Хождение по мукам

       Усталость навалилась огромным грузом на плечи женщины, ком боли, образовавшийся в горле, никак не хотел отступать. Величайшее горе, когда мать обязана видеть умирающим своего ребёнка. На больничной койке, лежал бледный, черноволосый юноша. На вид ему было не больше двадцати лет. Тонкие черты лица, говорили о аристократическом положении в обществе. Семья Мори, была одной из самых состоятельных если не в Японии, то в Токио точно. Их единственный сын, Кирихито, увлекался сноубордингом. Последний его отдых с друзьями на горе Такеноко*, закончился весьма плачевно. Группу ребят, в разгар развлечений в горах, застала снежная лавина. Вследствие чего, пятеро человек из компании спаслись, отделавшись испугом и незначительными травмами, в то время как Мори, был заживо погребён под толщей снега. Парень оставался жив, ещё долгое время: он, пролежав в ледяном гробу практически сутки, пока спасательная группа отыскала его среди замётов. В бессознательном состоянии, его транспортировали в ближайшую клинику, где опытные врачи пытались вернуть к жизни переохлаждённое и покалеченное тело парнишки. Всё это время, мать с отцом не находили себе места. Некогда молодая, пышущая жизнью женщина постарела за несколько дней, буквально на глазах. Громоздкие, черные круги под глазами, свидетельствовали о тотальном недосыпе. Она проводила у койки сына двадцать четыре часа в сутки, бережно сжимая окоченевшие руки, самого дорогого, что всё ещё есть в её жизни.       Так было и сейчас. Бегая по любимому лицу сиреневыми глазами, пытаясь отыскать малейший намёк на возвращение к сознанию, женщина всё крепче сжимала холодную конечность в тёплых ладонях, едва слышно молясь всем Ками Японии, о своём сыне. Последний их диалог, был театральной ссорой, матери как всегда не хотелось отпускать парнишку на опасный курорт, как будто сердцем чувствовала. Но сделать ничего не могла. «— Не мальчишка уже, сам волен решать», — бросил он тогда напоследок, ей в лицо. Нужно было остановить, задержать, укрыть от злодейки судьбы под материнским крылом, но не успела. А теперь только осталось избитые часы проливать слёзы над его, едва дышащим телом. Множество трубок, несущих каждая свою функцию, было подключено к измождённому телу парня. Доктор сказал, что надежды почти не осталось. Но она не верит, и не поверит. Если бы только могла что-нибудь сделать. Ведь не уберегла, её вина. Это ей нужно лежать на этой койке, впитывая всем своим телом, все те препараты, которые вливают сейчас в него. Материнское сердце разрывалось на части, окровавленный орган, изо всех сил держался в строю, только бы не подвести свою хозяйку в данный момент. Сейчас нельзя, сейчас она должна быть сильной.       Где-то далеко, но в то же время здесь, по ту сторону видимой реальности, величайший дух Властителя ёкаев, блуждающий по просторам Чистилища, пытался найти выход из разъедающего гнилью сознание, места. Кровавому королю, не было места не в преисподней, не на небесах. Заточив тело злого короля на вечном огне Адской горы в Йоми, но куни, Ками, одержали относительную победу, над кровавым диктатором. Власть над миром ёкаев и людей, теперь находилась в руках высших Богов. Относительной, эту победу можно было считать потому, что Акура-оу, несомненно, найдёт выход, чтобы вернуться в мир живых. Как и произошло, в Чистилище, заблудшая душа Кирихито, нашла воющего от тягостей заточения, злого короля. И так, как вернуться в своё тело парнишка не мог, а духу ёкая, под силу блуждать коридорами жизней. Они заключили сделку на словах. Мори, переживал о том, что последним диалогом с матерью, была бесполезная грызня. Как оказалось, она была права. Только что теперь об этом думать. Главным условием договора, было то, что Акура-оу вернувшись в тело, Кирихито Мори, попросит прощения у матери, тем самым облегчив её страдания.        Прибор, тот, что уже который день, предательски пищал однотипный ритм угасающего сердца, внезапно завопил на всю реанимационную палату, взбудоражив своей внезапностью, мерно сидящую на посту у больничной койки, мать. На зеленоватом табло, вместо едва искривлённой линии сердечного ритма, вырисовывалась стремительная кривая, гласящая о том, что орган парнишки, заработал в необходимом режиме. Затаив дыхание, женщина оглядывала метаморфозы, происходящие с телом её сына. Дыхание, стало ровным и глубоким, несколько пластырей на лице, больше не сливались с цветом бледной кожи. Порозовевшие щёки юноши, вернули матери, веру в жизнь. Не обращая внимания на суматошное копошение врачей, вокруг её ребёнка, Ако, всё крепче сжимала теплеющую ладонь парнишки, мысленно молясь о его спасении. Черная, густая россыпь длинных ресниц дрогнула, когда пульс выровнялся, и состояние мальчишки стабилизировалось. На удивление всем врачам и радость матери, тяжелые веки брюнета, стали медленно подниматься, обнажая два багровых полушария солнечного заката. Ако всхлипнула, боясь спугнуть тревожный миг, женщина подалась вперёд, думая, что обнимает за плечи своего сына. — Прости меня, мама, — едва смог выговорить, созерцая застывшие слёзы в глазах этой чужой женщины, печально известный король.        Уговор был выполнен. Акура-оу, очень быстро пошел на поправку, принимая щедрую любовь матери того мальчишки, Кровавый король втайне ликовал. Последний раз, он ощущал такое нужное женское тепло, много веков назад, когда рядом была она. Та, из-за которой он стал более растерянным и беспечным, та, которая стала причиной его заточения на Адской горе. Но теперь, Кровавый король вернулся, а значит, бессмертное тело скоро вновь станет сосудом величавого духа. И она, наконец-то, станет его. — Надеюсь, она ещё жива, — низким тоном, пробормотал Кирихито, обрывающий в саду алые розы, посаженные Ако прошлой весной.

***

       Дни поползли безликими буднями, по возвращении в школу. Ами и Кей, завалили расспросами о том, где пропадала. Кей как всегда обзавелась новым парнем, с которым полжизни проводила в переписках сообщениями. Ами же в свою очередь, всё так же томно вздыхала по идолу Японии, красавчику Кураме. Исобэ, изводил бестолковыми подозрениями только первый день, пока Томоэ не влепил несколько затрещин и не заставил его замолчать, превратив в книжный шкаф в кабинете литературы. Об опасности, угрожающей миру Богов, людей и ёкаев, всё ещё не было никаких вестей. Микаге, вернувшийся с последнего собрания у Оокунинуши, кроме пьянющего Отохико под мышкой, никаких вестей не принёс. Всей честной компании, стало казаться, что никакой угрозы нет, и не было, а все эти слухи, продукт еженедельной попойки в Идзумо. — Да они ж там просыхать не успевают, — возвращаясь, домой со школы, неистовствовала богиня, перекладывая из руки в руку, сумку заваленную тетрадями и учебниками. — Нанами, с каких пор это ты стала судьёй мира Богов? Раньше в тебе уверенности об их святости, было хоть отбавляй, — выхватывая из рук подопечной тяжелую поклажу, лис мерно ступал рядом с девчушкой, ероша свободной рукой её волосы на макушке. — Не ну, а чего, две недели прошло, а о нависшей над всей Японией угрозе, ни слуху, ни духу, — искренне возмутилась шатенка, убирая с глаз растрёпанную кицунэ челку. — Раньше твоей прерогативой, было выискивать достоинства в любой сложившейся ситуации, а нынче ты лишь о недостатках твердишь, красавица, — легонько постукивая острым когтем по краю носа, улыбнулся во весь рот кицунэ, стараясь не замечать гневные выпады хозяйки по поводу беспорядков в Идзумо. — Томоэ, подмечать очевидное и выискивать недостатки, слишком разные вещи, — нервно бросила девушка. В последнее время, с момента возвращения из прошлого, внезапные вспышки гнева, стали вечными спутниками обыденной жизни богини. Это не обошло и внимание хранителя. Мысленно ссылаясь на то, что она всё ещё не может простить его, за свои мучения в прошлом, ёкай, искренне радовался её присутствию здесь, и пускай злится, главное чтобы была с ним, жива и здорова. — Момодзоно, — послышались сзади торопливые шаги, и возглас мужского голоса. — Нельзя быть такой растяпой, Момодзоно, — останавливаясь напротив недоумевающей Нанами и её хранителя, тэнгу отдышавшись, продолжил свою речь, протягивая предмет сего диалога шатенке в руки. — Не знал, что среди одноклассников, у тебя есть ещё поклонники, кроме известных, — смерив пренебрежительным взглядом потенциального соперника в лице Томоэ, ворон уставился на богиню, в ожидании ответа. — Какие поклонники, Курама? — недоумевающе разглядывала замысловатую коробку девчушка, вращая её в руках из стороны в сторону. — Вещица была выполнена в оригинальном стиле, такую в магазине не купишь. Только под заказ и для особых случаев, — нетерпеливо протянул Синдзиро, переминаясь с ноги на ногу в ожидании разъяснений о внезапно объявившемся претенденте на сердце голубоглазой красавицы. С момента возвращения подруги в храм Микаге, парень не находил себе места. Если раньше, его пленила не столько внешняя красота девушки, а душевная, то сейчас Нанами вернулась абсолютной красавишной. Никому в голову не приходило, что именно, изменилось во внешности юной девы, но факт оставался фактом — расцвела. Девушки завистливо вздыхали, глядя на прелестную соперницу, а парни всей школы разевали рты, когда шатенка появлялась в поле их зрения. Лис, будучи по уши влюблённым в девчушку, мало замечал переменившуюся натуру, ссылаясь на тягости разлуки и долгое расставание. Сердцу ёкая, Нанами была мила, какой бы она не была. В свою очередь Курама, Мидзуки и остальные, искали причину своего не беспричинного беспокойства. — Ты что-то путаешь, Курама, — протягивая обратно коробку, выполненную из красного дерева, нетерпеливо протараторила богиня, сдвигая на переносице аккуратный изгиб бровей. — Да твоё это, твоё, — отталкивал руку с презентом парень. — Пока я раздавал в классе автографы своим фанаткам, — выдержав артистичную паузу, продолжил тэнгу. — Одна из них, принесла мне эту коробку, предварительно взяв её с твоей парты. Да и вот, резьба с твоим именем сбоку, — разворачивая вещицу в руках подруги нужной стороной, указал на надпись, ёкай. Действительно, со стороны защёлки красовалось, дымчатыми буквами: «Момодзоно Нанами» и двоеточие, будто предложение не окончено. — Странно всё это, — первым опомнился кицунэ, с не меньшим интересом разглядывая занятную вещь. Пушистый лисий хвост, обычно тщательно спрятанный в людном месте, появился как по мановению волшебной палочки, принимаясь избивать своего хозяина по ногам, нервно извиваясь в незамысловатом ритме танца. — Не хочешь рассказать случайно, с кем уже успела снюхаться, Нанами? — сощурив фиалковые глаза, раздраженно потирая острый подбородок двумя пальцами, поинтересовался, ёкай. Чувствуя, как внутри поднимается огромная волна ревности, застилающая здравый рассудок мужчины. — Понятия не имею, — резко и лаконично, отрезала богиня. Предупредительно сверкнув сапфировым блеском широко распахнутых глаз. — Мне нет дела, до каких-то там прихвостней, — развернувшись в сторону храма, девушка собиралась двинуться с места, но ловко была подхвачена под локоть своим хранителем. — Куда намылилась? А содержимое коробки ты случайно не хочешь нам показать? — спокойным тоном, проговорил кицунэ. Едва сдерживая порыв ярости, на всё ещё неведомого ему противника. — Я думаю, что лучше дома его рассмотреть, — пытаясь унять, вдруг, откуда не возьмись дрожь в коленях, пролепетала шатенка. Сколько нрава себе не пришей, а когда Томоэ смотрит этим своим повелительным взглядом, хочешь, не хочешь, а лучше попридержать коней. — Думать то ты можешь, а вот коробочку прямо здесь открывай, Нанами, — поторопил её с действиями, подпихивая под низ вещицы кицунэ, с тревогой в глазах, наблюдая за её движениями. — Ну, хорошо, — обессилено буркнула девушка, отойдя несколько шагов в сторону, и присев на скамью, стоящую вдоль аллейки. Двое мужчин, последовали её примеру, и остановились перед ней, с интересом разглядывая начало операции по вскрытию объекта. Несколько раз, осмотрев внимательно свои инициалы, дабы удостовериться о правильности назначения посылки, богиня покрутила незамысловатый механизм и кончиком указательного пальца, толкнула крышку коробки вверх. Содержимое презента, смогло бы удивить кого угодно. Вместо ожидаемого вычурного украшения или драгоценных камней с аккуратной запиской. На дне коробки, обтянутой черным бархатом, красовалась тонкая нить коричневого браслета, сплетенного тонкими витиеватыми узорами из неведомого материала. — Что это за хрень, — первым не выдержал устоявшуюся паузу Курама. — Не мог уже на нормальный подарок раскошелиться, нищеброд, — покручивая пальцем у виска, возмущался тэнгу. — Ошибаешься, певчая птичка, — задумчиво протянул, ёкай, с интересом разглядывая незамысловатую вещь. — Только для глупых ворон, вроде тебя, нужен весь этот блеск и изобилие, — перенимая из рук девушки, самодельный браслет, продолжил кицунэ. — Явно же видно, что эта вещица, стоит гораздо больше мирских денег, ибо имеет, куда больший смысл. Нежели пустой звон монет, — возвращая в руки богини, её презент, пристально уставился на возлюбленную хранитель, игнорируя гневные вспышки со стороны тэнгу. — Да что ты себе позволяешь, блохастый? — засучивая рукава, заистерил Синдзиро, намереваясь начистить рожу нечестивцу. — Довольно визжать, — вырвал из глубоких размышлений богиню, лис. — Нанами, пора домой, — подхватывая под руку, свой извечный трофей, кицунэ, не страшась быть замеченным, взмыл вместе с ней в воздух, подхваченный, лисьим пламенем и направился в сторону храма. «Кто, ну кто, мог преподнести столь странный подарок», — крутилось в голове шатенки, всю дорогу домой. Крепко обхватив ручонками, тёплую шею хранителя, девушка старалась не думать о тайных поклонниках, и тихо радовалась, близости с Томоэ. Дорога выдалась недолгой, приземляясь в саду храма Микаге, хранитель поставил на землю богиню, и круто развернул её к себе лицом, поднимая двумя пальцами подбородок девчушки. — Ничего не хочешь мне рассказать, Нанами, — обжигая горячим воздухом, лицо девушки, ровным, уверенным тоном, пробормотал, ёкай, с неприкрытым беспокойством вглядываясь в бездонные, синие глаза богини. Сердце шатенки, пропустило несколько ударов, прежде чем забиться с неистовой силой. Уже не девочка, уже его. Но каждый раз, когда он прикасается к ней, тело будто двести двадцать прошибает, оставляя по себе лишь горстку разомлевшего в сильных руках мужчины пластилина, податливого и кроткого. Но близость, близостью, а сейчас он смотрел на возлюбленную с долей недоверия, что сильно омрачало интимный момент. — Мне не в чем перед тобой оправдываться, Томоэ, — прислоняясь щекой к его горячей ладони, прошептала девушка, растекаясь бесформенной жижей, в его власти. — А я так не думаю, — был непреклонен в своих суждениях, ёкай. Его ревность подлой крысой, обгрызала доверие к Нанами, за каждым разом, откусывая всё больший кусок. — И что же теперь? — высвобождаясь из рук дорогого сердцу лиса, раздраженно бросила шатенка. На некогда кроткую и милую девушку, реакция Томоэ, возымела более ярко выраженный эффект, нежели ожидалось. — Я требую объяснений, — оставался стойким в своих убеждениях ёкай, требуя немедленного ответа. — Всё что могла, я уже сказала, — выпалила на одном дыхании богиня. Испепеляя голубым пламенем глаз кицунэ. — Нечего мне тут допрос с пристрастием устраивать, — отвернувшись от мужчины, принялась обдирать с ветки стоявшего рядом дерева, зелёную, а бросая на пол покрытую морозным инеем листву, Нанами. Не успел, было, лис, переварить в голове последние события: Нанами, причиняющая боль, живым деревьям, и белые, морозные разводы на опавшей листве, после её прикосновения. Как вдруг, со стороны храма, послышался пронзительный визг Мидзуки, а за ним гулкий раскат грома и озарившая небо, сиреневой паутиной, молния. — Оставайся тут, — бросил наспех Томоэ, напоследок заглянув в испуганный блеск, влажных, голубых глаз. И приспустился подхваченный лисьим огнём ближе к храму. — Наруками, — екай, окликнув богиню грома, зажавшую в одной руке голову шикигами змея. А другой, образуя в ней молнию, целясь в забившегося в угол второго хранителя, буквально спас последнему жизнь. Позже поблагодарит. — Томоэ, — ухмыляясь во весь рот, круто развернулась к источнику прибывшего шума эффектная красавица. — Как же я соскучилась, Томоэ, — позволяя змею, отползти подальше в сторону напарника, устремила влюблённый взор на объект своего обожания девушка. — Чего ты творишь, бешеная? — разъярённо оглядывая степень окружающих повреждений, возмущённо молвил, ёкай, недовольно поморщив нос окинув взглядом полуобнаженную девицу. «Непрошибаем. И что он нашел в этой мелкой крысе?» — мелькнуло в голове богини. — Я пришла за тобой, Томоэчка, — кокетливо протянула платиновая блондинка, одаряя ёкая, своей самой ослепительной улыбкой. — На этот раз тоже прихватила молот Дайкоку? — презрительно хмыкнув, ударил в лицо недоверием кицунэ. — Ну что ты, Томоэчка, мне безумно жаль за тот раз, — приближаясь ближе к мужчине, девушка обхватила его плечи руками, пытаясь обнять, но как бы не так, отталкивая от себя приставучую красавицу, кицунэ отвернул лицо от непрошеной гостьи. — Убирайся отсюда, — процедил сквозь зубы хранитель, холодным взглядом испепеляя всё тепло в душе богини. — Значит, всё-таки влюбился в эту мышь. И что ты ней только нашел, придурок, — распалялась вселенским гневом богиня грома, нависла над лисом грозовой тучей. — Ну, раз не мне, не доставайся ты никому, — формируя в руках разряд шаровой молнии, девушка замахнулась и опешила. Одним ударом сильной руки, нечто сбоку, снесло её с воздушного пьедестала. Наспех оклемавшись, Наруками стала оглядываться по сторонам, в поисках того, что могло бы помешать задуманному. Но вместо причины своего падения, увидела лишь обоих хранителей, протирающих челюстью пол и с немым ужасом, уставившихся за спину богини грома…