***
Всё меньше времени оставалось до того момента, когда должна была состояться презентация студентов своей выпускной работы, и когда Райан начинал уже нервничать не на шутку, Мэтью успокаивал его, утверждая, что никак эта работа не должна будет представлена, что мистер Руфис вполне оценил его выступление на марафоне короткометражных фильмов, что проводил тайный клуб кинематографистов. — Разве ты считаешь, — говаривал он в такие минуты, — что кто–либо из наших и вправду снимет фильм, сотрудничая с известными режиссёрами или продюсерами? Мы лишь выступим перед всеми, рассказав, чему в действительности научились за 5 лет — ну, разве что тебе придётся посидеть ночь–другую июля 5–го, чтобы подготовить речь на каких–то 30–ти листах. — 30–ти листах! — восклицал Райан. — Хочешь, пиши на 50–ти. Я лично что–то уже составил. Слушай, расскажи, как мы ролик снимали — вот это точно интересно будет! Райан не слушал его. С самого первого курса он представлял себе, что работа его будет чем–то грандиозным и, вероятно даже, — меняющим мир. Он поделился с другом этими мыслями, передав их как можно более подробно. Мэт слушал его внимательно, а затем, точно загоревшись какой–то идеей, улыбнулся, спешно позвонил кому–то — впрочем, из разговора Райан не понял ни слова, и произнёс: «Идём, прогуляемся. Нас уже ждут». Пока они с Мэтью шагали вдоль гаснущих огней бульвара, Райан уже представлял, что его ждёт. Они забежали в какой–то магазин — юноша прежде никогда не был ни здесь, ни в этом столичном районе, но уже с первого взгляда догадался, в какой магазин они зашли. Мэтью бродил среди вешалок с рубашками и брюками, точно у себя дома, несколько раз с вызовом хмыкнув девочке–консультанту, что ничего стоящего здесь не найдёт даже бездомный. — Мэт, если ты собираешься здесь что–то покупать, не следует так разговаривать, — будто бы в назидание, шепнул ему Райан. Друг только скривился в ответ ему: — Это свадебный отдел, Тёрнер, или ты кого–то уже себе присмотрел? — он улыбнулся и повёл его прочь, к другим магазинам. Впрочем, для Райана это было всё ровно то же. Он и в атмосфере ощущал это, и по ценникам. Мэтью остановился у какого–то костюма, некоторое время с каким–то презрением оглаживал его руками, но в конце концов улыбнулся: — Этот сойдёт. Иди примерь–ка. — Я, конечно, не спорю, что у нас, должно быть, один размер, но отчего это не можешь сделать ты? — недоумевал Райан, в ответ на что Мэт только закатил глаза и, протягивая ему костюм, повторил свою просьбу. Спустя некоторое время Райану–таки пришлось убедиться, что наряжают они здесь вовсе не Мэтью, но тот, казалось, был абсолютно глух к его отговоркам, и уже на кассе произнёс девушке за стойкой: — Обратите внимание, мисс, пожалуйста: если этот молодой человек сейчас, вопреки всему, откажется взять этот костюм, можете смело отбирать его у него и отдавать нуждающимся. Плачу я, значит, решаю тоже, — улыбнулся он Райану, пожимая плечами. Эта стратегия и манера поведения были совершенно не ясны Райану. Сам он себе не мог представить, как отважился бы за час–полтора пред встречей с известным человеком побежать за покупкой костюма, полагаясь лишь на волю случая и собственное креативное мышление. Из–за всего этого не мог он и представить себя на месте Мэтью — будь у него такой же друг как он сам, Райан, стал бы он вести себя запросто так? Стал бы вообще вдаваться в дело, на первый взгляд, никоим образом не интересующее его? Когда они шли по улице, он ощущал лёгкую дрожь во всём теле своём. Мэтью, как мог, поддерживал его и иногда легонько похлопывал по плечу. И Райан то загорался этой идеей так, как только мог — всем своим творческим нравом, то его одолевало нестерпимое любопытство, а то совершенно мучили сомнения и пугали вопросы, выбросить из головы которые он, как бы ни хотел, не мог. — Зачем же ты обрядил меня таким образом? — показывал он другу на себя, и сам в секунду сию разглядывая костюм, кой был совершенно в диковинку ему, и брюки из замысловатого твида. — Никому до меня и дела не будет — кроме, пожалуй, самого мистера Брукса… — А именно об этом ты и должен заботиться, — кивнув головой, вставил фразу Мэт. — Совершенно не вижу смысла во всех этих нарядах, если всех присутствующих одолевала там нестерпимая грусть заместо надлежащей их роскошной жизни радости! — продолжал Райан. — Нет, вид они имели совсем не грустный, — заметил Мэтью. — Грустный вид совершенно не соответствует хорошему тону. Надо иметь вид не грустный, а скучающий. — Однако же… — только и нашёлся, что ответить на это, юноша, когда они поравнялись с большим белым кирпичным домом. Мэт чуть было не запрыгал в восторге, указывая на дверь. — Значит так, особого тут умения не нужно. Самое главное настроиться и успокоиться — слова придут сами собою, — он отдышался, и юноша осознал, что говорил друг это скорее не ему, а себе самому. — Ты вон какие представления разворачивал, так что ж, не справишься в разговоре с известным продюсером? «Действительно, — хмыкнул про себя Райан. — Всего лишь милая беседа с величайшим мистером Бруксом». — Мэтью, — говорил он при этом вслух. — Нам ведь неделя остаётся до сдачи диплома! Неужели нельзя подумать именно об этом? — Подумаешь, диплом! — отвечал он. — Тоже мне забота! Если бы от него твоя будущая работа зависела или даже женитьба… Впрочем, о последнем и я не особенно думаю. Если бы каждая из моих женщин подошла ко мне и спросила о моих намерениях, она бы тотчас же узнала, что я не ищу ничего серьёзного, — улыбался он. Мэт ещё некоторое время стоял в молчании перед дверями, а после нажал в звонок, и пока длилось ожидание ответа, произнёс: — Я не могу ошибиться, что это именно тот дом, Райан! Правда, был я здесь лет 12 назад… Впрочем, это не имеет значения, — он вновь нажал пальцем на кнопку рядом с надписью «Б. Брукс». Ответил им мужчина густым басом. Это был, конечно, не сам продюсер, когда Райан принялся успокаивать себя, чтобы преждевременно не забиться в конвульсиях от страха. Мэтью же продолжал прыгать около домофона, будто пятилетний мальчик, просящий конфет на Хэллоуин. — Здрасьте! Я к мистеру Бруксу. Ну, то есть, я и мой друг. Здесь дело одно есть, но он уже обо всём уведомлён и ждёт нас не дождётся, — и, не дав произнести голосу более ни слова, продолжал: — Мы понимаем, сколь он занят, но мы совсем ненадолго. Узнали вот, что мистер Брукс пока в Лондоне. Мы — это Райан, мой друг, он начинающий режиссёр, и я, Мэтью Фёрт. Ну, сын Алекса Фёрта! Они с мистером Бруксом учились в одной школе. Я даже как–то и сам бывал уже у мистера Брукса — очень давно, правда. Надеюсь, он меня помнит до сих пор… — он ещё что–то продолжал говорить, не замечая, что дверь уже давно открылась, а голос, похоже понявший, с кем ему придётся иметь дело, ничего не возразил. — Видишь, какая охрана у живущих здесь, Райан, — восхищался Мэт, в последний раз оглядывая дом перед тем, как войти. — Не свои не пройдут! Райан прикрыл лицо рукой. Он не стал говорить другу, что всё это время камеры видеонаблюдения прослеживали его, а потому Бенджамин Брукс и без лишних объяснений знает, кто к нему наведался. И хотя запальчивость друга уже вскоре улетучилась и, поднимаясь по ступеням, он ощущал себя почти как дома, Райан почти не дышал. Он уже и сам пожалел, что проявил такую самоуверенность, когда соглашался. Однако, когда он вспоминал свою прошлую встречу с продюсером, которая, впрочем, не удалась, он давал себе слово, что он уже достаточно перерос то время, и нынче будет не так. Но, увидев вновь множество одетых в платье дам и в костюмы — мужчин, Райан ощутил, как сердце его прощально ёкнуло и ушло в пятки. — Вот живут богачи! Что ни вечер, то праздник! — произнёс он, ожидая, видимо, что они найдут мистера Брукса совершенно одного. Ему даже показалось, что он заприметил среди присутствующих несколько виденных прежде, на Найтсбридж, лиц. Они прошли мимо, но, усмотрев внешний вид его и Мэтью, приветливо улыбнулись, а один мужчина даже подозвал к ним официанта, чтобы юношам подали шампанское. — Вот они каковы, эти богачи — втопчут в грязь, а потом думают, что всё это можно загладить какими–то ужимками, — произнёс сквозь зубы юноша. Мэтью лишь толкнул его в плечо: — Тише ты! Ты знаешь, кто это? Это сын Бенджамина Брукса, Гарри! Святой Боже, он идёт прямо сюда! Говорят, он пойдёт по стопам своего отца, Райан, — Мэтью заметил взгляд друга и быстро добавил: — По своей воле, разумеется. — Мистер Брукс приглашает на свои вечеринки сына? — лишь спросил его Райан, однако не успел получить ответ. — Господа, добрый вечер, — пожал руки обоим, лучезарно улыбаясь всем рядом белоснежных зубов, Гарри. — Чем могу служить? Впрочем, полагаю, вы к моему отцу? Он пока занят разговором, но я могу охотно составить вам компанию. Постойте, — произнёс спешно он, вглядываясь в лицо Мэтью. — Вы, должно быть, мистер Фёрт младший? Помню–помню, я знавал вас, когда был совсем маленьким! Пока он говорил таким манером, Райан смог явственно различить юношу. Во внешности его не было ничего незаурядного — напротив, это был тот типаж, который наверняка нравится всем девушкам. И хотя он был младше их с Мэтью года на три, держался он как старший из них — похоже, сказывалось воспитание и взращивание в подобном богатом обществе. Он много улыбался, но было видно, что это вошло уже у него в привычку. Впрочем, сколько бы Райан ни пытался, он не мог различить в нём надменности — либо молодой человек тщательно скрывал это, либо это качество искоренил в нём отец, боясь приучить сына к излишествам роскоши и всему этому обществу, которое досталось ему пока лишь по наследству. Он видел, как они разговорились с Мэтью, и, потеряв в такой ситуации друга, ощутил себя здесь лишним. Он так боялся этого чувства с того самого момента, как они очутились здесь, и вот оно неизбежно подкралось к нему! Райан мотнул головой, которая начинала кружиться от всего происходящего сейчас — смех, звуки шагов, чьи–то голоса. Он не различал диалогов — они воспроизводились в ушах его далёким эхом. «Как вы полагаете, где пройдут нынешние Летние Олимпийские игры? И я уверена, что в Мадриде! — Говорят, среди сильных кандидатов также Нью–Йорк, Москва и Лондон. — Да, но ведь вспомните, в каком Россия сейчас кризисе ещё с прошлого года?» Он не слушал этого более. Он обдумывал, что сказал бы мистер Фостер, услышь он эти слова. Он огляделся по сторонам, но повсюду слышал лишь шорохи дамских платьев и эти сплетни. Кружась теперь, будто в танце, он продолжал глупо оглядываться по сторонам, стоя на одном месте, ища поддержки со стороны, но слыша лишь какие–то едва ли ясные ему шепотки, смешки и фразы — причём, они сливались ныне в одно целое, едва ли давая ему место не то что двигаться — даже вздохнуть. Внезапно кто–то схватил его за плечо, и Райан с раздражением решил было, что это официант, однако вместо него различил знакомую ему фигуру, и более не знал, как реагировать на подобную встречу. Он попытался сосредоточиться, когда раздался вопрос подошедшего мужчины — знакомым густым басом: — Простите, юноша, мы знакомы? Райан вновь растерялся, однако принялся тараторить что–то невнятное, но мужчина уже не смотрел на него, говоря куда–то сквозь его спину: — О, Мэтью! Я ожидал, что ты вырос, но не настолько же! — он весело, по–свойски, захохотал, потрепав Фёрта по рыжим неряшливым волосам. — Проходи, мальчик мой, — пробасил мужчина, хлопнув юношу по плечу, и собираясь повести его в другую комнату, но друг Райана, отвлечённый от разговора с сыном продюсера, остановился и указал взглядом на юношу: — Сэр, а это как раз мой друг, о котором я вам столько рассказывал, и ради которого мы оба здесь. Какое–то время мистер Брукс лишь рассматривал Райана, а тот был так поглощён этим особенным для него вниманием продюсера, что не замечал теперь, как весь зал, прервавшись ото всех своих разговоров, теперь наблюдает эту происходившую меж ними сцену. Мгновение назад он считал себя почти готовым к этому важному для него разговору, но в действительности был столь же готов к послеуниверситетской жизни как окончившие университет уверенные интерны бывают готовы к первой операции. Он вежливо кивнул — но от нерешительности столь низко, что это уже более походило на поклон. Поведение молодого человека позабавило многих присутствующих — раздались едва слышные смешки, ожидающие лишь поддержки продюсера, но он махнул рукою, точно призывая всех и каждого к тишине, а Райан, меж тем, продолжал собираться с мыслями. Этот полноватый, с виду доброжелательный мужчина не знает совершенно ничего об делах его и университетских проектах. Он вновь выдохнул и собрал всю волю в кулак. — Я Райан Тёрнер, сэр, — начал он, слегка приставая с дивана, на котором они оба расположись — с разных сторон, правда. Юноша успел уже отметить, сколь он модный и приятный. Однако и помимо этого кожаного дивана обстановка в доме мистера Брукса располагала. Казалось, вся его квартира была обставлена по–особенному, по–музейному; если бы Райан не знал, кто этот мужчина, то решил, что он работает в банке — казалось, каждый предмет мебели здесь стоит не менее пяти тысяч фунтов. За обширного размера гостиной, в которой все находились как в том церемониальном зале на Найтсбридж, юноша успел углядеть кухню, совмещённую с ней, и дверь, ведущую то ли в спальню, то ли в собственный кабинет — а может, и то, и другое одновременно. — Друг этого замечательного молодого человека, — продолжал он, весело улыбаясь Мэту, но Фёрту хватило одного лишь его взгляда, чтобы понять, что друг нарочно напускает на себя такой вид. Он точно успокаивал его всем своим видом, который настраивал на себя, хотя успокаивать в данный момент стоило ему скорее себя самого. — Вы, конечно, не знаете меня, и я, чтобы представиться, не буду много говорить о себе. А уж тем более — льстить вашим фильмам, о которых я немало наслышан. Я вообще не очень люблю добиваться чего–то одними лишь похвалами. И вновь раздались смешки, на которые никто — ни молодой человек, ни мужчина, теперь не обратили внимания. Мэтью же смотрел на Райана во все глаза. После выступления Тёрнера на открытом марафоне короткометражных фильмов, которое ему довелось наблюдать с два месяца назад, он был готов к тому, что Райан произведёт на Бенджамина хорошее впечатление. Он верил в друга в тот момент так, точно Райан был его младшим братом, дебют коего он теперь наблюдал. Нет, здесь было даже нечто большее; чувства братские смешивались у Мэтью с чувствами дружескими, наполняли его сердце какой–то необъяснимой гордостью — за друга, конечно же, за друга! Но то, что Фёрт слышал сейчас, практически неосознанно, сводило его с ума. Райан самовольно отказывался от услуги, от этого знакомства, предлагаемого ему Фёртом, и, не стесняясь, говорил об этом во всех выражениях прямо в глаза Бруксу. Думая, как бы подать другу знак остановиться, и быть при этом незамеченным, Мэтью невидящим взглядом наблюдал за происходящим. Райан, между тем, продолжал. — Тогда для чего вы здесь? — Бенджамин сидел на диване, скрестив руки на груди. Этот жест подсказывал Райану о скованности, о нежелании мистер Брукса общаться сейчас с ним. Сам юноша при этом не замечал, как «опустил» в кресло продюсера, а сам вот уже с полчаса стоит, выпрямившись, перед ним. — Поговорить с вами о нашем общем, если позволите так выразиться, — деле, — нисколько не смутившись вопроса, отвечал Райан. — Я имею в виду фильмы. Бенджамин кивнул. Наверное, ему пришлось по вкусу, что мальчик — всего лишь студент — считает его коллегой. — Вот вы делаете акцент в своих фильмах на природе, — продолжал юноша. — Сравниваете чувства людей, их поступки с природными явлениями, при этом в каждой вашей картине никогда не повторяется одна и та же тема. Люди продолжают говорить, сверчки в траве продолжают стрекотать. Люди замолкают — и весь город, весь мир — даже в таких малых крупицах, как одуванчики — засыпает вместе с ними. А современные кинокартины основаны на действии. Музыка — неповторимая раннее музыка в фильмах! — сегодня замещается короткими звуками стрельбы и топотом шагов. Природы в фильмах нет и подавно — её заменил мегаполис, здания которого то и дело разрушаются, а герои — спасают друг друга на фоне этих обломков и плывущего по всему экрану взрыва. Режиссёры, продюсеры, даже актёры — все забыли главную суть фильмов, снимая свои «произведения» по комиксам, массово любимым книгам, из которых каждая вторая — роман с повторяющимся из года в год сюжетом: «люблю — не люблю». А сколько стоят все эти нестоящие ни гроша псевдофильмы — даже подумать страшно! Ни в коем случае я не говорю о том, что фильмы должны быть научными и непривлекательными. Даже среди шедевров находятся таковые, которые в начале кажутся скучными, и только к концу привлекают внимание зрителя. Но я хочу, чтобы мои фильмы держали зрителя при себе. Всегда, — Райан замолчал. Теперь он ощущал в себе ни капли волнения, и только сердце в сумасшедшем ритме билось в груди, изнемогая от каждой молчаливой минуты. А тишину мистер Брукс прерывать не решался долго. Пока он говорил, каждый раз кто–то то вздрагивал, то охал, то принимался было усмехаться. Каким–то образом каждый из здесь присутствующих был связан с киноиндустрией, но как — Райан не мог себе уяснить. Точно подумав в тот момент о том же самом, Бенджамин спешно поднялся с дивана и указал юноше следовать за ним. «Удивительно! — прошептал Гарри Мэтью, хлопая глазами и не веря в происходящее, как если бы это было лишь визуальной иллюзией. — Отец никогда прежде никого вот так запросто не звал в свой кабинет!» — Какие идеи есть у вас на этот счёт? — наконец раздался густой бас Бенджамина, когда они вошли в просторную комнату, так что Райану потребовалось некоторое время — не только чтобы собраться с мыслями, но и чтобы осмотреться здесь. Наконец, он вздохнул и улыбнулся. Результат выходил куда лучше, чем он ожидал, да и руки мистера Брукса уже лежали по обеим сторонам подлокотников кресла — он более не принимал своей закрытой позы. Юноша уже было собрался заговорить, как мысль воспоминанием мелькнула в его голове. Сценарии! Райан вспомнил, что после ссоры с Фёртом лишил себя четверти огромной рукописной стопки, а то, что они начали с Элизабет, было незакончено, да и осталось дома. Сейчас он отдал бы всё, чтобы вернуть тот вечер, сказать себе самому из прошлого, что всё лучшее ещё впереди, а если он уничтожит сценарии, это будет грубой роковой ошибкой. Мистер Брукс не различал мыслей на лице Райана. Не разглядел он и тревожного юношеского взгляда, направленного на Мэтью. Тогда Райан вновь повернулся к известному продюсеру: — Знаете, идей у меня немало, и, в частности, все они высказаны в моих сценариях… — Интересно, — кивнул мистер Брукс, перекладывая ногу на ногу. — Позвольте ознакомиться. — Но, прошу прощения, не с собой, — спешно добавил он, ощущая, как расплывающаяся улыбка на его лице выходит чересчур дурацкой, а потому, видимо, ему и вовсе не стоит пытаться выжимать её из себя. — Однако могу вас уверить, сэр, что сценарии эти — лишь наброски моих идей. Всё главное, как полагается, принадлежит оригиналу. — Оригиналу? — не понял Брукс, но после того, как Райан, продолжая всё также, при этом, глупо корчиться, указал ему на свою голову, продюсер весело рассмеялся. Но Райан, сколько он смог познать уже людей за все свои годы, не различил в этом смехе ни злобы, ни раздражения по отношению к нему. Здесь было чистое веселье, которое он не выказывал, видимо, даже пред многочисленными своими гостями. — Позвольте уточнить, — хитро улыбнулся он, придвигаясь ближе к юноше и уже не разлёгшись полностью в кресле. — Каковы у вас планы после сдачи дипломной работы? Вы ведь выпускной курс, если не ошибаюсь? — Всё верно, сэр, — изумлённо отвечал ему Райан. Неужели Мэтью поведал ему об этом? Зачем воотще он так старательно ходатайствует об нём, если мог совершенно не вдаваться в подобные для него мелочи? — Так вот предлагаю созвониться и поподробнее обговорить ваши… Мысли, — улыбнулся мистер Брукс. — Думаю, тогда и сценарии будут у вас на руках. Согласны? — Мистер.! — не в силах вымолвить что–либо от восхищения, воскликнул Райан, не доходя разве что до того, чтобы пожать продюсеру руку. — Брукс, — улыбнулся тот, вставая и кивая головой. А после, когда они вышли, и весь зал обратил к ним взгляды будто бы в предвкушении предстоящих объяснений, он лишь произнёс: — Мистер Тёрнер поведал мне о своих талантах. Что ж, я впечатлён, ибо для выпускника — это совсем даже неплохо. Все зааплодировали, а Бенджамин в это самое время подошёл к ним обоим и улыбнулся Мэту: — Передавай отцу привет, Мэтью, а то он что–то совсем перестал захаживать. — Конечно, сэр, — с явным удовольствием отвечал юноша. — Но вы сами понимаете — много работы с этим монтированием. Нынче технологии там быстро развиваются, что за ними не угнаться! Только освоишь один редактор — уже появляется его обновлённая версия. Только научишься использовать её: глядишь — а все уже используют иные редакторы, — он пожал плечами, получая по ходу всей своей речи согласные кивки продюсера и изумлённые взгляды Райана. Когда они вышли на улицу, он не умолкая спрашивал Мэтью о карьере его отца. — А что там с Бруксом? — перевёл неприятную для него тему Мэтью. — Я видел, как он оценил твой талант! — Не говори глупостей, — усмехнулся Райан. — Он посчитал меня за малого ребёнка, который показывает родителям свой первый рисунок. Однако, говоря так, он и представить себе не мог, что Бенджамин, совершенно отрёкшись теперь от той компании, что продолжала праздновать, говорил сыну, который тихонько постучался ему в кабинет и испросил мнение о пришедших молодых гостях, намекая тем самым на разговор с Райаном: «Дай только волю этим нынешним молодым людям и похвали их — вмиг перестанут творить! В то же мгновение совершенно перестанут стремиться!» Настал день сдачи дипломной работы, однако после той встречи с мистером Бруксом Райан не мог толком к ней подготовиться должным образом. То и дело терзали его сомнения, как хорошо он выступил пред ним и есть ли у него шанс хоть на какое–либо будущее. Однако, предрекая подробности, он уже написал родителям, что, вероятно, вернётся к ним на каникулы. Мать была рада. Она писала то же самое и об отце, но юноша крайне сомневался, что Тёрнер старший может испытывать подобные чувства. Он по–прежнему уговаривал их обоих перейти на телефонную связь и услышать голоса обоих родителей перед важным для него днём, но, как он мог судить, к этому руку прилагал отец — они всячески отказывались. В итоге, он поднялся раньше обычного — ещё когда за окнами была беспроглядная тьма. День обещали тёплый, без дождей, а значит, ничто не помешает им с Мэтью сегодня добраться пешком. Он ещё несколько раз кряду повторил свою речь, волнуясь сильнее прежнего, и представляя, как ему, точно в американском фильме, вручают эту самую шапку, этот самый диплом об окончании университета… Звонок Мэтью раздался неожиданно для него и вмиг вывел из собственных мыслей. Он спешно, с улыбкою, выбежал к нему, готовый получить какую–либо укоризну, даже не заметив, при том при всё, что, вопреки всем принципам своим случайно прошёл под строительной лестницею***. Однако взгляд друга был до неузнаваемости печальным. Райан мельком взглянул на наручные часы — было только 9:10, а, значит, они успевали так, как не успевали никогда даже на пары. Взгляд его, направленный на Мэтью, выдал весь его вопрос, но печаль и горесть на лице того вмиг сменились бледностью. Он тяжело дышал, не мог произнести ни слова, и только всё указывал то куда–то в сторону от домов, рядом с которыми они находились, то на телефон. Райану казалось — он вот–вот закричит, но это был лишь немой испуг. Таковым он не видел Мэта ещё никогда в жизни, и, ещё не зная причины произошедшего, уже по интуиции весь похолодел, будто озябши в холодный сырой день, и праздничная улыбка, сама собою, сползла с лица его. — Скажи же мне отчётливо, что происходит! — взмолился Райан. — Я не понимаю ни минуты, что мы медлим, пока стоим здесь, дожидаясь непонятно чего. — Лондон перекрыли, — лишь спустя некоторое время смог выдавить из себя Мэтью, но перед этим Райану приходилось мириться с тщетными его попытками вымолвить хоть звук. Он отстранился от друга, уже не думая ни о прежнем своём состоянии, посетившем его с утра, когда он увидел яркое солнце, ни об улыбке, что дарил дорогому ему городу. Сердце его ёкнуло и перекатилось куда–то вглубь, и, хотя он не понимал, что происходит — как это обычно и бывает, что–то внутри него уже прочувствовало, что случилось что–то страшное. В один момент пред глазами его пронеслись счастливые лица его одногруппников, обсуждающие предстоящие Олимпийские игры, в каковых все шансы на победу есть у Лондона, а также планы на грядущее тёплое лето, и пословица о том, что недаром говорят: «Следите за тем, что желаете, а то оно возьмёт и сбудется» холодом сковала его. Уже не в первый раз за сегодня юношу передёрнуло. — К–как перекрыли? — попытался было отшутиться он, решив обвинить Мэтью в глупой затее о таковом несмешном предмете, но тут же и сам замолк. Множество мыслей крутилось в голове его, но ни одной не мог он уловить и понять. Ему казалось, мир — весь мир! — переворачивается пред ним, а в груди только и остаётся это ничтожно бухающее в бешеном ритме сердце, не знавшее доныне ни настоящей печали, ни горести. — Что же произошло? — Три взрыва, — уже кое–как начиная приходить в себя, вымолвил Мэтью — не менее бледный, чем его друг. — Два взрыва прогремели в метро. Мы никуда не едем, Райан. Ты понимаешь, никуда! Никакого окончания университета не будет, ни наших дипломов, ни счастливого лета, ни встреч выпускников! — он вдруг с силой затряс Райана за рубашку, и тот, хоть и сам был не в лучшем состоянии, смог опознать нервную панику. Но он ни разу не был психологом, так что и успокаивать его не мог. Мысли его крутились вокруг тех, кто мог попасть под удар. Он с ужасом осознавал, что это мог быть кто угодно, но от друга не мог дождаться внятного ответа, на какой станции всё произошло. Или уже в дыму вся столица? Почему же считал он до этого времени, что ему так и суждено прожить всю жизнь безоблачно, в одной лишь радости — не ведая ни горя, ни страдания, ни печали? Он видел, как повсюду уже начинают собираться толпы. Когда Мэтью немного пришёл в себя, они оглядели всё происходящее и не поверили своим глазам — народ валил по улицам столицы! На лицах каждого отражались тревога и ужас. Полицейские преграждали им дорогу, перекрывали все входы в метро. Когда Райан заприметил знакомую табличку в красном кружке, сердце его будто подпрыгнуло к самому горлу. Теперь уже он не ощущал, что творит и делает. Он лишь чувствовал, что обязан это сделать, но какое–то мутное напоминание — которое, впрочем, лишь застилало ему дымкой глаза, подсказывало, что так поступать не стоит. Он кинулся бежать к полицейскому, невнятно, впрочем, пытаясь объяснять ему ситуацию. Тот взялся было за рацию, но Райан спешно перехватил его руку. Слова его перешли в шёпот. Ему лишь хотелось спасти тех, у кого, возможно, ещё есть надежда выжить, но наряд, приехавший вскоре, не стал его слушать. Он почти не помнил себя — всё было как–то обрывками и еле понятными ему воспоминаниями. Он видел пред собою Мэтью, который склонялся над ним. Кажется, он тихо спросил у него, что это были за станции, и застонал, услышав про линию Пикадилли. Ему невпопад вспомнилось, что Элизабет добирается всегда только лишь на метро. И только лишь через Кинг–Кросс. Он попытался прокричать это, но получился невнятный ему полухрип–полувсхлип. Полицейские вновь оглянулись на него. Так что Райану оставалось лишь примириться со слабостью своего голоса. Мэтью, придерживая его, упавшего прямо на асфальт, уговаривал, что все их знакомые непременно живы. У Райана, между тем, перед глазами проносились ужасные картинки. Он отчего–то вспомнил даже Стива. А затем в затуманенном сознании его возникла фигура, которая громко кричала, пытаясь пробраться через ограждение. Полицейские ежесекундно освободили ей дорогу. Это действительно была женщина, но до того испуганная, перемазанная кровью, в местами рваной одежде, что–то громко крича, что Райан вначале содрогнулся, будто увидел перед собой существо совсем не человеческое. Для себя в тот момент он осознал, что никогда не думал, что кровь бывает такой поразительно красной под солнцем. «Скорую» он не застал. Врачи принялись вначале за тяжелораненных и потерпевших в трагедии и только после, совместно с полицейскими, начали разбираться с собравшейся толпой. Райан был в числе потерявших сознание в тот день только лишь от шока не единственным. Однако же, он понял, что город, в каковом он чувствовал себя в безопасности, в одно мгновение перестал казаться ему таковым. ____________________________________________________________________ *London Bridge — самый известный мост в Лондоне **Мой стакан не велик, но я пью из своего стакана (фр.) ***Пройти под лестницей — к неудаче (поговорка)XV.
2 сентября 2018 г. в 00:19
Ныне, когда совершенно закончилась для него жизнь в университете, Райан ощущал себя несколько неуютно, когда осознавал, что нынче ничем кроме собственных занятий не способен будет он занять себя. Иной раз он внезапно заставал себя за тем, что без дела прохаживается по комнате, потирая затылок, и лишь оглядывается по сторонам, словно ищет себе место в этой жизни. Не знал он пока, что сиё есть лишь временное состояние, с каковым он не в силах свыкнуться лишь потому, что всегда делал больше, нежели другие: в поле, помогая отцу — отдавался делу со всею страстью; в университете — считал, что не занимается ничем особенным, несмотря на то, что учил побольше многих. Теперь же ему оставалось отдыхать и ожидать защиты дипломной работы, которая, как пообещал мистер Руфис, будет в начале июля, а совместно с ожиданием этим — продолжать учить языки и смотреть фильмы. Но если раньше Элизабет избавляла его от скуки, что могла находить на него, то теперь этим обыкновенно заправлял Мэтью. «Сходим в паб? Сходим на прогулку? Погуляем по Лондонскому мосту*? Райан, туда сейчас столько туристов понаехало — таких девочек можем отыскать! Ну, не виновен я в том, что уж слишком большую власть имеют надо мною женские лица!» — и всё в подобном духе. Мэт знал о состоянии друга. Знал, что они расстались с Элизабет, и своими глазами видел девушку вместе с Хамфри, но ни разу ещё при Райане не завёл тему эту. Он был воспитан в богатой семье — и воспитан прекрасно, и некоторую свою развязность получил лишь по той причине, что желал отказаться от всей той жеманности, что окружала его с самого детства. Однако сказать о Фёрте, что он был груб или невежественен, было нельзя. И этот случай ещё раз утвердил Райана в его мыслях — он предпочёл промолчать, нежели вдаваться в эту неприятную для него тему.
— Ну давай, Райан! — в который уже раз подначивал его друг. Юноша улыбнулся, не видя поводов для отказа, но не желая, тем не менее, вдаваться в подобное. Он не знал, чего боялся больше — повторного ли общения с противоположным полом, каковое, как мнилось, может причинить ему лишь новые разочарования, или того, что совершенно не понимает их, раз даже не смог удержать рядом с собою самую красивую девушку в университете. — А по пути можем обсудить твой сценарий.
— Уговорил, — вздохнул Райан, всегда неумолимо соглашавшийся, когда речь заходила об его творчестве. Они прошлись туда–обратно по тем улочкам, по которым гуляли раннее, и в разговорах своих старались преимущественно навёрстывать то, что упустили другу в друге за столь долгое время. Мэтью спрашивал его о занятиях мистера Фостера, которые ему также очень пришлись по вкусу, о сценариях — продолжает ли он писать их, и, с удовлетворением услышав положительный ответ, улыбнулся и попросил прочитать очередную работу. Сам он, в свою очередь, рассказывал, что начал публиковаться в некоторых газетах — но, сколько бы Райан не спрашивал его, в каких, он всячески отказывался отвечать на подобные вопросы, и, лукаво улыбаясь, продолжал молчать и мотать головою из стороны в сторону. Однако во время этого оживлённого разговора тем, которые волнуют их обоих, они так и не коснулись — в основном же, ссоры их. Уже под вечер они устроились на прохладной набережной Темзы и, опершись на перила, Мэтью продолжил читать сценарий Райана, при этом утверждая, что может одновременно вникать в смысл и слушать друга — такого юноша не понимал, но продолжал рассказ свой.
— И ведь знаешь, из России! А по нему и не скажешь. Он кажется таким добрым и образованным. А сколько, должно быть, терпения и сил у этого человека, ежели отважился он приехать в незнакомую страну, не зная при этом, получится ли у него воплотить свои мечты в жизнь или…
— Угу, — раздался угрюмый ответ друга.
— Мэтью, ты меня совершенно не слушаешь.
— Угу, — вновь поддакнул тот, с явным упоением переворачивая страницу.
— Я даже собирался готовить дипломную работу по этой невероятной истории, а тебе всё равно.
— Хм, — был ответ, и только спустя некоторое время молчания рыжеволосый юноша поднял голову. — Райан, продолжай, я весь внимание, — однако, не получив ответа, он вновь воззрился на друга. — Отчего же ты замолчал?
Райан закатил глаза, но всё же подсел к нему, принимаясь разбирать собственный почерк.
— Что за момент так увлёк тебя? — поинтересовался он.
— О–о, один из моих любимых, — засветился от счастья Мэтью. — Вероятно, ты описывал его на невероятных чувствах, — юноша уже успел в то время прочитать написанное, зарделся, но не произнёс ни слова, отворачиваясь. — И как она? — теперь друг смотрел на него с немалым интересом. — Боже милостивый, Тёрнер, скажи мне, что это было не единожды, — продолжал он, заметив взгляд юноши.
— Это лишь выдумки, Мэтью, — пожал плечами юноша. — Выдумки и… и часть из них — предложения Элизабет.
— Какого чёрта! — Мэтью вновь перечитал написанное. Ему требовалось некоторое время, дабы ещё что–либо произнести. — Только не говори, что… — он запнулся, неотрывно глядя на юношу, а после, вероятно, всё осознав, с горьким вздохом продолжил: — Понял. И как тебе тогда удаётся описывать чувства, которых ты ни разу не испытывал?
— Может, вдохновение?
— Очевидно, — хмыкнул Мэт, питавший к этому слову ничего иного кроме презрения. — Так ты говоришь, — продолжал он после недолгого молчания, — она сама предложила тебе об этом написать?
— Да, она предположила, что с такими сценами фильм красочнее, — пожал плечами Райан. — Порой и я сам убеждаюсь в этом, несмотря на то, что считаю…
— Дурак! А что ещё она говорила?
— Наверное, всё то же, что обыкновенно говорят другие девушки, — продолжал, поражённый таким внезапным наездом, Райан. — Провести Рождество вместе, чаще оставаться наедине…
— Чёрт возьми, и ты отказывался?
— Однако мы проводили вместе большую часть времени — не считая, пожалуй, того, что было вместе с компанией.
— И?
— И? — не понял Райан, в ответ на что друг его покачал головою, закрывая лицо руками, так что он услышал лишь его тихие приговаривания навроде: «Тёрнер, Тёрнер…»
— Она ведь тебе неоднозначно намекала на подобное!
— Это оскорбительно для девушки её нравов! — Райан вскочил, а после нервно закурил, глядя на туманную реку прямо пред ним. Мэт подошёл к нему спустя некоторое время, легонько хлопнув по плечу и указав на сигарету — у него не было зажигалки.
— Вы хотя бы целовались?
— Определённо.
— Не единожды? — съехидничал Мэтью, но замолк под взглядом Райана. — А сколько раз ты ей признавался в любви?
— Как же мне вспомнить это, — вновь принимался пожимать плечами юноша.
— Так ведь и говорил, правда? Люблю там, всё такое?
— Разумеется, нет, это очень пошло, — отстранившись от него, фыркнул Райан. — Мы вместе исполняли Beatles или читали романы — это было лучшим ей признанием.
Мэт отошёл в сторону, упирая руки в боки, уже не зная толком, чему ему ещё предстоит удивиться в последующих словах друга, а когда вновь оказался рядом с ним, чуть ли не молясь про себя, произнёс:
— Ну, хоть встречаться ты ей предлагал?
— Разве наши чувства друг к другу не были понятны с первого же дня? — удивлённо взглянул на него Райан, и Мэт, совершенно расстроенный из–за этого всего, наконец, опустился обратно на набережную, наклонив голову к коленям. — Чувствую, здесь понадобится не один урок, Тёрнер.
— Урок? — недоумевая, переспросил Райан, в ответ на что Мэтью только кивнул. — Неужели описано настолько плохо? — осведомился он, устремив краткий взгляд на сценарии.
— Это вряд ли рассказать и в двух словах даже тебе, но, пожалуй, стоит и вовсе воздержаться от описания этого блаженства, — улыбнулся ему друг, наклоняя голову таким образом, будто припоминал что–то действительно ему приятное. — Поэтому с сегодняшнего дня я принимаюсь за абсолютное твоё перевоспитание.
— Перевос… что? — собирался было вскочить Райан, но друг мгновенно остановил его. А после события, происходившие с юношей, завертелись как в быстрой съёмке. Пред ним вновь, спустя столько времени, была прежняя обстановка с громкой, даже совсем не противной, музыкой. Людей сегодня здесь было больше обыкновенного — сказывалось тёплое лондонское лето. Райан устремил взгляд на девушек, бывших здесь, но то ли под воздействием алкоголя, то ли — всей этой завораживающей атмосферы, не смог отвести от них взгляда. Он не без удивления отмечал, что некоторые из них даже знают Мэта — подходят к нему, о чём–то шепчутся, а после весело улыбаются и расстаются.
— Тёрнер, где же твои джентельменские манеры? — укоризненно проворчал Мэтью, указывая другу на соседний столик. — Или деревенщина проснулась? Следует угостить этих дам.
— А после поговорить с ними о литературе и незамысловато предложить осмотреть номер в гостинице? — улыбнулся Райан.
— Какого плохого ты обо мне мнения, — покачал головою Мэтью. — Мисс, добрый вечер, не кажется ли вам это заведение слегка скучноватым? — обратился он к одной из них. Райан не мог оторвать глаз от второй — она казалась скромной и робкой, не произносила практически ни слова, в отличие от своей подруги, и лишь изредка, ужимками, улыбалась.
— Едва ли вам удастся показать нам что–то поинтереснее, — ответила та, к каковой обращался Мэтью. Он ненавязчиво присел рядом, давая знак официантке наполнить девушкам бокалы. Райан ещё некоторое время переминался с ноги на ногу, так что единственное, что могли в тот момент отметить в нём — это почти допитый стакан. Об этом его неожиданно и спросила девушка, которая всё это время робко поглядывала то на Мэтью, то на свою подругу.
— Mon verre n´est pas grand, mais je bois dans mon verre**, — робко пробормотал он. В воцарившейся неловкой тишине вдруг раздался смех Фёрта:
— Ох уж эти интеллигенты! Мой друг говорит на английском, французском и испанском, но не умеет говорить с женщинами, — произнёс он, привлекая теперь всеобщее веселье. Атмосфера немного развеялась, и к разговору присоединилась даже понравившаяся Райану девушка. Она была младше его разве что на пару лет, но назвать её красоту совершенной было нельзя. Скорее, это была та прелесть ранней юности, которая так ярко вспыхивает в девушках, пока они ещё не находят себе заботливых мужей. Если брак складывается удачно, она, пожалуй, и не угасает. Однако если в первую минуту он лишь цеплялся за обрывки тех речей, что произносил Мэт, то после не без удивления для себя самого осознал, что может и сам прекрасно справляться в разговоре. Он выслушивал её рассказы об университете, о Лондоне, в каковой переехала она не так давно, слушал изредка наивные её мысли о будущем, в которых ещё не было заранее выстроенных планов и каких–либо стремлений, но при этом сама её речь доставляла ему удовольствие. Пожалуй, они оба даже так увлеклись сим разговором, что едва ли не пропустили медленный танец. А после Мэт и его новая знакомая, коей он был увлечён весь этот вечер, в одно и то же время отлучились, и некоторое время Райан со своей спутницей лишь неловко переглядывались.
— Желаете выйти на воздух? — спросил он её.
— Да, если позволите, — робко улыбнулась она, и какое–то время они ещё стояли у паба, глядя на проезжающие мимо такси. Но оказалось, что тёплая погода была совершенно обманчивой — Райан заметил, как в какой–то момент девушка начала ёжиться, протянул ей свой пиджак, стоя рядом и привычно переминаясь с ноги на ногу, не зная ни что произнести, ни что сказать. Прямо перед ними мужчина, чуть не расталкивая их в стороны, помчался в сторону такси, размахивая шляпой, и в тот самый момент, капля по капле, начал накрапывать дождь. Они побежали к ближайшим заведениям, которые не были пока закрыты, но туда, опережая их, уже забегали люди. Райану оставалось лишь укрывать их обоих каким–то подвернувшимся под руку журналом с прилавка, а после — продолжать бежать по мокрым переулкам. Она вдруг весело засмеялась всей этой ситуации. Он тоже, сам не зная почему, не смог не улыбнуться. И когда они наконец остановились под одним из навесов закрытого здания, она схватила его за ворот рубашки и резко потянула к себе, призывая к поцелую, чему он никак не мог противостоять. Они целовались, смеялись и разговаривали. В какой–то момент она сказала, что её соседки сегодня, кажется, не будет дома. Он кивнул в ответ, произнося что–то невнятное, уже не отдавая себе отчёта в том, что даже при поцелуе рука его скользит к её талии…