подошла к этой вещи, её постигло разочарование. Это было обычное кольцо. Хотя нет, не совсем обычное. Надя подняла его и покрутила в руках. Оно было испещрено какими-то знаками и рунами, а украшал его искусно выделанный человеческий череп с пустыми черными глазницами. Девушка поморщилась. — Ух ты, какой сюрприз.       Сердце девушки упало. Засмотревшись на кольцо, она забыла следить за тем, чтобы не встретиться с его обладателем. Машинально опустив его в карман, Надя обернулась к Этенбергу.       Он стоял перед ней, скрестив руки на груди и нагло ухмыляясь. На нем совершенно не было одежды, не считая низко посаженного на теле полотенца. Надя успела отметить, что у Этенберга довольно красивое тело. Мускулистые руки, накаченный пресс, по которому быстро стекали капли воды. Мокрые волосы мужчины были небрежно убраны назад. Нарушало всю эстетику все картины лишь надменное выражение его лица, вечно присущее Этенбергу. Поймав себя на мысли, что она любуется своим врагом, Надя поспешно опустила взгляд. — Приличные люди стучатся, прежде чем войти, — начал Этенберг, не сводя своего взгляда со смущенной Нади. — Я стучала. Но вы не ответили. Я просто принесла вещи и всё. Я ухожу, — девушка дернулась вперед, намереваясь поскорее добраться до двери, но немец опередил её. Он перегородил ей путь, встав прямо перед девушкой и облокотившись на дверь. Выход был закрыт. — А я так не думаю, — вальяжно протянул он.       В девушке поднялась паника, но она старалась не выдавать мужчине своего состояния. Она недовольно посмотрела на него, нахмурив брови. — Я тороплюсь, — строго сказала она. Этенберг безразлично пожал плечами. — Пустите! — вскрикнула Надя — Нет.       Девушку стало злить это непринужденное состояние немца, будто бы он сейчас вел беседу со старым другом. — Раз уж ты пришла сюда сама, — Этенберг провел рукой по своему телу, смахивая капли воды, — может, присоединишься ко мне? Надя взглянула на него, вложив в свой взгляд всю ненависть, которая сейчас была в ней. — Ну почему нет? — наигранно обижено произнес мужчина, оторвавшись от двери и подходя к девушке.       Надя отступила на шаг, когда Этенберг очутился рядом с ней. Слишком близко. Он склонился так, что их лица разделяло несколько сантиметров. Девушка почувствовала его дыхание.       Из-за того, что мужчина был мокрым, а августовский вечер уже был довольно студёным, Надю обдало холодом, исходившим от немца.       Девушка прямо смотрела в серые глаза Этенберга, направленные на неё. Она представила его хищником, а себя загнанной в угол жертвой, которую он искусно гипнотизировал своим взглядом. Она неотрывно смотрела на мужчину и даже немного подалась вперед, устремляясь ему навстречу. Но нет, разум взял вверх, и девушка решила повторить своей прием, уже спасавший её от этих призрачных глаз. Она напряглась и вскинула ногу. Но в ту же секунду почувствовала, как сильная рука немца перехватывает её колено и с легкостью уводит в сторону. Девушка пошатнулась. А Этенберг засмеялся, глядя на неё. — Запомни, милая, я никогда не попадаю в одну и ту же ловушку дважды, — уже со всей серьезностью произнес мужчина.       Девушку бросило в дрожь от его ледяного тона. Таким строгим она видела его лишь в первый вечер их прибытия в Мощёное. Он отдавал приказания своим солдатам и совершенно не обращал внимания на слабую испуганную девушку.       Надя стояла, с распахнутыми глазами глядя на Этенберга. «Сейчас или никогда», — пронеслось в её голове. Девушка бросилась вперед, увернувшись от мужчины, и добралась до двери. Но в тот момент, когда она уже схватила железную ручку, Надя почувствовала, как сильная рука сжимает её плечо. Она не успела даже вскрикнуть, когда почувствовала, как мужчина хватает её и швыряет в сторону. Споткнувшись о порог девушка влетела прямо внутрь горячей бани, дверь в которую так и была открыта с того момента, как Этенберг вышел наружу.       Надя со всего размаху упала на спину, больно стукнувшись головой о деревянный пол. Её резко обдало жаром, а в глазах все помутилось. — Нет, пожалуйста! Отпустите меня! Я же вам ничего не сделала! Пустите! Умоляю, — закричала Надя, отползая назад, пока не уперлась в стену. Она чувствовала, как горячие слезы ручьями полились из её глаз, обжигая щеки. Сейчас, ни о каком понятии чести и достоинства не могло идти и речи.  Мужчина грозно возвышался над ней. Его бесцветные глаза того и гляди, могли налиться кровью, так зол он был, а крылья носа широко раздувались. — Почему ты просто не можешь послушаться. Думаешь, ты сможешь сбежать от меня? От меня?! — уже закричал мужчина, опускаясь рядом с перепуганной девушкой. — Я сделаю всё, что вы захотите, только, пожалуйста, отпустите меня, — взмолилась Надя. — Ты и так сделаешь всё, что я захочу, — сквозь зубы процедил Этенберг.       Девушка зажмурила глаза, ей показалось, что сейчас он её ударит. И он ударил. Но только не девушку. Его кулак опустился на стену, в опасной близости от Надиного лица. — Запомни, Nadja, я всегда получаю то, что хочу, и поверь, ты не будешь исключением, — уверенно сказал он, наклонившись к девушке так, что их носы разделяло всего пара миллиметров.       Надя лишь отвернулась. От страха она не могла ничего сделать, хоть как-то защитить себя.       Этенберг поднялся и отступил на несколько шагов. Надя всё поняла. Быстро поднявшись и на ходу вытирая мокрое от слёз и пота лицо, она бросилась прочь оттуда. Она, не оглядываясь, бежала, стараясь скорее уйти как можно дальше от него, от этого ужасного человека.       Когда силы оставили её, она остановилась. Девушка никак не могла отдышаться. Она упала на холодную траву и, уткнувшись в неё лицом, громко зарыдала. Ей казалось, что он здесь, рядом с ней, что он сейчас схватит её и… Девушка не знала, что может последовать после этого «и», но явно это были бы ужасные вещи. Немного успокоившись, девушка поднялась и села на траве. Она принялась утирать свое, опухшее от слез лицо. «Никто не должен узнать о том, что сейчас произошло», — твёрдо решила она про себя. Приглаживая свое платье, девушка опустила руки в карманы и в одном из них нащупала кольцо Этенберга. В том, что оно принадлежало ему, не было никаких сомнений. Надя достала его и еще раз поднесла к глазам. — Будь ты проклят, Этенберг, — вслух проговорила она, сжимая серебряное изделие в кулак.