Оккупанты Мощёного

      Полуденное солнце нещадно пекло, как будто оно хотело как можно лучше выполнить свою естественную задачу перед тем, как холодное осеннее небо надолго затянуло бы его своими тучами. Надя поспешно старалась скрыться от палящий лучей, вбежав в прохладное помещение сеней. Внутри приятно пахло сухой травой и грибами, что были развешаны по деревянным стенам. Дверь в дом была закрыта, чтобы горячий воздух в случае чего не смог туда попасть. Девушка вошла внутрь.       Дома никого не было. Мама Нади вместе с Машей и большей частью другого населения должны были вернуться только вечером. Надя прошла в кухню и зачерпнув полную кружку воды из стоявшего ведра, залпом осушила её. Вода оказалась теплой, что повлекло разочарование девушки.       Она мельком осмотрела комнату. На столе, как и который день подряд, лежало распечатанное письмо от старшего брата Нади, находившегося на фронте. Его письмо мать перечитывала каждый вечер точно молитву, но не могла написать ему ответ. Всем было известно, что немцы проверяют всю почту, присланную и отправленную, и семья не знала, как можно написать ответ, чтобы оккупанты разрешили его отправить. Одно было ясно — писать правду ни в коем случае нельзя.       Надя присела на стул. После утренних работ, она уже буквально валилась от усталости, а ведь впереди была еще большая часть дня. Рука девушки медленно опустилась в карман и достала серебряное кольцо, принадлежащее Этенбергу. Надя не расставалась с ним с вечера, боясь, что кто-то может его найти. Странно, что немец еще не спохватился и не велел вернуть кольцо. А может, он просто не знал, что его взяла Надя? В любом случае, девушка, не знала, что делать с ним теперь. Она хотела его выбросить, но не решилась. Может, она могла бы оставить кольцо себе и после войны переплавить во что-то более подходящее для девушки?       Надя надела кольцо на средний палец. Оно оказалось слишком большим. Она попыталась натянуть его на два смежных пальца, и снова не вышло — слишком маленькое. Внезапно, раздался громкий стук в дверь, такой неожиданный, что девушка вздрогнула, чуть не выронив кольцо. Быстро сунув его в карман, она поспешно вышла в сени и открыла наружную дверь. На пороге стоял тот, кого она ожидала увидеть здесь меньше всего. — Не ждала? — ледяным тоном заговорил Этенберг, выпуская в лицо девушке облако сигаретного дыма. Надя поморщилась. — Что вам нужно? — спросила она и крепче сжала дверную ручку, готовясь в любой момент захлопнуть дверь перед лицом мужчины. — Не притворяйся, что не знаешь зачем я здесь, — штурмбанфюрер закатил глаза и бросил прямо на крыльцо недокуренную сигарету.       Несмотря на жару, он был одет в полноценную форму. Его погоны блестели в свете солнца. Надя попыталась захлопнуть дверь, но Этенберг, без особого труда остановил её и оттолкнув девушку, прошел внутрь. — Отдай то, что принадлежит мне, Nadja, — немец нахмурившись, остановился в нескольких метрах от напуганной девушки. — Я не понимаю… — Надя растерянно смотрела на мужчину. — «Мертвая голова». Я знаю, что ты взяла его вчера вечером — Здесь нет никого мертвого, — тихо поговорила девушка. — Если не отдашь мне мое кольцо, то это утверждение станет спорным, — ледяным тоном проговорил офицер. Но Надя чувствовала, что он готов вот-вот сорваться. — Где ты его прячешь? — Этенберг прошел по дому, осматриваясь.       Надя подошла к нему. Отчаяние и страх нахлынули на неё. Первоначально, она не хотела отдавать ему это кольцо, но сейчас девушка поняла, что он не оставит её в покое, пока не получит то, за чем пришел.       Она медленно достала кольцо и, положив его на стол, медленно пододвинула его к мужчине. — Вот. А теперь, пожалуйста, уйдите, — прошептала Надя.       Этенберг быстро схватил изделие и осмотрев его, убедился, что это именно то, что он искал. — Вот видишь, Nadja, а ты говорила моего кольца у тебя нет. Мужчина медленно натянул серебряное изделие на свой палец. — А тебя не учили, что нельзя брать чужие вещи? — спросил он, потирая только что надетое украшение. — А вас не учили, что нельзя трогать чужих людей? — вопросом на вопрос ответила Надя, вспоминая то, как мужчина схватил её вчера вечером. — Чужих людей…хм, — задумчиво проговорил Этенберг. — Я могу делать все что захочу. Вы ведь не люди в полном смысле этого слова, Nadja. Неужели ты считаешь себя равноценной мне? — Мужчина засмеялся и не спеша прошел к выходу. Надя не обернулась вслед немцу, и лишь желала, чтобы он скорее ушел. — Хотя знаешь, — Этенберг снова заговорил. — Мы могли бы подружиться с тобой. — Нет, — отрезала Надя, оборачиваясь к офицеру. — Почему? — удивился немец, и, к огромному разочарованию девушки, снова отошел от выхода, приблизившись к ней. — Потому. Вы — немец, фашист, — девушка произнесла это с необыкновенным спокойствием. Мужчина передернул плечами. — И что? Считаешь, что я недостоин тебя из-за этого? Все немцы для тебя — зло? — офицер задумчиво нахмурился, облокачиваясь на стол, рядом с девушкой. — Ну конечно. Вы убиваете людей и мучаете их просто так. Вы начали эту войну, в которой должны будут погибнуть тысячи людей, — Надя сама не понимала, откуда у неё взялось столько смелости, что она решилась высказать всё это в лицо штурмбанфюреру. — А вы, русские, нет? Вы никого не убиваете? Думаешь, ваш Сталин само добро? Вы же сами поступаете не лучше. Тоже убиваете всех, кто встает у вас на пути. Кто-нибудь из твоих родных сейчас воюет? — спросил Этенберг. — Отец? — Умер еще до войны. — Кто-нибудь? — Мой брат, — взгляд Нади, кинулся на лежащее, на столе, за спиной у Этенберга письмо.       Мужчина обернулся и, взяв желтый помятый листок, начал читать. Через несколько минут, он вновь спросил. — Кто такой «Stepan»? — Этенберг отложил письмо на место. — Друг Миши, моего брата. И мой тоже, — ответила Надя. — Твой брат пишет, что его друг в одиночку убил более десятка немецких солдат. Наверное, вы гордитесь им? — Да, — девушка помедлила, понимая, что это провокация, но все же ответила так, как считала.       Этенберг ухмыльнулся. — Знаешь откуда у меня это кольцо? — спросил мужчина, поднимая руку с злосчастным украшением. — Это награда, лично врученная мне Генрихом Гиммлером. Но знаешь за что я её получил? В 1939 году, я командовал войсками на территории Польши. Я должен был захватить поезд с оружием. Но я ошибся. В том поезде не было оружие, в нем были беженцы: женщины, дети, старики. Это было неожиданно, и мои люди уже собирались отпустить их, но я не дал. Я приказал убить всех. Сначала мои солдаты колебались и не сразу пошли выполнять приказ, но вынуждены были повиноваться. Я думал, что крики и мольбы о помощи, должны будут остановить их, разжалобить, но этого не произошло. Наоборот, я увидел как в их глазах загорелся огонь, и как он разгорался всё сильнее с каждым убитым поляком, с каждой новой кровью. В живых не остался никто. После этого, я стал монстром и убийцей в их глазах, так же как и в твоих, Nadja. Но на Родине меня стали считать героем. Я получил награду, и был повышен. Я вижу отвращение в твоих глазах, но знаешь, что самое интересное? Я ничуть не хуже того Stepana, который убил наших солдат. Он такой же убийца как и я, как твой брат, как все твои русские герои. На войне как на войне, милая, здесь не может быть виноватым один. Мы все убийцы.       Этенберг закончил свой страшный рассказ и замолчал. Надя с распахнутыми глазами глядела на него. Теперь он казался ей еще ужаснее чем когда-либо. После всего того что он сделал, она больше не могла выносить его. — Это совершенно другое! Вы убили мирных людей, а Степан убил фашистов, таких ужасных тварей и Вы! — в отчаянии крикнула она.       Девушка была готова к тому, что сейчас Этенберг разозлится, схватит и ударит её. Но ей было все равно. Эмоции били через край и она не могла остановиться. — Убирайтесь отсюда! Я не могу вас видеть! Ненавижу, ненавижу вас. Как вы смеете сравнивать себя с моим братом, со Степаном? Вы убийца и будете гореть в аду. Зачем вы пришли сюда? Я не могу вас видеть, уходите! Уходите! — Слезы брызнули из глаз девушки, она, не помня себя, подскочила к Этенбергу и вцепившись руками в его плечи, попыталась вытолкать его из дома. Но немец, перехватив её запястья, быстро развернул девушку и прижал к себе спиной. Надя попыталась вырваться, но мужчина был слишком сильным. Его горячее дыхание обожгло шею Нади. — Никогда так больше не делай, милая, слышишь? Лучше тебе вообще не злить меня. Я мог бы уже расстрелять тебя за кражу, но видишь, я прощаю. И где же благодарность? ТЫ взяла и напала на меня вместо этого. Но не забывай то, что твоя жизнь и жизнь твоей семьи зависит от меня, — проговорил офицер, до боли сжимая хрупкую фигуру девушки в своих объятиях. — А твою благодарность за великодушие я всё же получу, даже не сомневайся.       Надя почувствовала, как его холодные губы коснулись её щеки и хватка ослабла. Она поспешно отошла от немца, потирая кисти рук, которые болели от того, как сильно мужчина держал её.       Этенберг осмотрел девушку с нескрываемым презрением и вышел из дома, громко хлопнув дверью.       Надя вновь осталась одна.