Хождение по мукам

      Досточтимая Нанами, Милая Нанами, вы не ушиблись? — ринулись спасать свою хозяйку два малыша. — Ну, ты и рухнула, аж пыль по всем углам комнаты поднялась в воздух, не помешало бы сделать влажную уборку, — всё так же лёжа на полу, протянул змей-альбинос. — Ты контуженный что ли? — выпучив глаза от изумления, глядел на него тэнгу, помогающий подняться подруге. — Ты чего свои булки развалил по полу, твоя хозяйка «ведёт половую жизнь», а тебе и дела нет, ты за пылинками в воздухе наблюдаешь? — Тебе не понять, сила божественного духа Нанами настолько сильна, что после сладостных уз оцепенения, сковавших меня божественным приказом, я никак не могу оторвать своё пузо от паркета, — мечтательным голосом протянул хранитель. Оставив богиню на попечение огневичков, Курама схватил засранца за воротник и, дав знатного пендаля под зад, вышвырнул его на улицу. — Ну вот, бо-ольно, какой ты злюка, тэнгу, — продолжая лежать на земле, но теперь уже возле колодца для омовения, пробубнил обиженным голосом Мидзуки, отгораживаясь от всего мира руками, скрещивая их на груди. — Ты как? В порядке? — весь взволнованный за самочувствие богини, интересовался, обшаривая руками по её телу, любимец всех девчонок Японии. — Дд-да, всё нормально, только боюсь, что очередного такого падения моя черепушка не выдержит и таки треснет пополам, — потирая ушибленную голову, простонала девчушка. — Огневички, когда Томоэ вернётся нужно будет позаботиться о том, чтобы все полы в храме обшить футонами, чтобы падать было менее болезненно! — пытаясь разрядить гнетущую обстановку пошутила девушка. — Тебе нужно отдохнуть, на дворе ночь и ты смертельно устала, утро вечера мудренее, — укладывая в постель измождённое тело богини, он заботливо укрывал её бамбуковым пледом. — Какие спать, — пыталась вырваться из пленительных уз обволакивающего её тело пледа шатенка. — Мне нужно идти в прошлое, спасать Томоэ от себя самого, только я могу теперь его остановить и вернуть всё к прежнему! — Да-да конечно, ты как раз не измерила расстояние от твоего места пребывания в прошлое, до горы Онтакэ, падениями о земную почву своим очаровательным фэйсиком, — потрёпывая за щеку подругу, пробормотал, умиляясь её наивности ворон. — Завтра в храм вернётся Микаге-сама, и вместе мы решим, что нам следует делать, а пока я призову на помощь брата Дзиро и мы облетим всю округу острова Хонсю в поисках твоего ненаглядного. « — Надеюсь, из него уже сделали себе воротник, кто-то из европейских туристов, проклятый лис.» Богиня хоть и пыталась противиться нахлынувшему желанию окунуться в безмятежную пучину спокойствия, но на темнеющем под закрытыми веками горизонте уже виднелся очаровательный юноша с крыльями, в черном одеянии вышитом серебряными звёздами, в руках он держал кубок, наполненный зельем сонного мака, а на голове у него красовалась корона из этих, же цветов. Он тихо подлетел, не всколыхнув ничего в округе взмахами своих огромных крыльев и принял в свои объятия изнурённое тело богини, опоясывая всё её тело, прозрачной пеленой сладостной дрёмы. Девчушка отдалась в объятия тёплой накатившей волне поглощающей её сознание, ей снился ногицунэ* с девятью хвостами, его мех был серебристого цвета, он занимался тем, что обкрадывал и обманывал всех самураев и торговцев, кто хоть раз в этой жизни позволил себе обидеть фермера, купца или простого человека. Таким образом, его, можно было назвать Робин Гудом, который наказывал богатых и воздавал за труды бедным. Укладывающий Нанами спать друг, наблюдал за безмятежным выражением её лица и с трудом справлялся с желанием проронить на девичьи губы нежный поцелуй, останавливало его лишь то, что двух хранителей ей было куда более достаточно. — Наконец-то я смог дойти до вас, Курама, ты, слишком, больно дерёшься, не заставляй меня наносить тебе критический урон, применяя всю мощь змея-хранителя храма земного божества, — завопил появившийся в проёме сёдзи Мидзуки. — Ты балда, — в один прыжок, достигнув местонахождения прибывшего в храм хранителя, тэнгу прикрыл ему рот ладошкой и выволок за шкирку в коридор. — Твоя хозяйка спит, дурень ты первобытный, позаботься о том, чтобы она как следует, отдохнула и не просыпалась до завтрашнего дня, она жутко слаба, эти временные переходы высосали из неё всю божественную энергию. Вон глянь на Мамору шикигами Момодзоно, он же в обмороке лежит без возможности вернуться в сознание, — и правда, малыш-обезьянка лежал, на пуфе в углу комнаты и лишь тихое посапывание отличало его от обитателей оного света. — А я отправлюсь поискать этого несносного лиса, надеюсь, его нет уже в живых! — Не говори так, Курама-кун, лапушка-Нанами жутко расстроится, если с Томоэ-доно что-нибудь произойдёт, а я не хочу потерять недавно обретённую хозяйку снова. К тому же, я полюбил милую-Нанами всем сердцем, и если ей будет плохо, я этого не переживу, — опустив от отчаянья голову, промычал уставшим голосом змей. — Мда, и ты туда же, — выслушав душещипательную тираду подытожил свои наблюдения такой же влюблённый в божественного человека болван- тэнгу. — Оберегай её, если она опять навернётся, я с тебя три шкуры спущу! — зло бросил напоследок своему собеседнику парящий в воздухе ворон-тэнгу. Заручившись помощью брата-Дзиро, он облетел всю видимую округу, меньше чем за пару часов, заглядывая чуть ли не в каждую щель в поисках несносного ёкая. Ворон — Дзиро, был только рад оказать посильную помощь богине, чтобы хоть как-то отплатить за добро которым она одарила его пребывая на горе Курама, и от того что питал к этой небесной деве самые настоящие трепетные чувства. Нельзя было сказать, что он надеялся найти Томоэ в живых и добром здравии, ему только на руку было, чтобы объект её нынешних воздыханий канул в небытие, и тогда бы он смог побороться за руку прелестнейшей Нанами, но так как судьба лиса ещё не была предрешена, и сердце его возлюбленной разрывалось от боли, он должен был попытаться помочь, в его поисках. Которые, собственно говоря, успехом то и не увенчались, ибо нигде в округе острова Хонсю не было видно и следа улизнувшего Томоэ.

***

      Первые лучи солнца пробирались сквозь непроглядные ветви деревьев и освещали логово лиса, бесцеремонно пробираясь сквозь открытое окно в хижине. Первыми кто отреагировал на подобную наглость были уши ёкая, которые задёргались чуть услыхав утреннее пение птиц. Он стал забавно подёргивать носом, морщась от попадавшего ему в глаза солнечного света. Хвост мгновенно пришел в движение и стал выплясывать нервный танец недовольства от раннего пробуждения. И наконец, сам обладатель всех вышеперечисленных частей тела, явил миру свои фиалкового цвета глаза. Лениво потягиваясь на бамбуковом коврике, он обратил внимание, что около него сидит его верный товарищ и клюёт носом. Усевшись на пол и протерев от удивления глаза, он дёрнул за ухо в миг очнувшегося ото сна Кровавого Короля. — Ты чего тут забыл проныра? — облокачиваясь на одну из рук вновь принял горизонтальное положение кицунэ. — Ааа? Сука, ну больно же! — начал причитать, держась за ухо, «злой-презлой» король. — Я возвращался из квартала красных фонарей и решил, что необходимо начинать поиски этой малявки немедленно! Завидев на рукавах напарника следы запекшейся крови, у лиса на лицо возник немой вопрос, чем же закончился, на сей раз его поход в весёлый квартал? — Отчего такая спешка? — задал он вопрос, который интересовал его пуще прежнего. — Да ты представляешь, расстроенный исчезновением этой девахи, я решил отправиться за развлечениями в этот бордель, но ни одна из существующих там пёсообразных швалей, не смогла удовлетворить мой разбушевавшийся пыл, — самой изумлённой из всех интонаций проговорил Акура-оу. — И за это ты решил научить их любить жизнь? — улавливая запах обожженной плоти исходящий от рассказчика, подытожил, ёкай. — Хах, ты как всегда проницателен братец, мне пришлось покрошить на салат с десяток этих неумёх, теперь на несколько публичных домов в квартале красных фонарей стало меньше, — ухмыляясь во всю свою демонскую мордаху, сообщил злой король. — Но от этого развлечения мне на удивление легче не стало, и я решил отыскать тебя, чтобы сообщить дальнейший план игрищ, которые я задумал на сегодня. — Да, и что же посетило твою светлую голову о Великий гроза и убийца енотовидных-шлюх? — за громкими речами, лис пытался скрыть ком отвращения подступивший к горлу, чуть было он представил себе резню, устроенную сегодня ночью его другом. Смерть задрыпанных ёкаев и остальной нечисти его не волновала вообще, но убивать беззащитных и слабых ему было не по душе. — Три ха-ха, в тебе умер и не воскрес юморист дорогой мой братец, но сейчас не об этом. Меховой шар мне доложил, что сегодня в Идзумо будет большое собрание богов, по случаю какого-то там фестиваля и если я не ошибаюсь то наша крохотная богиня, просто обязана присутствовать на этом сонме*. Вот там то мы её и сцапаем, да и к тому же, есть возможность поразвлечься, займёмся как мы сегодня кровопусканием из божественной плоти, как тебе идея, а братец? — Идея отличная, — облизывая пересохшие губы и расплываясь в хитрой ухмылке, согласился лис. Боги были более или менее достойными соперниками, но ему, не соперниками вообще, весь божественный мир трепетал от страха при упоминании одного имени демона-лиса, стоит им напомнить, на что он способен, если призвать, хоть половину его мощи к оружию. Да и к тому, же сегодня он наверняка решит судьбу этой маленькой вреднющей богини, посмевшей перевернуть всю его жизнь с ног на голову. — Решено, отправляемся братец.