***
Только королева русалок не смотрела за ритуалом. Она металась. Давно с ней такого не было. Одна часть её рвалась ближе к берегу. Вдохнуть воздух полной грудью, почувствовать руками свежевыпавший снег, увидеть лес. Другая её сторона тоже хотела к берегу. Обнять недостающую часть себя, избавить от лишних чувств и эмоций, защитить и вернуть в «родной дом». К мшистым камням, лежащим на дне, к косякам блестящей рыбы, величаво проплывающим мимо, к садам красивых водорослей. Нужно окончательно забыть прошлую жизнь. С ней покончено навек! Но почему же тяжело? Полынья подплыла почти к самому берегу и замерла. Её потянуло к осколку собственной души. Точнее к самой душе, ибо русалки твари бездушные в прямом смысле. Оставалось только ждать окончания ритуала.***
Локи видел, как с рук Тора слазит кожа, как кровь льётся в чёрную воду. Было ли ему жалко? Да, пожалуй, что и нет. И страшно тоже не было, на этом свете его держал только долг. Если его не станет, то кто поможет Бюллейсту найти жену? А кто будет вести переговоры с остальными мирами? А кто будет заботиться о глупом барсёныше, который слишком долго прожил в клетке и больше не способен охотиться? Наконец, он выхватил кинжал и нырнул. В два чётких, выверенных движения он рассёк водоросли на запястьях и на щиколотках Тора и взмахнул рукой. Его брат поднялся над водой. Тело Громовержца охватило золотое сияние, кровь начала медленно останавливаться. Раны, вновь открывшиеся, снова начали закрываться и через несколько минут на коже не осталось и следа страшных ран. Локи магией перенёс Тора на берег. Начиналась вторая часть ритуала. На чистом, белёном холсте лежал исцеляемый, Локи, что странно, уже совсем сухой, хотя только что нырял, накрыл Тора своей накидкой. На ноги упала козлиная шкура. Ветка сухой полыни, тоска по дому, легла на грудь Тора. Да и русалкам Локи не доверял, так что будут держаться подальше. Синяя гортензия, положенная рядом, должна была отогнать беды-напасти. Цветы бессмертия, амаранты, вдруг начали прорастать из-под снега. Ритуал набирал ход. Вокруг Тора Локи рассыпал сухую лаванду, дававшую дополнительную защиту. Вода над алтарём забурлила и встала стеной, что было странно, ведь всё озеро было спокойным, вокруг Тора начали прорастать цветы. Они опутывали Тора, который в этот момент спал, погруженный шаманом в транс, прорастали в мёрзлую почву. В воздухе разливался сладкий, поистине весенний аромат. Стивен подошёл поближе, чтобы рассмотреть такое чудо. Да и запомнить, чтобы нарисовать. Вильгельмина подала Локи последнюю необходимую вещь. Небольшой жертвенный камень. Бог Обмана разрезал себе запястье и напитал его своей кровью. Как только он сказал последнее слово, налетел порыв штормового ветра и всё развеял. Исчезли и цветы, и камни, качающиеся на воде, и сам отстроенный сейд рассыпался мелкой крошкой, что говорило о том проводи Локи ритуал, используя асгардскую магию, то не остался бы в живых. Вода в озере стала прозрачной, и Тор открыл глаза. Сел на снег и начал осматривать свои руки. Ничего! Ни следа, ни пятнышка, ничего! Он пошевелил пальцами. Они слушались, работали, повиновались. Всё было хорошо. — Локи, спасибо тебе…. — Не стоит, ваше высочество. Скоро мы вернёмся в столицу, и вы отправитесь домой, — голос Локи был усталый. Он снова замкнулся в свой панцирь. Тор хотел сказать, что никогда не забудет того, что Локи его спас, но слова застряли в горле. Он с ужасом смотрел за спину брата. Из воды вынырнула русалка, красивая и смертоносная. Вильгельмина взвизгнула, когда сильные руки обняли её и потащили на дно. Девушка барахталась, вырывалась и кричала, русалка шипела и плевалась, будто бы кожа девушки жгла ей руки. Может, так оно и было. Тор, было, дёрнулся на помощь, но был остановлен Локи. Стивена он тоже перехватил, тот ругался, пытался что-то объяснять, да только без толку. Локи просто был сильнее. Это был его мир и здесь ему были подвластны стихии, магия и травы. — Пусти! Она же её утопит! Пусти! — Мы не вмешиваемся в дела русалок! Это закон! Они чтут договор и не тронули Тора, и я не позволю, чтобы кто-то претендовал на законную добычу озёрного народа.***
В воде слышался плеск, хрипы, а затем Вильгельмина вынырнула. Она плыла к берегу, ей было тяжело, казалось, она кого-то тащила за собой. Так оно и было. Откуда только такая сила взялась? Выползла на холодный берег и за ожерелье из морских раковин выволокла русалку. Не будь они частью одного целого, то точно бы не справилась, но Вильгельмина очень хотела жить. Королева русалок шипела, ругалась и взывала к ней: — Пойми, прошло много веков! Никого из твоих близких уже нет! Твой любимый уже давно растит внуков! А здесь хорошо! Нет проблем, забот, любви! И этого…. — она с ненавистью плюнула в сторону Роджерса, -…. здесь тоже нет! Зачем отказываться?! Девушка присела на корточки, её лихорадило. Сейчас нужно было решать, и она сделала свой выбор. Медленно шагнула к Полынье, обняла её и сказала: — Знаешь, это страшно, потерять всех, но себя терять ещё страшнее. Я не буду жить в озере. Ни как королева, ни как русалка, ни как кто-нибудь ещё. — Почему? — Если я скажу, что хочу сафьяновые сапожки, ты ведь не поверишь? Русалка не ответила. Она как будто бы вся поплыла, стала прозрачной. Теперь сквозь неё просматривался розовый рассвет. Она развеивалась в утреннем сумраке. А ещё через несколько минут на берегу осталась только Вильгельмина, а перед ней жемчужная корона и ожерелье из ракушек. Память Полыньи соединилась с памятью девушки. — Ваше высочество, вы позволите мне остаться в чертогах конунга Эрхога? — Позволю, — после некоторого раздумья сказал Локи, — оставайся. А затем, обращаясь к Стивену и Тору, приказал: — Идём короткой дорогой. Теперь можно. — А раньше нельзя было? — удивился Стивен, когда понял, что обратный маршрут лежит тем же путём, который привёл его на озеро. — Нельзя. Полынья не любила чужаков. Беды случались. А с тобой, пока ты шёл, разве ничего не приключилось? — Нет. — Странно. Тор не отставай.***
Тору было и радостно и грустно. Радостно оттого, что руки больше не болели и слушались его. Грустно оттого, что Локи снова был холоден с ним. На привалах он больше не говорил. В основном расспрашивал Стивена о Мидгарде, о том, понравился ли ему Йотунхейм. Стивен же рассказывал о том, как усовершенствовать и систематизировать лекарские справочники. Что можно сделать на коре деревьев, шкурах животных, дереве. Локи не перебивал его. Тор во время этих историй просто сидел рядом и гладил изрядно подросшего жеребёнка. Он понимал, что вот собственно и конец всей истории. Миит остановлены, руки исцелены, и даже русалка спасена, пусть и сделала она всё сама. И всё почти как прежде, только вот задумчивость и грусть в глазах Локи не делась никуда. — Я никогда не забуду, что ты мне руки спас, — всё же тихо сказал Тор, но его услышали. Глаза Локи сузились, губы сжались, и все решили, что сейчас он разразится гневной тирадой или обольёт Тора ядом, но Локи всех удивил. — Слова стоят мало, но вот союзный договор с Асгардом — это уже кое-что. — Обсудим условия в Утгарде или в чертогах Трудхейма? — спросил Тор, скрывая душевную боль. Перед ним сидел не брат, но один из принцев этой суровой земли. Он не собирался прощать, но смог отпустить свою боль, а это уже было немало. — Как будет удобно вам, герцог? — дипломатично спросил Тор. — Тогда все условия мы обсудим здесь, под кровом Эрхога, а потом я перенесу вас к тропе ведущей в Асгард. Вильгельмина вздохнула. Она не знала, как ей быть, но сделать что-нибудь с собой не хотела. — Это, наверное, интересно — путешествовать по другим мирам, — мечтательно протянула она. — Да, если учиться, — ответил Локи. — Или биться, — добавил Тор. А Стивен спросил: — Пойдёшь со мной в Мидгард? — он был гиперответственный и бросить ту, что спас однажды уже не мог. — Ваше высочество, а вы отпустите? — Да, — Локи милостиво кивнул. И снова перед «чужими» был йотунхеймский герцог, сердце и душа которого оттают, когда он вернётся домой. К брату. К Бюллейсту.