***
Машина гнала по покрытой недавним дождём дороге. Темнело с невероятной скоростью — сначала Райан боялся не успеть до наступления темноты, но после отбросил эти надежды и хотел уже просто как можно быстрее добраться до места. С того момента, как Райан получил водительские права, прошло уже немало времени, но самому сесть за руль отец позволил ему только сейчас, да и то уговоров это стоило немалых. Райан спешил. Но эта спешка никак не сказывалась на его вождении, и юноша ехал аккуратно, освещая фарами дорогу, на которой оставался всего один поворот. И вот он уже позади. Даже в такой темноте он без труда вспоминал знакомые повороты и домики на улице. Со всеми своими житейскими заботами, о которых Райан ещё три года назад не имел ровно никакого представления, ему так и не довелось посетить деревню, но теперь ему не просто представилась такая возможность. Он едет попрощаться — и, может, даже навсегда. Райан улыбнулся фотографии перед своими глазами, где ему махала рукой и улыбалась маленькая девочка с большими синими глазами в детском голубом платьице. Вся она, такая крохотная и белокурая, будто пушинка, представляла собой сплошную улыбку, как это всегда случается с младенцами, когда их фотографируют. Но эти глаза… Ясно–голубые, без единого намёка на отлив в зелёный или серый. Если не видеть её в живую, то просто невозможно будет себе представить, что бывают глаза такого цвета. Но при всём при этом, несмотря на её улыбку и на удачность этого фото, такими усталыми казались Райану эти глаза! Такие страдальческие, совсем не детские. Кажется, что в них была вся невысказанная горесть слишком ранних трагедий. Райану в один миг вспомнились все их забавные прогулки, в которые Адель что–то лепетала ему на своём языке, а он пытался понять её и одновременно с этим — поддержать разговор с девочкой. «Вот и увидимся, — говорил про себя Райан. — И тут же распрощаемся. Она, наверное, очень выросла за всё это время. Но я всё равно её узнаю. Тем более, по этим глазам». Райан снова улыбнулся. Он и сам не знал, почему так привязался к Адель. Раньше родители даже смеялись над ними — причём, как с одной, так и с другой стороны. Заходя однажды в дом Батлеров, Райан невольно подслушал семейный разговор Адель и родителей за обеденным столом. Не так часто Крис срывался и бесцеремонно кричал на семью чрез весь стол, однако ныне это был именно тот случай. «Ну что, юная леди, — восклицал он. — Твой поклонник всё ещё ходит за тобою по пятам? Интересно узнать мне об намерениях его!» Окрик этот, как и его содержание, заставили Райана внутренне содрогнуться. И первое время он противился, уверяя родителей, что ни за что в свои годы даже словом не обмолвится с маленьким ребёнком. Но не найти чего–то особенного в Адель мог только слепой. Всегда тихая и робкая на первый взгляд, она таила в себе целый мир, который ей ещё долго предстоит раскрывать. «Я просто люблю слушать детские голоса», — говорил он родителям, когда обнаружилось, что их отношения с девочкой стали теплее. Но то было так глупо, так глупо! Теперь это казалось Райану давнишним, точно это произошло с ним лет десять назад. «А узнает ли она меня?», — тревожил его ныне новый вопрос. Нет, они с Адель были только друзьями. Потрясающими и закадычными. О таковой дружбе можно только мечтать. Несмотря на огромную разницу в возрасте, они понимали друг друга так, точно им обоим было по четыре года. И он видел сейчас пред собою девочку с отливающими серебром светлыми волосами до талии так, точно она стояла прямо перед ним и робко улыбалась своим мыслям. «А то старое кладбище! — думал Райан. — Как она любила ходить туда и снова и снова перечитывать там надписи, как если бы она их видела впервые». Он мог застигнуть её там в любое время, а если на кладбище кто–то тихонько плакал, Райан со вздохом плёлся туда, наперёд зная, что это именно Адель. Райан вышел из машины и, не обращая внимания на крупный дождь, двинулся в сторону знакомого дома. Осень в этом году прекрасно давала о себе знать. Эта плачущая погода, повсюду сырость и грязь. Казалось, она сказывалась даже на отношениях между людьми. Райан не раз намекал родителям, что хотел бы покинуть родной город и выпутаться из их нищеты к новым возможностям и своим мечтам, но именно этой осенью вопрос стал для родителей особенно острым. Было ли это связано с тем, что он закончил школу, или здесь было что–то иное, Райан не знал, но уже не в первый раз прокручивал в голове недавно пережитый разговор. — Всякий работающий человек недоволен своей долей. Но не воображай себе лишнего, Райан, — корила его мать, указывая при этом на лежавшего на диване отца. — Деревья не растут до неба. Мы простые люди, труженики, а значит, никогда не сможем разбогатеть. Будь доволен тем, что ты имеешь. — Разве я говорил, что недоволен? — возмущался юноша. — Но большой город! Всё: где мы живём, в чём мы живём — разве это та жизнь, о которой кто–либо из вас когда–то мечтал? Отец получает треть самой большой зарплаты по городу — нежели это жизнь? — Когда ты так говоришь, это оскорбительно для папы! — кричала мать. Она всегда переходила на прозвище «папа», когда пыталась перед сыном оправдать супруга. — Он такого не заслуживает, ты и сам это знаешь. Он работает ради нас день и ночь. То же самое постоянно твердил ему и отец. Впрочем, как только проснулась в Райане тяга к кино и образованию, он вначале непрестанно говорил о том, что ему, Райану, всё равно придётся работать в поле, как и всем остальные, так к чему же тогда забивать голову всякими книжными глупостями? Однако после, видя, что слова его не действуют на сына, он стал холоден к нему и почти не разговаривал, и если и заводил разговор, то непременно в грубой форме. Однако же, Райан знал, что перо могущественнее меча, и навряд ли кто–то, в силу проявлявшегося в нём временами отцовского характера, мог бы ныне убедить его не уезжать в столицу. Более он не стал продолжать и, махнув рукой, уехал. К будущей жизни. К будущим мечтам. Но вначале надо было попрощаться с прошлым. Юноша вдохнул знакомый аромат. Это были давно отцветшие яблоки в саду. Но аромат их был настолько острым, что тут же сотни воспоминаний всплыли в его памяти и закружились подобно снежинкам в игрушечном стеклянном шаре. Открывая калитку, Райан чуть не поскользнулся, но вовремя схватился рукой о фонарный столб. Вокруг — ни души, как будто здесь никто не живёт. Некогда праздничная деревянная веранда была теперь вся залита дождём. Райан в изумлении осмотрел участок, а потом поднялся по ступенькам и дёрнул входную дверь. Она не поддалась. Юноша снова в изумлении осмотрелся. Дом явно тот. Он нашёл бы его из тысячи других. Райан снова взялся за холодную железную ручку. — Мистер, — раздалось где–то в стороне. Райан обернулся, рассчитывая, что позвали его. Возле фонаря стоял человек и действительно обращался к Райану. По всему видимому, это был местный дворник. Юноша подошёл к нему и указал на участок позади себя. — Подскажите, — произнёс он. — Здесь, что же, никто не живёт? — Уехали, молодой человек, — был ответ. — Вот уже года два, поди, не появляются. Два года. Райан шёл к машине и видел перед собой когда–то прошедшее лето, которое теперь не просто не вернуть, а с которым теперь даже нет возможности попрощаться. Истинно говорят, что, что заслужишь, то и в итоге получишь…Пролог III
17 июля 2017 г. в 21:54
Отец сказал, что мама крепко уснула и проснётся ещё нескоро. Адель не поверила ему. Оливер уже когда–то рассказывал про сиё состояние у людей. «У моей бабушки было такое, — говорил он. — Все думали, что она просто спит, но на самом деле её уже не было с нами. Знаешь, как это бывает? Когда я тронул её, она совсем не дышала. Совершенно не двигалась. У неё были очень холодные руки. Даже вода не бывает такой ледяной. Мне казалось, что они каменные. Это так страшно, когда люди превращаются в камень».
В камень. Адель ужаснулась, смотря на папу, как на незнакомого человека. Её папа никогда не плакал. Адель, сама не в силах сдерживать чувства, убежала в свою комнату и едва ли собиралась выйти оттуда до конца сего дня.
Адель не могла поверить, что мама уснула навсегда. «Даже по сказкам известно, что принцы всегда спасают спящих принцесс», — попыталась здраво рассуждать сама с собой Адель, в глубине души коря при этом отца, что он оказался ненастоящим принцем, способным разбудить мать. Она никогда не была близка с мамой, но всё изменили эти последние четыре месяца. Не умея совладать со своими чувствами, она каждую ночь плакала в подушку.
Едва увидев спящую мать в гостиной, Адель выбежала на улицу и, несмотря на все уговоры отца, не возвратилась до вечера. Девочке не дано было увидеть, как тело, час окоченения которого уже миновал, и оно вновь размякло, увозили, как чувствовал себя при этом отец, как волновался он за маленькую дочь, каковой пришлось узреть свою мать, не попрощавшись с нею. Мысленно именно его обвиняла она в смерти её. Именно его начала сторониться после того дня, не пуская ни одной слезы, но и не решаясь ни разу заговорить с ним, хотя сам Крис каждый раз пытался вывести дочь на беседу.
Жизнь Адель снова превратилась в муку. День рождения казался ей самым ужасным за всю её маленькую жизнь. Да они с отцом его особо и не праздновали. Ей казалось бессмысленным всё, что в прежние праздники вызвало бы улыбку — то, как старательно отец возился с приготовлениями всей её маленькой комнаты, как долгое время простаивал у плиты в попытке испечь стоящий торт для дочери, как нелепо несколько раз подряд обжёг руки о спички — теперь Адель казалось, что он делает это всё нарочно, и в ней впервые за всю её жизнь проснулось незнакомое ей чувство. Но если прежде что–то новое в ней пугало её, то теперь она отнеслась к этому ощущению спокойно и полностью подалась раздражению. Сжимая руки в кулачки, она долгим взглядом смотрела на отца, выражение лица которого в конец приобрело беспокойные черты, а затем прикрыла глаза. Только Адель загадала желание и задула свечи, отец заговорил с ней.
— Я принял решение, Адель, — начал он, и девочка поняла, что разговор предстоит серьёзный, и более от него она не увильнёт. Она сосредоточенно посмотрела прямо в глаза отцу, и в первое мгновение он даже отстранился от дочери, совершенно не ожидая такого холодного спокойствия и проницательности в одном маленьком детском личике.
Адель глядела на него, не моргая, будто в силах была оценить состояние его после смерти жены. Хотя за последние дни его лицо заметно осунулось, а волосы приобрели несвойственную им до этого взъерошенность, теперь он стал понемногу, кажется, приходить в себя, и казался таким же статным, как и раньше.
— Теперь, когда с нами нет мамы, я буду вынужден отдать тебя в школу, потому что я не сумею управляться со своими делами и заниматься тобой. Я же не могу позволить тебе делать всё самой.
Адель нахмурилась и даже не принялась за торт. Ей не хотелось возражать ему, ибо в ней по–прежнему играли сразу несколько недавно изведанных ею чувств: раздражение, гордость и скорбь. Каждый человек рано или поздно приходит к ним, но не на каждого ребёнка наваливаются они одним большим комом, в одночасье, не давая времени и сил, дабы противиться им. Адель казалось ныне, что тщетно она всю неделю пыталась доказать свою самостоятельность отцу. Он не верил ни единому слову её и жесту. Он вкорне не понимал её и её чувств.
— Адель, мне придётся уезжать на весь день, я же не смогу оставлять тебя дома одну, — разводил он руками, осознавая, должно быть, смутно её чувства.
Она продолжала не отвечать, но в итоге смирилась. Впрочем, учитывая, что она мало знала свою мать, едва ли можно было ожидать, что она будет тосковать по ней, когда её не станет. Теперь она лишь чувствовала, что её ждёт новая пора жизни, каковая, вероятно, принесёт ей много всего и может даже исполнит её желание, загаданное в её пятый день рождения: «Пускай в скором времени произойдёт много всего хорошего!»