Солянка

      Вода капает, стекая с его кожи в раковину с тихими шлепками. Какаши смотрит в зеркало на свои красноватые глаза, мокрые ресницы, растрепанные волосы. Его дыхание попадает в ловушку за сомкнутыми ладонями и мужчина морщится от кисло-пряного запаха - он заснул вчера, забыв почистить зубы. Но, похоже, забывчивость распространяется и на более серьезные проступки. Какаши косит взор туда, где в его маленьком туалетном зеркале отражаются гостиная и открытая дверь в его спальню. А там, за дверью, на его постели длинные атлетичные ноги запутались в простынях.       Хокаге жмурит глаза, пытаясь силой воли выдавить из гудящей головы воспоминания о прошедшей ночи. Он прекрасно помнит, чем все начиналось - длинным и тяжелым рабочим днем, Сакура помогала ему с накопившейся бумажной работой, они планировали бюджет следующего экзамена на чуунина. Какаши радовался, что на следующий день у него запланирован выходной - самый настоящий, как у нормальных людей, с утра и до вечера. Наруто пообещал взять на себя все срочные дела, какие могут потребовать внимания главы деревни, и больше всего на свете Какаши мечтал выспаться.       Однако, чем больше они с Сакурой залезали в финансовые дебри, тем сильнее Какаши хотелось отдать чертову шапку кому-нибудь другому уже сейчас. Сакура правильно рассудила, что мужчине надо просто снять стресс и предложила простое решение: после работы пойти подраться и выпить. Конечно, она выразила это другими словами, но смысл был примерно такой.       Хокаге помнит их тренировочную сессию под дождем, ее мокрую одежду, прилипающую к мускулистому телу, злые кулаки, вскользь прошедшие по его скуле и зацепившие печень, и мягкие ладони, залечившие раны. Грязь, размазанную по ее щеке, и смех, прорвавшийся ближе к концу, когда они оба уже валялись в луже.       Они решили не идти в бар, а сразу заглянули в магазин за парой бутылок вина, которое предпочитала Сакура, и направились к нему домой. Она первая принимала душ, пока он наводил какое-то подобие порядка в своей квартире. Сакура вышла из его ванной комнаты, пахнущая его шампунем, в его старой футболке, и растянутых спортивных штанах, закатанных до колена.       Он вспоминает ее вид, и сердце его сжимается болезненно, как и тогда. Но вчера он не обратил на это внимания, а просто прошел мимо нее, стягивая мокрую и грязную форму и перешучиваясь о чем-то. Если бы он заметил тогда, если бы поймал себя, может быть, он не дал бы ей остаться на ночь? Может быть, он проснулся бы сегодня в одиночестве? Так было бы гораздо правильнее, но кого он пытается обмануть? Он ни за что не выгнал бы ее из своей квартиры, ни тогда, ни сейчас.       Они пили. Много пили. Она пила алкоголь, как воду, и сейчас Какаши понимает, что вел себя, как ребенок, но ему не хотелось отставать, не хотелось проигрывать. Фрагменты прошедшего вечера всплывают на поверхность его сознания, словно пузыри в закипающем котле. Они говорили о сражениях сначала, вспоминали победы и поражения. Сакура рассказала ему о битве с Сасори, о том, как страшно ей было, как она думала все время, что вот сейчас - конец, еще одно мгновение и - смерть. Как сложно ей было отбросить сомнения и доверить контроль своего тела Чиё-сама. Она подняла подол его выцветшей футболки и показала ему два рваных шрама. Один на боку — от гарпуна, а другой прямо под левыми нижними ребрами — от отравленного меча Сасори, за который она цеплялась изо всех сил и пыталась лечить себя, пока он ее вспарывал.       Сакура не рассказывала ему раньше всех жутких подробностей о том, как она выбирала, что важнее - лечить дыру в желудке или порванные артерии. Не рассказывала, что умирала там, что Чиё-сама использовала собственную жизненную энергию, чтобы вернуть ее.       Тогда он задрал собственную футболку, чтобы показать небольшой шрам между ребрами. Историю больших она знала, сама его штопала, а этот он получил еще во время третьей войны шиноби, когда схлопотал стрелу, пробившую его броню, но так и не доставшую до сердца. Он все еще хранит ее наконечник где-то у себя дома в качестве сувенира. Сакура посмеялась над ним и его необычной сентиментальностью, а он был рад, что на ее лицо вернулась улыбка.       Она показывала ему потом шрам на коленке от разбитого стекла, на которое упала в детстве. Он в ответ рассказал о том, что противник однажды пытался порезать его связки — Какаши еле увернулся, а на лодыжке остался шрам.       В какой-то момент он оказался совсем без футболки, наверно, когда рассказывал о шрамах на спине от схватки с призванным противником медведем. Если бы не его псы, он этот бой мог и не пережить. Сакура сбросила штаны, которые он ей дал, чтобы показать ему серию шрамов на бедре от шрапнели. Какаши закрывает глаза, вспоминая текстуру ее кожи под пальцами: тонкий и гладкий пергамент округлых шрамов и бархатистую упругость вокруг. Вспоминает ощущение ее веса на своих коленях.       Когда она оказалась в его объятиях? Как это произошло? А главное — что же случилось потом? Боги, как же много они выпили. Может быть, ему это все приснилось? Может, он вообразил ее горячее дыхание на своей коже, ее ногти, скребнувшие по его затылку?       Мужчина выворачивает ручку крана и сует голову под струю ледяной воды, надеясь, что та сможет растормошить его память. Потому что если это не сон, не плод воспаленного воображения, если... Только такой неудачник, как он, может забыть исполнение самого сокровенного своего желания.       Из его спальни слышится шуршание, и Хокаге напрягается всем телом, чувствуя себя кроликом, попавшим в западню. Босые ноги шлепают по деревянному полу в его сторону, и мужчина выпрямляется, почти не замечая холодной воды, льющейся с волос на кожу.       - Кхм, двинься, - бубнит заспанная Сакура и отпихивает его бедром от раковины. Какаши отмечает растрепанные волосы и припухшее лицо. А также его старую футболку, все еще свисающую с ее узких плеч. Изгиб бледной шеи и проступающие бугорки позвонков. Его руки дергаются, а в висках стреляет болью. Хокаге вздрагивает и трет лоб ладонью, стараясь вспомнить, есть ли у него в заначке обезболивающее.       - Нда, мне тоже больше не восемнадцать, - ворчит Сакура, наблюдавшая за его действиями через зеркало.       - У тебя есть печать, - практически ноет мужчина. - Ты прям олицетворение силы юности!       Сакура закатывает глаза и машет на бывшего учителя полотенцем:       - Она так не работает, сколько можно объяснять?       - Да, да, я помню, только не шуми, - морщится мужчина и выходит из уборной, чтобы оставить Сакуру наедине с прелестями цивилизации.       Какаши собирает пустые бутылки, с удивлением обнаруживая, что в какой-то момент они с Сакурой перешли на саке и виски. Потом понимает, что голова его все-таки доконает сегодня, и честно предпринимает попытку найти хоть какие-то лекарства в своем доме. Каждый раз, когда он поворачивается или заглядывает в тумбочку, пульсирующая боль напоминает о себе. Тем временем Сакура выходит из туалета и наблюдает за печальной картиной со скрещенными на груди руками:       - Таблетками посадишь печень, да и пора признать, что у тебя их нет, - говорит девушка, пересекая гостиную. - Иди сюда, - одной рукой она ловит его за шею, а другой накрывает болящую голову. И практически мгновенно по его телу распространяется знакомая энергия, забирающая боль, но оставляющая после себя усталость. Он давно привык к побочному эффекту поэтому просто закрывает глаза, наслаждаясь ощущением ее рук на своей коже.       - Тебе надо больше отдыхать, - шепчет девушка через минуту.       Она больше не лечит его. Признаться, этот процесс закончился секунд тридцать назад. Сейчас она просто... Просто зарывается пальцами в мокрые волосы. Просто рисует круги большим пальцем на его шее. Он боится открыть глаза.       Он боится вдохнуть лишний раз.       - Как... - он глотает слюну в пересохшее горло, но все же находит в себе силы, чтобы закончить фразу. - Как вчера?       Его сердце решает проявить активность в этот самый момент и забиться с удвоенной силой. Какаши надеется, что Сакура не кинется лечить аритмию.       Она не отвечает, слишком долго не отвечает, и ее пальцы застывают, костенеют, и он все испортил, как всегда, не смог держать рот на замке, вообразил себе, будто достоин чего-то хорошего, будто имеет права хоть что-то хотеть…       Бесполезно. Какаши выдыхает шумно и решается взглянуть на девушку.       Сакура смотрит на него круглыми глазами, а на щеках красуется румянец. Она даже не замечает, как по предплечью катятся капли с его волос.       Мужчина поднимает руку и проводит пальцем по ее коже, собирая влагу до того, как та достигла бы рукава футболки.       - Прости, что… Не стоило, - идет на попятную он.       Сакура была пьяна, могла натворить глупостей, и если сейчас она хочет сделать вид, что ничего не произошло, то он не вправе лишать ее этого. Да, может и не было ничего! Может, ему приснилось то, как ее бедра сжимали его талию. Боги видят, не впервой.       - Какаши, - выдыхает девушка. Он готов благодарить ее хотя бы за то, что не назвала "сенсеем". - Я… Я, -она жмурит глаза, всплескивает руками и закрывает ладонями лицо, прежде чем выпалить, - я не помню!       Хокаге чувствует, как ползут его брови к линии роста волос.       - Я не помню, что было! - продолжает вещать Сакура из-за плотно сжатых рук. - Есть обрывки, но я не уверена… Черт! Как можно было забыть?       Знакомая ему Сакура возвращается, наконец, когда девушка сжимает кулаки и смотрит на него сердито:       - Серьезно, это какое-то надувательство! Я просыпаюсь в твоей постели без штанов, и даже не помню, как это случилось?! Что за несправедливость?       Какаши не выдерживает и начинает смеяться. Его старое сердце скоро совсем откажет с этими скачками в настроении, но, по крайней мере, ему есть на кого положиться.       - Хватит ржать, - протестует девушка, хватая его за плечи и потряхивая. - Соберись и расскажи, что ты помнишь!       Немного успокоившись, Хокаге смотрит внимательно в пунцовое лицо своей помощницы и произносит:       - Мы сравнивали шрамы. Разделись, чтобы легче было показывать.       - Это я помню, - кивает Сакура. И когда это она успела очутиться так близко? - А что еще?       - Я рассказывал тебе про медведя, - ее ладони скользят вверх, ближе к тем шрамам на спине. - А что помнишь ты?       - Я чуть не упала, когда показывала тебе бедро, - он уже может чувствовать тепло ее тела. - Ты меня поймал. Я села к тебе на колени.       Ее шепот пробирает его до самых костей, все его тело наклоняется ближе, но он держит себя в руках до последнего:       - А что было потом?       Она проводит носом по его щеке, и он готов упасть на колени:       - В этом-то и беда - я не знаю.       Ногти скребут по его шее, и только сейчас он замечает, как тяжело дышит:       - А что будет сейчас?       Сакура замирает, и он вместе с ней.       Они никогда не заходили так далеко за смутную границу под названием "дружба". Он бы не посмел никогда и ни за что нарушить это хрупкое равновесие своими глупыми мечтами, но она здесь, она еще не ушла.       - Чего ты хочешь? - неуверенно спрашивает она, и ему снова хочется смеяться. Разве это не ясно, как божий день? Разве каждое мгновение, проведенное с ней, не оголяет его чувства, словно порванный провод под напряжением?       Так много слов вертится у него на языке, так много желаний. В конце концов он выбирает самое простое, самое сокровенное:       - Не быть одному…       И это неправильный ответ. Сакура напрягается вся, опускает голову, отворачивает взгляд.       - Что?.. Что?.. - он пытается починить момент, вернуть все, как было, но она отдаляется, необратимо, как падающий в морскую глубину камень.       - Так значит, это не важно? - спрашивает она холодно. - На этом месте может быть кто угодно?       - Что? - повторяет он, как дурак. Как она могла о таком подумать? - Нет! Вовсе нет! Т-ты и представить себе не можешь, насколько нет!       Теперь уже он хватает ее за плечи, ищет ее взгляд:       - Я ни о ком!.. Да даже о тебе!.. Сколько лет мне понадобилось!.. Так! Нет, - мужчина выдыхает, пытаясь сохранять спокойствие и собраться с мыслями, и хоть раз в жизни сделать все так, как надо! - Давай по порядку!       Он вздыхает, пытается найти слова, чтобы выразить все то, что творится у него в душе. Но развязать тугой клубок его чувств непросто, ведь лгать он научился в первую очередь самому себе. Это приходилось кстати на заданиях, да и в повседневной жизни шиноби, когда за одной маской скрывается другая. Но не сейчас, сейчас ему необходимо дойти до самой сути, и рассказать, показать ей, каков он на самом деле. Однако страх — он всегда рядом. Все заканчивается страхом, и начинается им же.       - Я боюсь тебя потерять, - его голос дрожит, ему хочется спрятаться от ее пронзительного взгляда, но он решился быть смелым. - Нет ничего страшнее для меня, чем мысль о том... - Нет, не так! Он мотает головой, забирается мыслями дальше и глубже. Все ведь началось с его отца, верно? С того первого одиночества и первого чувства вины. - Я всегда боялся потерять близких мне людей. Я старался быть как можно лучше, как можно сильнее, только чтобы... Но мои друзья погибали, из-за меня. Из-за того, что я был недостаточно силен, - каждое слово — словно шип, который он тащит из напухшей плоти. - Раз за разом, я взваливал это все на себя, пока не сломался. Пока не подумал, что легче вообще ничего не чувствовать, чем эту невыносимую боль. С тех пор я всех держал на расстоянии, никого не подпускал слишком близко. Ты знаешь, ты это видела. Только Гай всегда был слишком упрямым и не сдавался, несмотря на то, как плохо я с ним поступал.       Сакура слушает его внимательно, не перебивает длинный монолог. Наверное, это потому, что он говорит о себе впервые лет за десять. Какаши не выдерживает и прикасается к ее лицу, проводит костяшками пальцев по щеке.       - Со временем мне стало легче не верить, будто от меня что-то действительно зависит, будто я в силах изменить ход событий. Мне стало легче принимать мир и людей, и их поступки. «Легче» не значит, что я окончательно смирился, нет, но страха и чувства вины стало чуть меньше. Дышать стало чуть свободнее. Я снова начал думать, что иметь друзей — не такая уж плохая идея. А потом, - он аккуратно заправляет прядку волос за ее ухо и переводит взгляд на небольшой ромб в центре круглого лба, - у тебя появилась печать.       - При чем здесь?.. - хмурится Сакура, а он может лишь улыбнуться.       - Я мог перестать бояться. Ну или бояться чуть меньше, чем за всех остальных, - Какаши смотрит, как ее глаза расширяются в понимании. - Я мог чуть-чуть расслабиться, когда был рядом с тобой.       Сакура кусает губу, и он не очень понимает, почему она вдруг смаргивает слезы.       - Что-то не так? - уточняет Хокаге, всеми силами стараясь не паниковать.       - Нет, нет! - девушка наклоняет голову, проводит ладонью по глазам. - Продолжай! - ее голос немного дрожит, но она улыбается, когда снова поднимает взгляд.       Какаши хмурится, поджимает губы, однако вздыхает и решается закончить свое признание:       - Ты стала мне другом, ближе, чем кто-либо другой. Только с тобой я смог наконец быть той версией себя, которая не видела свет уже долгие годы. И ты... ты смеялась над моими глупыми шутками и шутила в ответ. Помогала мне, когда я сам был слишком твердолобым, чтобы просить о помощи, и слушалась только меня, когда все загоняли тебя спать. Ты проводила время в кабинете Хокаге, когда могла бы веселиться с друзьями, и говорила, что тебе весело со мной. Тебе было не все равно и... И этого было достаточно. Я не предполагал, что все выйдет из-под контроля, но было слишком поздно. И страх вернулся с удвоенной силой, потому что в этот раз я не хотел терять твою дружбу, не хотел терять твое присутствие в моей жизни, - он тяжело дышит, и сам уже чувствует жжение в глазах. Какаши плотно смыкает веки, и шепчет последние слова, потому что уверен, что голос его надломится. - И ты все еще здесь.       Он слышит, как замирает ее дыхание, чувствует, как она проводит кончиками пальцев по его груди, по шраму рядом с сердцем.       - Ты прав, я здесь, - Сакура выдыхает, и его щека становится горячее, - и я не собираюсь уходить.       Ее губы соленые на вкус. Он не знает, кто из них в этом виноват, однако ему абсолютно до лампочки. Какаши подхватывает Сакуру на руки, и знает точно, что в этот раз он запомнит все до последней секунды.

***

      Они едят пиццу, развалившись на диване Какаши, и смотрят какой-то детектив по телевизору. Какаши ворчит, ругая отвратительную игру актеров и безумные сюжетные ходы. А Сакура полулежит на нем и радуется, что в этом отношении ничего не поменялось. Они и раньше, бывало, проводили вечера, уплетая какую-нибудь доставленную на дом вкуснятину и жалуясь на глупость сериальных героев.       Было бы здорово провести так всю оставшуюся жизнь — мелькает у нее непрошеная мысль, и Сакура замирает, не донеся кусок до рта.       - Хм? - Какаши замечает, конечно же, и мгновенно переводит на нее все свое внимание.       Сакура чувствует, что краснеет, поэтому поскорее набивает пиццей лицо и качает головой, надеясь, что он не будет требовать ответа. Она пока что не готова делать ему предложение, хотя идея, несомненно, заманчивая.       Мужчина сжимает ее плечо и переводит взгляд на экран, пытаясь понять, что упустил. Сакура смотрит украдкой на его профиль, все еще не до конца уверенная, что не спит. Она и не поняла, как это с ней произошло, как так получилось, что бывший учитель превратился в друга, а потом и вовсе...       Она боялась. После Саске она боялась вновь испытать подобное, снова стать зависимой, стать никчемной. Их отношения тогда продлились очень недолго, но этого хватило, чтобы Сакура поняла — на ее месте мог быть кто угодно. В прямом смысле — Саске не важно было, что за человек стоит рядом с ним, главное, чтобы выполнялись все нужные функции.       Сакура впервые почувствовала себя пустым местом. И она почти поверила, что так и есть, что ее личность не представляет ценности, что личности у нее, по сути, и нет. Слава богам, Ино тогда вправила ей мозги, вытащила на поверхность из омута собственных комплексов.       Сакура порвала с Саске и начала работать над собой, начала понемногу набираться уверенности в своих силах, начала ценить себя. Она переняла у Шизуне-сан роль помощницы Хокаге, когда Цунаде-шишо оставила пост, и Какаши занял ее место. И с ним ей не нужно было ничего доказывать, не нужно было притворяться. Он знал, какой она была, знал, какой она стала. Он относился к ней с уважением, словно это было само собой разумеющимся, и Сакура отвечала взаимностью.       И как тут было не споткнуться? Как тут было не упасть?       Сакура держалась до последнего за свое потрепанное сердечко, но поняла, что все тщетно, когда Какаши снял маску однажды вечером, устало улыбнулся и спросил ее мнение о торговом соглашении со страной Земли.       Сакура боялась, что снова станет пустышкой, но вместо этого с каждым днем ей становилось все легче быть самой собой. И тогда страх уступил место любопытству, зарождающейся надежде. Она стала замечать, как он на нее смотрит, как разговаривает с ней, как расплывается в довольной улыбке, когда умудряется ее рассмешить. Падать страшно, но может быть, что-то ждет ее там. Может быть, кто-то ждет по ту сторону. Она осмелела. Она решила рискнуть. И теперь отдыхала в его объятиях, словно всегда должна была именно здесь и оказаться.       - О чем думаешь? - спрашивает Какаши, вырывая Сакуру из воспоминаний.       Он смотрит на нее с легким прищуром, будто пытается прочитать мысли. По телевизору идут титры. Девушка кидается подсохшей коркой от куска пиццы, которую грызла последние минут пять, в коробку на полу.       - О том, что мы с тобой долго к этому шли, - признается она негромко, но тут же оживляется. - И о том, что нам надо провести следственный эксперимент!       - Какой?       Сакура улыбается:       - Давай попробуем повторить вчерашние события за минусом алкоголя. Может, хоть так вспомним?       Какаши делает вид, что ему надо серьезно обдумать это предложение, но в итоге все-таки соглашается:       - Хорошо, но только если не будут нарушены правила дознания, - сообщает он ей со всей строгостью командира.       - Так точно! - чеканит Сакура и перебирается на другую сторону дивана. - Я, помнится, сидела сначала здесь.       - Верно, - кивает головой Какаши, принимая позу, в которой сидел вчера вечером. - Штаны можешь не надевать обратно, мы просто представим, что они на тебе есть.       - А это разве правила не нарушает? - смеется Сакура, вяло кидаясь в него диванной подушкой.       - Нисколечки, - мужчина затыкает лишнюю подушку за спину, на его лице красуется самодовольная улыбка.       - Ну тогда снимай футболку, - Сакура меряет Хокаге долгим взглядом, - это тоже по правилам.       Он вздыхает, но подчиняется:       - Итак, я рассказывал тебе о медведе.       - И я, - девушка забирается на диван с ногами, и ползет на коленях ближе к нему, - хотела рассмотреть поближе.       - И потом, - Какаши практически мурлычет, протягивая к ней руки, - ты хотела показать мне свое бедро.       Сакура картинно срывается с дивана, но он без труда ее подхватывает.       - Я чуть не упала, - шепчет она, - но ты меня поймал.       - Сакура, я чую подвох, - так же тихо говорит он.       - Шшш, - девушка прикладывает палец к его губам, - никто не должен знать, что я не теряю равновесия, даже если пьяна в стельку.       Какаши вдруг кусает ее за палец:       - Я нашел преступницу! Вот, кто во всем виноват!       Сакура смеется и хлопает его по непослушным волосам:       - Стой! Нельзя выдвигать обвинения до завершения эксперимента! Правила такие!       - Вот, значит, как? - спрашивает он уже прижимая ее ближе и подбираясь к ее шее.       - Да! - Сакура берет его за плечи и откидывает обратно на спинку дивана. Возможно, она немного усилила себя чакрой. Ее правила такого не запрещают.       - Уф! - Какаши смотрит на нее с новым огоньком в глазах. - Это надо будет повторить.       Сакура старательно не краснеет и продолжает свои манипуляции.       - Я села к тебе на колени, чтобы ты мог получше рассмотреть шрамы на ноге, - она обхватывает руками его шею и придвигается ближе.       Какаши явно глотает слюну:       - Да, несомненно, только об этом ты и думала.       - А потом я наклонилась поближе...       Он проводит носом по ее щеке, его руки оставляют горячие следы на ее бедрах. У Сакуры пересыхает во рту, а пальцы сами собой запутываются в серебристых прядях. Она уже подумывает, не послать ли эксперимент к чертям. Так уж ли это важно на самом деле? Немного жаль, забыть их первый поцелуй, а может быть, и целый первый акт их отношений. Однако главное — это все последующие поцелуи, верно?       Девушка только набирается смелости перевести их объятия в более горизонтальную плоскость, когда Какаши вдруг начинает хохотать. Сакура смотрит на него с удивленной улыбкой:       - Что такое?       - Т-ты! - он чуть не заливается слезами, но успокаивается достаточно, чтобы пробормотать. - Ты заснула!       Сакура мотает головой:       - Быть такого не может!       Но в то же время, какое-то знакомое чувство появляется в груди. Да нет, не могла же она! Сакура гладит Какаши по подрагивающим плечам, и вспоминает:       - О, боги, конечно! - она закрывает руками лицо. Как же сильно она напилась! - О, нет, я не заснула! - она смотрит на мужчину сквозь пальцы и еле слышно добавляет. - Я притворилась.       - П-почему? - теперь Какаши уже не смеется. Он смотрит с осторожностью и даже перестает обнимать.       - Я подумала... Я испугалась, что забуду! Не могла же я такого допустить — забыть наш первый поцелуй!       Он смотрит на нее со слегка приоткрытым ртом, а потом улыбается и качает головой:       - Этот момент ты заранее не продумала?       Сакура лишь прячется за своими ладонями обратно. А еще говорят, что умная! Весь план насмарку!       Какаши вздыхает и поглаживает ее по плечам:       - Я отнес тебя на кровать и честно пытался уйти на диван, но ты не отпускала. Тоже специально?       Девушка выглядывает из-за своего укрытия и энергично мотает головой из стороны в сторону:       - Этого уже не помню. Наверное, отрубилась на полпути.       - Ну а я не так уж сильно пытался тебя отцепить, - признается Какаши тихонько.       Сакура улыбается мягко:       - Значит, мой план все-таки сработал и ты поддался моим чарам.       Мужчина вдруг улыбается хищно:       - А вот и чистосердечное признание!       Сакура хохочет и ловко выворачивается из захвата:       - А вы меня поймайте, господин детектив!       Сегодня можно повеселиться и пошуметь. Сегодня у Хокаге выходной.