Оккупанты Мощёного

      Доктор посетил больную Машу уже на следующий день. Все вокруг знали то, что это сам Этенберг нашел доктора для девочки и мнение о нём у жителей несказанно возросло. Мало того, что он для Маши врача отыскал, так еще и постоянно интересовался о её здоровье и пару раз присылал девочке небольшие подарки. Мама Нади несколько раз ходила прямо к штурмбанфюреру кланяться в благодарность того, что он спас её младшую дочь. И лишь Надя знала, чем вызвана такая неслыханная щедрость немца. Когда мама садилась, начиная причитать и возносить хвалу офицеру, девушка просто выходила на улицу, скрывая взгляд. Она уже смирилась с тем, что произошло, но Надя не могла слушать эти разговоры о «великодушии» Этенберга.       Всё это продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный момент доктор не явился к больной, а необходимые таблетки перестали поступать. Мать девочек не могла прийти в себя всю ночь. Маше снова становилось хуже. Прямо на рассвете, женщина помчалась к Этенбергу, с просьбой разобраться во всём, но была грубо отогнана от штаба, даже не увидев командующего. Отчаяние захватило её. Часом позже в дом Юсковых пришла записка, говорившая о том, что Этенберг готов встретиться со старшей сестрой умирающей (акцент в послании делался на это слово, еще больше выведя мать из себя) девочки, ибо общество неуравновешенной старухи для него не допустимо.       Надя скатала желтый листок в маленький шарик и со злостью бросила его к печке. Меньше всего на свете она хотела встречаться с этим ужасным человеком, но разве теперь у неё был выбор? Что он вообще хотел ей сказать сейчас? У девушки почти не было сомнений, что это именно он выслал врача из деревни.       Надя быстрым шагом направлялась по знакомому ей маршруту. Перед входом в штаб опять стоял солдат, но теперь она без доли страха подошла к входу. Караульный ничего не сделал, видимо он был предупрежден о её визите.       Надя застала Этенберга в его обычном состоянии. Он сидел в своём кабинете, раскуривая сигарету и что-то быстро чертя на бумаге.И как у человека его положения вообще могло хватать времени на неё? Как только девушка вошла внутрь, он наиграно улыбнулся. — Вызывали? — заговорила девушка, глядя в глаза своему недавнему мучителю. — Да. Не думал, что ты так быстро придешь, но я рад этому, — штурмбанфюрер затушил сигарету и поднялся к девушке. — Как сестра? — Ей хуже, — ответила Надя, попытавшись отступить дальше от подходившего мужчины. — Твоя глупая мать приходила ко мне, но я её не принял. Я хотел увидеть тебя. Девушка не ответила. Внутри у неё все напряглось до последней степени. — Это я убрал доктора отсюда, — немного горделиво произнёс мужчина. — И я могу его вернуть. Если постараешься убедить меня в том, что он все еще необходим. Надя с распахнутыми глазами уставилась в лицо Этенберга. Смутные предчувствия давали ей понять, к чему он клонит. — Нет… — она замотала головой. — Вы обещали, что если я… То вы… Девушка не могла говорить. Её горло сдавили спазмы — предвестники рыданий. — Я не говорил, что ты будешь моей один раз, Nadja, — Этенберг пожал плечами. — Ну пожалуйста, не надо, — взмолилась Надя. Теперь отчаяние захватило её. Она надеялась упросить немца ничего не делать. Ей казалось, что искренняя мольба могла бы растопить сердце этого человека. — Хватит плакать. Как мне надоели ваши вечные слёзы, — раздраженно проговорил мужчина отходя назад к своему столу. Его нервы тоже сдали. — Ты даже представить себе не можешь, как тебе повезло. Какое великодушие я проявляю к тебе. Если бы сюда пришел другой офицер, ты бы уже была отделана всем взводом и сейчас из последних сил, сдыхая, работала на них. И никто бы тебе не помог. А чем сейчас тебе плохо живется? Лишний раз не трогаю никого из ваших деревенщин, но при этом заслуживаю звания последней сволочи. Неблагодарные твари. Я научу вас уважать своего хозяина, и ты будешь первой, кто это испытает!       Надя больше не плакала. Ледяные глаза Этенберга были устремлены на неё, сверкая от ненависти. Смертельный страх окутал девушку. Впервые ей было так страшно, страшно за свою жизнь. Она не сомневалась, что сейчас офицер мог на самом деле убить её. Его до этого красивое лицо было перекошено от злобы, когда он быстро подошел к ней. Надя вскрикнула, когда рука мужчины грубо схватила её за волосы. — Ну что, теперь развлечемся? Надя не могла говорить. Бесцветные глаза немца впились в неё, крылья его носа трепетали от громких вздохов, тонкие губы были плотно сжаты. Все в нем выдавало жгучую ненависть. Вот оно, истинное лицо фашиста. А ведь он на самом деле так долго скрывал его. Он на самом деле был, куда добрее, чем его сослуживцы. Но почему… — Отпустите, прошу… — пропищала Надя, прежде чем почувствовала, как Этенберг хватает её и грубо толкает в открытую дверь своей комнаты. Теперь она знала, что её ждёт. Этенберг вошел вслед за ней. Надя попыталась вырваться, бросилась к двери, но мужчина поймал её и кинул на пол. Девушка снова вскрикнула, когда её голова больно соприкоснулась с полом. По лбу побежала струйка теплой крови. — Не надо, — взмолилась она, силясь подняться, но тело её плохо слушалось. — Сколько еще мне надо было сделать, прежде чем ты оценила бы меня как надо? Ты так многим мне обязана! Но ты этого не понимаешь. Я пытался быть добрым к тебе, но раз уж ты все равно считаешь меня тварью, пожалуй, я таким и стану, — Этенберг снова схватил девушку за волосы, грубо поднимая с пола, и бросил её на кровать. На его руках остался темный клок её волос, который он с отвращением стряхнул на пол. — Не надо, я ничего не сделала, — Надя громко закричала, отодвигаясь в самый дальний угол кровати. Но никто не мог прийти ей на помощь, никто не мог пойти против Этенберга.       Она закричала еще громче, когда ледяные пальцы мужчины, сжали её ногу и грубо притянули к себе. Этенберг, придавил её, навалившись на девушку всем телом и практически, обездвижив. Воспоминания недавней ночи быстро проскальзывали в голове девушки, заставляя ту громко кричать и звать на помощь. Она задыхалась, не то от страха, не то от того, что была придавлена офицером. Этенберг снова схватил её волосы, задирая голову назад. Теперь кричать стало почти невозможным. Слезы застилали глаза девушки, размывая картину всех происходящих ужасов.       Но внезапно, в этот самый момент раздались звуки, заглушившие собой громкое дыхание Этенберга и жалобное кряхтение Нади. Это было что-то, что заставило мужчину оторваться от девушки и подскочить к окну. — Der Teufel! * — прокричал офицер, и громко выругавшись, выскочил из комнаты.       Надя не понимала, что случилось, пока, наконец, не смогла подняться и подползти к окну. Та картину, которую она увидела в этот момент, навсегда осталась в её памяти. Перед ней стали мелькать солдаты, в зеленой, непохожей на немцев форме. Сначала Надя ничего не поняла, но затем её сердце подпрыгнуло от радости. «Свои! Теперь мы свободны!», — мелькнуло в её мыслях.       Надя заплакала, но теперь уже от счастья. Ей захотелось выскочить на улицу, обнять каждого из спасших её солдат. Быть может, там был и её брат со Степаном! Но снаружи шел настоящий бой. Пули мелькали между людьми, падали солдаты. Надя опустилась на кровать и закрыла лицо руками. Она была счастлива так, будто бы только что узнала, что закончилась сама война, и все её близкие вернулись домой живые и здоровые. «Теперь я спасена», — думала она. «Теперь не будет кошмаров, издевательств, не будет Этенберга…».       Надя поднялась, когда услышала шаги в коридоре и родные звуки своего языка, вместо грубых криков немцев. Она уже хотела было выскочить туда, когда дверь в комнату распахнулась, и внутрь вошел немолодой солдат в советской форме и с автоматом в руках. — Вот это да! — воскликнул он. — А ну на выход, немецкая шавка. Надя ничего не поняла. Грубость своего же солдата поразила её. — Я своя, я русская! — девушка попыталась улыбнуться, но строгое лицо солдата пресекло все попытки к этому. Он был явно настроен серьезно. — Знаем мы таких русских. А ну пошла — мужчина кивнул Нади на дверь и девушка повинуясь вышла. Солдат прошел следом, наставив на неё своё оружие. «Не может быть», — думала она: «Меня хотят убить свои же люди…».