Гостья из прошлого

— Ты уезжаешь, дядя Эл? Хоуп не сводила с лица вампира грустного взгляда. — Я должен помочь твоему отцу, дорогая, — улыбнулся Элайджа, легко касаясь нежной щечки, — здесь останется дядя Кол. Они с Алин будут заниматься с тобой. — Я не хочу, чтобы ты уезжал. — Это совсем ненадолго, малышка. Очень скоро вы с Колом вернетесь домой. — Я буду по тебе скучать, — свела бровки Хоуп, — я и так скучаю по маме и папе. — Тебе будет некогда, дорогая, — уверил ее Элайджа, — если ты будешь слушать Алин, то очень быстро научишься контролю. — Я буду, — кивнула девочка, не сводя с вампира серьезного взгляда. — Вот и славно, милая, — улыбнулся он, — а теперь поцелуй меня на прощание. — Я тебя люблю, дядя Эл, — прошептала Хоуп, обвивая тонкими руками его шею. — Как и я тебя. Элайджа прижал к себе племянницу, и какое-то время они оба молчали. Ему тяжело давалось это объяснение, но другого выхода попросту не было. Алин провела обряд, и сила Кола вполне подошла для того, чтобы продолжить обучение Хоуп, не подвергая жизнь ведьмы опасности. Свою кандидатуру Элайджа не предлагал. Алин все еще боялась его, и, наверняка, это бы отразилось на их взаимодействии. Она не доверяла ему. Вампир отлично понимал почему. Но все же никак не мог выкинуть из головы то, что вчера утром она позволила себя поцеловать. И коснулась его. Сама. Было ли это шагом к его прощению? Элайджа прищурился, отгоняя от себя не прошеные мысли. В любом случае произошедшее ничего не меняло. Ведь они больше не увидятся. Боль от осознания этого факта была неожиданно острой. Но самым неприятным был не проходящий зуд в кончиках пальцах, свербящее чувство в горле. Элайджа знал, что все это значило. То, что он не испытывал уже очень давно. Ревность. Он ни на мгновение не сомневался в том, что его брат сделает все, для того, чтобы получить то, что он хочет. А хотел Кол Алин. И Элайджа должен был это принять. Ведь у него самого не было никаких оснований претендовать на прекрасную ведьму. И все же, вся разумность этих суждений, разбивалась при мысли о том, как Кол будет касаться ее нежной кожи. Как она позволит это ему. Легкий на помине, его брат бодрым шагом вошел в дом, и с его губ не сходила широкая улыбка. Едва заметный запах крови, различить который, в силах был только Элайджа, говорил о том, что его брат только что изрядно подкрепился. — Я надеюсь, она…жива? — поднял на него темные глаза старший Майклсон. — О ком ты? — О твоей…жертве. — Не стоит беспокоиться об этом, брат мой, — свел брови Кол, — мне не тринадцать лет. — Ты должен обеспечить безопасность Хоуп. Нам ни к чему лишние проблемы. — Именно поэтому, мне нужна сила. — Я надеюсь на твое благоразумие, — нахмурился Элайджа. — Не бойся, дядя Эл, — вмешалась в разговор сидящая у него на коленях Хоуп, — я прослежу за дядей Колом. — Какая ты коварная, малышка, — рассмеялся младший Майклсон, делая шаг к девочке, — не хочешь прогуляться в лесу? Я покажу тебе озеро. — Да! — радостно отозвалась Хоуп, и повернулась к Элайдже, — пойдешь с нами? — Мне нужно ехать, милая, — грустно улыбнулся тот, — а ты иди, погуляй. Девочка надула губы, и вновь прижалась к любимому дяде. Стоящий рядом Кол, протянул руки, подхватывая девочку и привлекая к себе. — Счастливого пути, брат. Не говоря больше ни слова, они скрылись за порогом, оставляя Элайджу в полном одиночестве. Теперь ему осталось сделать лишь одно. Попрощаться с Алин. Девушка нашлась в оранжерее, где она собиралась цветы лаванды в серебряную чашу. На мгновение вампир залюбовался ее точеным профилем, изящной фигурой, шелковистыми волосами, спускающимися тяжелыми волнами на узкую спину. Алин, почувствовав его присутствие, обернулась к двери, впиваясь в его лицо своими раскосыми глазами. — Я уезжаю, — медленно проговорил Элайджа, не в силах оторвать взгляда от ее бледного лица, — мы больше не увидимся. И я…я хотел поговорить с тобой. — Говори, — прошептала Алин, слегка прищуривая глаза. Вампир судорожно вздохнул, прочистил горло и тихо произнес: — Я очень виноват перед тобой, Алин. И я не знаю, что я могу сделать, чтобы ты… Но я, как и прежде, умоляю тебя простить меня. Ты не представляешь, как мне жаль. Ведьма не сводила с него широко распахнутых зеленых глаз, и Элайджа умолк, не находя слов. Он уже собрался уйти, когда услышал ее дрожащий голос. — Почему? Почему ты так поступил…тогда? Я ведь вижу, что ты… Ты — другой… Вампир стиснул зубы, сдерживая некстати нахлынувшие эмоции. — Я был очень зол, раздавлен. Предательством той, что, как мне казалось, я любил, — медленно проговорил он, не сводя с нее напряженного взгляда, — а ты… ты была слишком чиста. И этот ваш спор… он взбесил меня. Я хотел тебя проучить. Но твой запах, вкус… свел меня с ума… Я понимаю, что это не оправдывает моих действий. — А вчера? — перебила его Алин, и ее щеки залил румянец, — почему ты вчера…? — Потому, — глухо отозвался Элайджа, — что это не изменилось. Ты по-прежнему сводишь меня с ума. — Но как же… — Алин отступила назад, не сводя с него ошеломленных глаз. — Я знаю, что это не правильно. Знаю, что ты не дашь мне… шанса доказать, что все могло бы быть по-другому. Я лишь прошу простить меня. — По-другому? — пробормотала девушка, сводя брови. — Если бы ты только позволила… Тишина, воцарившаяся после его слов, была такой плотной, что ее можно было резать ножом. А Элайджа никак не может найти в себе силы, чтобы оторвать взгляд от ее пылающего лица. Уйти из оранжереи, уехать домой, оставить ее наедине с Колом. Это их последняя встреча. Больше никогда он не увидит ее прекрасных зеленых раскосых глаз. Не почувствует нежный запах ее кожи, тяжесть гладких волос. Понимание этого накрывает удушливой волной. И тогда Элайджа сдается. Он делает шаг в сторону Алин, касается ладонью ее щеки, очерчивает выступающую скулу, контур пухлых губ. Девушка дрожит, но не отступает. Позволяет ему касаться себя. Это срывает крышу, и мужчина подходит к ней вплотную, глядя прямо в раскосые глаза. — Ты так красива, Алин, — шепчет он, накручивая на палец ее черный локон, и подается вперед. Ее губы так нежны, что Элайджу ведет после первого же прикосновения. Очень осторожно он притягивает ее к себе, сжимая ладонями тонкую талию. Она не отступает, и вампир чувствует, как ведьма медленно расслабляется в его объятьях. А потом мир исчезает, потому что он ощущает легкое движение ее губ. Алин целует его. То, о чем он не мог даже мечтать происходит именно сейчас, в тесной оранжерее ее лесного дома, который через несколько минут он покинет навсегда. И это отрезвляет. Элайджа отстраняется от нее, придерживая за тонкие плечи. — Это прощание? — тихо говорит он, глядя в затуманенные глаза прекрасной ведьмы. — Это поцелуй, — отвечает она, — и прощение. Несколько секунд вампир молча смотрит на ее лицо, стараясь сохранить Алин в памяти именно такой — расслабленной, обжигающее красивой, с губами, припухшими от поцелуя. Его поцелуя. На который она ответила. — Мне бы хотелось, чтобы все было иначе, — шепчет он, и склоняется, чтобы вновь легко коснуться ее губ, — прощай, Алин, — после чего вихрем скрывается за порогом тесной оранжереи. Элайджа не видит, как ведьма касается кончиками пальцев припухших от поцелуя губ. Как она смотрит ему в след, сводя брови. Как медленно опускается на старый деревянный стул, пытаясь выровнять дыхание. Он быстро заводит машину, и за несколько минут достигает дороги, ведущей в Новый Орлеан. Элайджа надеется, что желание вернуться ослабеет по мере того, как он уезжает все дальше от маленького дома колдуньи, укравшей его сердце. Он ошибается.