Хождение по мукам

       Веки тяжелым грузом взгромоздились на глазах богини, поднять их было чем-то из разряда фантастики, казалось, будто она проспала целую вечность, прежде чем задействовать их механизм. Справившись с проблемой видимости, превозмогая жуткую ломоту в теле, девушка приподнялась на руках, теперь она полусидела на футоне, облокотившись на обе верхние конечности. С трудом поворачивая онемевшую шею, Нанами заметила, что находится в своей комнате в храме Микаге, в это же мгновение сёдзё отворились и в комнату ввалился радостный Мидзуки, налетев на ошарашенную хозяйку, он принялся целовать её щеки и обжимать её тело тёплыми объятиями соскучившегося хранителя. — Мидзуки-ии, — едва в силах была прохрипеть девушка, которая чувствовала, что рёбра её грудной клетки уже трещат под натиском сильных мужских рук. — Задушишь же, — закричала она, отталкивая наглую белобрысую морду упираясь руками в лицо. — Нанами-солнышко, ты вернулась, как же я переживал, как же соскучился, — змей снова ринулся обнимать свою блудную хозяйку, но она опередила его, выставив вперёд ногу, которая упёрлась настырному хранителю прямо в грудь. — Мидзуки, — взяв его за воротник, богиня притянула мужчину к себе вплотную и прошипела злым голосом ему в лицо. — Ты на какой хрен меня так рано вернул домой? Я ведь растворилась в воздухе, на глазах у Томоэ и Акура-оу, пятисотлетней давности. — Ну, лапушка, — смущённый от столь близкого ощущения богини рядом с собой, он покраснел пуще рака. — Тебя не было несколько дней, я начал волноваться, не хватало ещё из-за этого лиса мне вновь потерять хозяйку. В бирюзовых глазах хранителя, было столько отчаянья и счастья, что сердце девчушки не выдержало и больше не имело, наглости сердится. — Томоэ, — вдруг воскликнула она. — Как он? С ним всё в порядке? Ведь прошло уже больше недели, с тех пор как проклятие проявилось на его теле черными отметинами, — с этими словами она попыталась сорваться с футона и бежать к Микаге за его зеркалом, чтобы проверить, жив ли её возлюбленный, но одолевшая её тело слабость подкосила ноги, и богиня упала лицом в постель, благо достаточно мягкую, чтобы оставить все атрибуты её милости в первозданном виде. — Ай, как больно-то! — пропищала она. — Милая Нанами, ты ещё слишком слаба для того чтобы делать столь резкие движения, — змей поднял её на руки и уложил в постель упирая спиной о стену. — Путешествия во времени требует огромных затрат божественной энергии, Микаге-сама, искренне удивляется как тебе удаётся находиться в прошлом столь долго, даже ему не под силу такие длительные пребывания вне родного времени. — Что с Томоэ? — прорычала богиня, вцепившись в руку хранителя, с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Айайай, с ним всё в порядке, за время твоего путешествия его состояние не ухудшилось ни на йоту, — впервые бывший хранитель храма воды и досточтимой Йономори, пожалел, что его шикигами не ящерица, сейчас бы он с удовольствием отбросил руку и со временем вырастил новую, настолько больно хозяйка сжимала его запястье. — Слава всем синтоистским богам Японии, а где сам Микаге? — выдохнув на последнем слоге, протараторила девушка. — Дорогая Нанами, ты мне сейчас руку вывернешь, — взмолился Мидзуки. — Ой, прости меня, пожалуйста, с этими переходами во времени, я сама не своя, — отпустив покрасневшую конечность, виновато пробормотала она. — Я всё понимаю, досточтимый Микаге, отправился со своим другом Отохико, богом ветра, на празднование. Великолепный Оукунинуши отмечает очередное присоединение приглянувшегося участка суши к стране Идзумо, — потирая разболевшуюся руку пролепетал с каким-то особенным благоговением хранитель. — Ааа, не разбери какого пола дамочка, всё с ними ясно. Пока я стараюсь выудить из клешней смерти, слабеющего Томоэ, они очередную попойку себе устроили, — скрестив в обиженном жесте руки на груди, Нанами задрала носик к потолку. — Не думай о них плохо, милая Нанами, всё время пока тебя не было Микаге-сама ни на шаг не отходил от Томоэ, он поддерживал его преспокойный сон, чтобы того как можно меньше терзала боль проклятья. А ещё господин Окунинуси, попросил, чтобы они прихватили с собой сваренное мною священное саке, оказывается великому божеству оно пришлось по вкусу, и теперь в Идзумо я прослыл отъявленным пьянчугой. Здорово ведь, да? — с неподдельной радостью он поглядел в распахнутые глаза богини, что пленили его сердце пуще оглашенной самим собой только что новости. — Да не думаю, — задумчиво пробормотала девушка. Но белый змей уже не слушал, чего там бормочет его хозяйка, он любовался золотистым калейдоскопом микрочастиц, наполнявших хрусталик бездонных глаз Нанами. Ему казалось, будто он тонет в озере Инавасиро* когда солнечный закат окрашивает всю поверхность водоёма в цвет благородного металла. Наклонив голову набок из-под густых как снежные хлопья ресниц, он наблюдал за каждым движением дивной девчушки, что приковала навсегда его душу к себе, священными узами любви, ещё тогда, когда спасла его в школе от издевательства старшеклассников. Постфактумом* чего, теперь является нежное чувство, трепыхающееся внутри, достаточно обворожительной прелестнице явиться пред взором его очей. — Мидзуки, ты что оглох, — горлопанила ему в ухо виновница его блаженного ступора. — А? Чего? — очнулся от сладостных грёз змей-альбинос. Но дальнейший их диалог, был прерван ворвавшимся сквозь внезапно распахнутые сёдзё потоком уличного ветра, в объятьях которого явился ворон-тэнгу. Причина томных вздохов всей женской половины Японии, ослепительный, ёкай Курама. — Братец-Шинджиро, а ты без спецэффектов не появляешься нигде, я так погляжу, а где же толпа визжащих поклонниц позади? — змей наигранно стал заглядывать за спину «падшего ангела», чтобы якобы убедится в отсутствии таковых. — Заткнись, пьянчуга, наслышан о твоём новом прозвище, весь божественный мир трубит об этом, — рассмеялся, от придуманной на ходу шутки ёкай. — Я чтобы ты знал, горжусь своим новым званием, ведь пьянчуга — это великий изготовитель священного саке, не каждому дано заполучить его в столь юном вековом возрасте как у меня, — задирая в гордом жесте подбородок, пробормотал альбинос. — Эмс… бросай бухать, — отозвалась забытая двумя спорщиками богиня. — Пьянчуга — это человек, который вообще не просыхает от пьянок, а ты только и делаешь, что дегустируешь свой священный напиток и бубнишь, потом об этом на сей и оный свет, — искренне с жалостью улыбнулась хозяйка, своему недалёкому от современной жизни хранителю. — Тц… так это что, они подшутили надо мной? — сложив дудочкой губы пробубнил обиженный Мидзуки. — Я ведь совсем немножечко, досточтимая Йономори вообще ничего не ела, только пила, вот я и привык. — Так прекращай тут заливать, не тебя послушать пришёл прибухивающее пресмыкающееся. Наконец-то ты дома Нанами, — с этими словами ворон опустился на футон поблизости девушки и взяв в руки её лицо, прильнул губами к макушке головы. — Я так переживал, — на выдохе полушёпотом протянул тэнгу. — Ты чего творишь? — заорал во весь голос возмущенный хранитель. От удивления, что Курама позволил себе, столь бесцеремонно вторгнутся в её личное пространство, у богини не только брови, но и щёки изобразили глубокое удивление. — А что, я просто соскучился, — выпустив из рук свой долгожданный трофей, поспешил оправдаться неприступный для всех остальных красавчик идол. Подобное поведение друга, напрочь отрезало Нанами ножницами от общего разговора. Пока двое ёкаев устраивали петушиные бои на выживание, ей в голову пришла мысль о том, что за последние две недели её обняло внушительное количество демонов, и каждый из них был отъявленным красавцем. Безусловно, ничьи объятья не могли сравниться с жаркими прикосновениями тонких пальцев Томоэ, к её трепещущей коже. От одной мысли о них, по телу пробежалось дюжинное количество мурашек, которые по цепочке нервных окончаний несли тянущее блаженство вниз живота к самой её женственности. Оторвавшись от будоражащих плоть мыслей, девушка вернулась к реальности, в которой Мидзуки пытался задушить своим шикигами (белым змеем) Кураму. в свою очередь отбивающегося своими крыльями, перья из которых витали в воздухе комнаты. — Мидзуки, немедленно прекрати! — силой божественного слова она сковала действия своего хранителя, он обмяк и шмякнулся на пол. Тэнгу было хотел воспользоваться ситуацией и нанести сокрушительный удар безоружному змею, но девушка опередила ход его мыслей и выхватив из кармана талисман написала на нём оцепенение, и приклеила ворону на спину, того будто парализовало и он последовав примеру противника шлёпнулся рядом с ним. — Нанами-золотце, больно же, — промычал альбинос, потирая ушибленный о деревянный пол лоб. — Сама же говорила, что мне нужно беречь лицо, а теперь швыряешь меня на пол, — ошарашенным голосом простонал ёкай, без возможности пошевелить хоть какой-то частью парализованного тела. — Простите, ребята, — убирая талисман со спины Курамы, богиня уселась между ними на полу, и продолжила свою речь. — Сейчас намного важнее исправить то, что я натворила в прошлом, чтобы это никак не повлияло на нынешнего Томоэ. И она быстро с активной жестикуляцией повествовала своим слушателям о последнем случившемся инциденте в замке Адзути, и о своём исчезновении оттуда. — Ну ты и закрутила сюжет истории, нет конечно то, что Томоэ может и не появится в твоей жизни, мне только на руку, но если бы это было единственным возможным последствием произошедшего. В противном случае может случиться так, что…