***
Путешествие по лесу утомительно даже для двух здоровых мужчин, а если один из них, чего уж кривить душой, калека? Тор прекрасно понимал, что сейчас он просто обуза для Локи. Ни пользы, ни помощи, ни поддержки. Он даже обслужить сам себя не может, уже путается в корнях и спотыкается каждые три шага, и это они ещё не вошли под сень основного леса. А что будет в чащобе? Даже возникла мысль, что Локи заведёт его в чащу, да там и бросит, но выбора особо не было, пришлось идти. Только судьба Капитана его заботила. Что будет со Стивеном?***
Не будем пока возвращаться к Роджерсу, но скажем, что капитан не выдержал. Как-то он взял несколько угольков и начал рисовать. У йотунов в этом мире было много ремесёл и занятий, но вот художников не было, поэтому о Стивене начали говорить. Сначала прислуга принесла новости на кухню, и под большим секретом пересказывала их воинам и конюхам. Те, в свою очередь, пустили информацию дальше и все в городе вскоре узнали, какими необычными могут быть люди.***
Лес становился всё непроходимее, Тор стал слишком часто спотыкаться, пару раз он даже упал, и не повредил автоматически выставленные вперёд руки только из-за того, что Локи вовремя подставил ему своё плечо. В этой глухой, непролазной чаще тонули все звуки, а время, казалось застыло. Тор как-то поймал себя на мысли, что здесь, в этом лесу он будто снова и снова проживает один и тот же день. Казалось, что они вместе с Локи попали в какой-то временной капкан и выхода не будет. Каждый следующий день был похож на предыдущий. Одинаково начинался, и так же одинаково кончался, а вокруг были только деревья, казавшиеся абсолютно идентичными. Так казалось Тору, но не Локи. Лиственник сменился сплошными хвойниками, и теперь стало ясно, что они приближаются к его сердцу. Это было хорошо, ведь по весенней распутице лес никак не преодолеешь. А ещё сердце мага теперь билось чаще, он слышал магический зов. Далёкий-далёкий, но узнаваемый. Это Эллас пробудился и теперь звал путников и магов придти на его берега, отдохнуть, переночевать и остаться в этом краю навсегда.***
Страшные легенды ходили вокруг этого озера. Страшные и красивые. Ведь помимо духов здесь жили русалки, водяные черти, мавки, ундины, тритоны. Не все сюда попали своей волей, не все были рождены здесь. Кого-то сгубили стихии, кого-то довели в своё время злые, неосторожные слова, а кого-то и зависть, злоба погубила, но все они уживались в этом озере, и поддерживали договор с матушкой Менглёд. В свое время именно она положила предел влиянию Элласа, заставив отказаться мавок от права на месть. Упросив мать русалок разрешить строить целительские сейды на берегу и в самой воде на широких отмелях. Вот и сейчас, пока Локи вёл Тора к озеру, лекарка сидела на берегу и мирно разговаривала с Полыньей — матерью местных русалок. В качестве подношения великанша принесла корзинку со свежей рыбой, различные ракушки и самодельные обереги. Полынья сначала молча лакомилась рыбкой, обнажая плотный ряд острых как иглы зубов, потом вытянулась на плоском камне, выступавшем из воды. Лунный свет заливал её грациозное тело, покрытое золотистой туникой. Тут надо знать ещё одну особенность. Посёлков поблизости не было, но иногда сюда приходили торговые караваны. Они везли одежды, украшения, гребни и заколки, платки и милые безделушки, а русалки выменивали их на редкие глубоководные водоросли, ракушки, чешуйки русалочьего хвоста и прочие редкости. — Так о чём ты хотела просить нас, матушка Менглёд? — синие глаза русалки светились в темноте. — Скоро придёт младший наследник Йотунхейма, и прибудет он не один. — Пусть приходит, — русалка соскользнула с камня, нырнула в воду и исчезла, а через две минуты подпрыгнула над загадочной чёрной гладью. С шумом и громким плеском, поднимая волны от хвоста, она снова выбралась на камень. — Он приведёт с собой чужака? — она засмеялась. — Да, и я прошу, удержи своих сестёр. Я знаю о вашем пророчестве, и знаю о твоей судьбе, но прошу, не нужно, чтобы от чужака здесь был наследник. — А почему я должна согласиться? Мы вырождаемся и просто хотим быть свободными. — Потому что если Тор Одинсон станет одним из твоих тритонов, Асгард пойдёт на нас войной, и мы выдадим вас магам Одина, чтобы самим уцелеть. Полынья скорчила обиженную гримаску, но не признать правоту матушки Менглёд она не могла. Йотунша тепло улыбнулась, поднялась на ноги, степенно отряхнула юбки и пододвинула ещё две корзины ближе к воде. — Дочерям и сёстрам подарки, — русалка улыбнулась, заглянула в первую и ахнула. Специально для неё были положены несколько белых муслиновых холстов, красивые гребни и заколки, ленты. «Ещё бы пару туфелек», мечтательно подумала Полынья, и по щекам её потекли слёзы, которые не остались незамеченными. Знахарка вдруг вернулась, положила руку на прохладную девичью щёку и тепло прошептала: — Не плачь, девочка, твоя судьба ещё не написана. Может, и туфельки ещё пригодятся. Она ушла, а Полынья погрузилась в свои невесёлые мысли.А захохочет ли над омутом русалка, А ей не жалко никого, и нас не жалко, А в этом омуте вода слезой подсолена, А ей дозволено любить, губить дозволено
Это было так давно. Тогда её ещё звали не Полынья. Тогда она была дочерью одного из самых уважаемых домов Альвхейма. Сюда, в ледяной край она попала не рабыней, не невестой. Она приехала сюда с посольством — это было в те тёмные века, когда люди на земле ещё только осваивали огонь. Прекрасная дева, чистая, добрая и наивная. Она хотела счастья, как и все девочки, и думала, что нашла его. Она влюбилась в статного кареглазого красавца из собственной свиты. Тот любовался ей, дарил милые пустяки и вздыхал ночами. Как результатом стала единственная ночь счастья и любви. А потом…. Нет, его не убили. Он получил то, что ему хотелось, и изменился. Стал холоден, резок. Больше не было миленьких презентов, он уже искал новый объект восхищения. Здесь не поспоришь, не все такие, но он был коллекционером. Долго дева плакала ночами над своей порушенной судьбой, над любовью, казавшейся такой светлой, но обернувшейся горьким ядом. А той зимой узнала страшную весть. Тот, кто разрушил её жизнь, решил жениться. Нет, не под угрозой, не по расчету. Он влюбился и решил жениться. Порушив не одну судьбу, он решил устроить свою собственную, и какое ему дело до чьих-то слёз. С неба сыпался колючий снег, и полная луна освещала дорогу к тогда ещё совершенно обычному озеру Эллас, а по его льду, босиком шла плачущая дева. Она заглянула в чёрную полынью, обернулась в последний раз на огни посёлка и решила прекратить свой путь. Холодные черные воды сомкнулись над её головой, прекрасные, длинные локоны разметались ореолом вокруг отрешённого личика. Зрелище было таким чарующим, таким трогательным. Ледяная вода залила нос и рот девушки, последний глоток воздуха всплыл на поверхность, но дева даже не сопротивлялась. Она отпустила свою жизнь, приняла свою страшную гибель и, парадоксально, не пожелала зла обидчику. Норны приняли это за добровольную жертву. Тело медленно опустилось на дно, но рачки, рыбки и гниль не тронули прекрасных черт. Так и лежала она мёртвая и невыразимо прекрасная на дне озера. Тело её менялось. Волосы приобрели мягкость и стали кудрявиться, щёки потеряли цвет, а ноги начали срастаться между собой, покрываться чешуёй. А через три месяца местный рыбак в таверне клялся, что видел при полной луне прекрасную деву с рыбьим хвостом, грустно поющую на большом чёрном камне, выступающем из воды. Именно так на озере зародилась жизнь, а среди местных пошли легенды о русалке. Мавки появились позже. Всё же жалостливая была Полынья, не могла она отпускать в царство мёртвых детишек, которые по недосмотру родителей или глупости тонули в этом озере. В отличие от русалок и тритонов, которые помнили свою связь с внешним Йотунхеймом, мавки не считали себя ни йотунами, ни альвами, ни ванами, ни уж тем более людьми. Они росли вольным озёрным людом, и естественно, некоторые из них считали, что им позволено больше, но если в озеро насильно никого не тянули, то Полынья закрывала глаза на то, что они заманивали понравившихся юношей в озеро. Именно из-за мавок все посёлки на несколько десятков миль в округе оказались покинутыми. Отдельно шли тритоны. Это были не земноводные, в обычном нашем понимании. Это были воины, да и просто мужчины, утонувшие по неосторожности. Из крепких рыбьих костей, из осколков своих доспехов, они, скопившейся магией, делали оружие для себя и бдительно охраняли алтарь Элласа от посягательств с суши. У некоторых остались свои мечи, тяжёлые и смертоносные. Священное озеро переплавляло всех под себя, здесь стирались расовые границы, давление воды уменьшало рост, но маленькими озёрный народ нельзя было назвать. А ещё была у них одна особенность: у всех озёрных обитателей были ярко-зелёные, немного фосфоресцирующие глаза. Это могло очень сильно напугать, особенно если встать на прозрачный, будто бы хрустальный лёд. И получалось, что кто-то смотрит на тебя со дна озера. Последними шли духи воды. Они и были самыми опасными и самыми интересными. Это были души тех, чьи изрубленные тела скидывали в озеро. В основном души асов, чьи останки после последней большой войны йотуны кидали сюда. Духи обладали своеобразным чувством юмора, неплохо пели и танцевали, а что им ещё было делать за столько лет, и не были привязаны к озеру. Они перемещались где хотели и как хотели. Некоторые даже залетали в чащу леса. Именно один из таких духов позвал Локи, и Локи услышал этот зов. Он откликнулся, ибо ссориться с обитателями своих вотчинных земель ужасно не хотелось.***
Громовержец вздрогнул, когда Локи жестом показал ему остановиться. — Тихо, ты это слышишь? — он смотрел на Тора, а тот не знал как реагировать. Он ничего не слышал, и опасался, что у Локи от усталости галлюцинации. — Нет, ничего не слышу. Может, сделаем привал? — осторожно предложил Бог Грома. — Нет. Но ты послушай, нас зовут. — Локи, — здесь тихо. — Ничего не тихо, — фыркнул Локи, — ах, да! Ты же не йотун и слышать духов не обучен. Ну, ничего. Вернёмся в Утгард, и я научу тебя. — Ладно, идём дальше. Тор задумался. Может, Локи что-то слышал, может, нет. Ведь всю дорогу Локи и охотился, и разбивал привалы, и помогал ему идти. Так плохо Тору не было никогда. Чувство беспомощности убивало. Больше всего сейчас хотелось позаботиться о Локи, дать ему понять, что он нужен брату, отцу, матери, но это было бы нелепо. Ведь сейчас он беспомощен, и что толку просить рассказать свою историю, когда будучи сильным и здоровым ты её не выслушал? Снова повисла скорбная тишина. Локи прислушивался к зову, выбирал направление, вел коней в поводу и ещё ухитрялся помогать Тору не свалиться с ног. — Расскажи мне, какие новости в Асгарде? — вдруг спросил Локи. Спрашивал он только, честно говоря, из-за гнетущей лесной тишины. Нервы немного не выдержали, и он хотел отвлечься. Тор замер как изваяние. — Что? — он просто не поверил, что Локи заговорил с ним. Заговорил первый, не на тему лечения, последнего боя, а просто проявил свой интерес. Он быстро взял себя в руки и начал рассказывать. — Вольштагг жениться надумал, — выдал Тор самую нейтральную новость, которая не касалась дипломатии и дел Локи. — Рискну предположить, что на дочери хозяйки таверны, — он даже улыбнулся. — А откуда ты знаешь? Тебя же… — он осёкся, но Локи внимания не обратил, а скорее всего, просто сделал вид. — Я знаю всё, — в прежней своей манере ответил Локи. А потом посмотрел в глаза Тора и спросил: — А что Сиф? — Я не понимаю, — нахмурился Громовержец. — Ой, да брось ты! Мы же уходили, помнишь, ты её под арест отправил? — Тор покраснел. Ему было стыдно за поведение валькирии. — Ты дал распоряжение, чтобы её потом отпустили? — Нет, - изумлённо прошептал Тор. — Локи расхохотался. — Значит, она до сих пор под арестом? Не ожидал! Честно, не ожидал! — Она нарушила мой приказ! — вдруг рассердился Тор. — Вернусь, выдам её замуж и отошлю от двора, — и в голосе прозвучали стальные нотки, живо напомнившие Одина. Локи не ответил, но вот решение вызвало его невольное уважение. Плохо, когда правителем помыкают, пусть даже семья или друзья. — Так, Огун что? — сменил тему Бог Обмана. — Да ничего. Два раза гостил у родных в Ванахейме. Да ещё…. Хотя нет, не стоит об этом говорить, — смутился Тор. — Никак не забудет свою Селену? — А откуда ты знаешь? — Я знаю всё, — Локи снова улыбнулся. — Зов усиливается, идём. Какое-то время они шли в тишине, а Тор вдруг понял, что очень скучал по таким вот разговорам. Нешумным, ни о чём. Разговорам с младшим братом, который тоже натворил дел в этой жизни, и было непонятно жалеет ли он. Тор очень удивился бы, узнав, что Локи просто большую часть событий в Мидгарде не помнит. — Что это? — через полчаса и Тор стал слышать голоса. Они смеялись, звали на славную битву. Тут же предлагали отдохнуть и поохотиться, а потом послышалась музыка. — Нас зовут. — А ты не безнадёжен. Услышал, наконец, — это духи озера. — Какого озера? Мы же в лесу, — удивился Тор. — Ты чем нашего наставника слушал? Каковы особенности духов? — Ну, не имеют тела, не привязаны к месту, и…. — Достаточно. Всё что надо ты уже сказал. — Погоди-ка, мы, что, идём на зов духов на магическое озеро? Локи, ты обезумел?! — Тор перешёл на повышенные тона. — Да, мы идём на озеро. И нет, я не обезумел. — Ладно, я сейчас для русалок и тритонов ценности не представляю, но ты?! Ты же маг. Они же тебя под воду утащат! Поворачиваем обратно. — Нет. Нужно построить сейд, иначе твои руки не исцелить! — в голосе Локи было упрямство. — Найдется другой способ. Не рискуй! — Тор тоже был упрям. — Мы не пойдём и всё! — Нет, пойдём! — вспылил Локи. — Сяду на снег, и не заставишь с места тронуться! — и Локи вышел из себя. — Мне это тоже нужно! Спина болит до сих пор! Я не сплю ночами и…… Он понял, что проболтался. Он, который всегда контролировал себя, проболтался как вспыльчивый мальчишка. Утешало одно, это действовала магия места. До Элласа оставалось совсем немного. — Расскажи мне всё, Локи. Расскажи не как брату, другу или союзнику. Расскажи просто так. Мы ведь идём на огромный риск, и не можем допустить, чтобы наши слабости использовали против нас. — Знаешь, Тор, под мою ответственность. Просто я не хочу. Всё уже перегорело и много времени прошло. Я не буду. — Ты можешь мне не доверять, но сам посуди. Узнают другие, как они всё представят, не берусь судить, но лучше, если я буду знать всё от тебя. И у Громовержца получилось. Он смог подобрать нужные слова. Локи вздохнул, отпуская свою боль и начал рассказ.