Линия вторая.
«Тыг-дык-дык тыг-дык тыг-дык». Именно от этого звука проснулся глава Высшего Совета Джедаев. Всё бы ничего, но проснулся он в три часа ночи, когда все обитатели Храма должны спать и видеть уже даже не десятый, а сто десятый сон. А не скакать с гулким топотом по коридорам. Мейс перевернулся на другой бок, попробовав зажать уши подушкой, словно это могло хоть чем-нибудь ему помочь. Грохот независимо от этого стал громче. Да так, что пробивался сквозь все преграды, звеня в голове джедая мерзким, раздражающим гулом. — Да, что же это такое?! Мужчина негромко, но экспрессивно выругался в адрес ночного топотуна и вылез из-под тёплого пухового одеяла, сшитого совсем недавно заботливыми руками одной чрезвычайно прелестной дамы. Сонненько напялил очки, будто собирался читать, а не отчитывать некоего безумца, и, потуже затянув узел на поясе, открыл дверь. Руки его задрожали и самовольно, по своему, совершенно не зависящему от магистра, желанию, протёрли глаза. По коридору шёл гигантский фиолетовый нетопырь. Шёл, абсолютно мирно переставляя трёхпалые когтистые лапы. Зверь медленно повернул голову и уставился на джедая большими жёлто-зелёными глазами. Открыл рот, усеянный мелкими острыми зубками, и, негромко рыкнув, бросился на мужчину. Тишину ночного Храма Джедаев прервал оглушительный вопль.Линия третья.
Долетел он и до одной из самых дальних комнаты, которую в данный момент занимали бывшие мастер и падаван. Асока благодаря своему слуху, лучшему, чем у большинства иных рас, проснулась первой и моментально растолкала видевшего, до этого момента, пятидесятый сон юношу. Тот, едва продрав глаза, получил чуть пониже спины коленом и вывалился с кровати, так и не поняв, что же случилось такого важного, чтобы будить его в три часа ночи. Корусант, вроде, не бомбят, алины с Торговым Центром Храм не путают, Оби-Ван в одних трусах из окна не лезет, с чего так нервничать... — Энакин, ситх тебя подери, там убивают кого-то! Бегом! И в это же мгновение ему в голову прилетели ночные брюки, пушеные метким броском тогруты, которая также неаккуратно забросила их куда-то в сторону этим весьма эмоциональным вечером. А кое-чьи острые коготочки ещё и порвали пояс, удерживающий предмет одежды на талии. Или хотя бы на бёдрах. И это в лучшем случае. — Да, иду я, иду! Получив ещё один пинок, на этот раз по коленям, он, потирая ушибленные места, помчался в ту сторону, откуда, как ему показалось, доносились вопли. Но Асока почему-то развернула его обратно, невежливейшим образом схватив за руку. К сожалению, ту самую, которая удерживала брюки на месте. И в результате этого, тихо ругнувшись нецензурным словечком, Энакин запнулся не такими чувствительными, как настоящие, ногами за свалившиеся штаны и кубарем пролетел несколько метров. Его возлюбленная, сначала оторопев, секунду подумала и, плюнув на того бедолагу, что, вернее всего, подвергся нападению, бросилась на помощь беззвучно ругающемуся и подвывающему на полу джедаю.Линия четвёртая.
Вопль этот услышали также и мирно-спокойно сидящие в тренировочном зале, а скорее, в душевой при нём, магистры Высшего Совета. Конечно, они почувствовали и панику Винду, и удивление с болью Энакина, и волнение Асоки, и даже голод какого-то не очень разумного существа, но в большинстве своём это были самые обычные в Храме волнения. Первый паникует всякий раз, когда какая-нибудь мелочь случается не по плану; второй удивляется лишь натыкаясь на очередной предмет из серии «Этой колонны тут не стояло!»; третья нервничает всякий раз, как кто-то начинает слишком громко говорить, ходить дышать или моргать; а по ночам на столовую совершают набеги все, кто не занят более интересными делами. Зачем же выбираться из тёплой воды и ещё более горячих объятий друг друга, если как всегда выяснится, что никому помощь не требуется, а орали от скуки или из-за того, что хотели проверить степень гулкости в помещении? Незачем. — Бен, милый, мне кажется, нам уже пора. Времени много. Женщина несколько самодовольно улыбнулась и, потянувшись к панели управления, якобы нечаянно задела любовника грудью. Он деланно вздохнул, устало облокотясь на стену кабинки, и как всегда, когда она так полушутливо-полуэротично пыталась его соблазнить, чуть наклонился вперёд, легко припадая к её шее губами, уже достаточно искусанными — как живой, эмоциональной тогрутой, так и им самим, едва сдерживающим свои чувства и резкие душевные порывы. Снова поцелуи, наполненные постепенно нарастающим желанием продолжить, не останавливаться, пойти дальше. Он инстинктивно скользит ладонями по её коже, наслаждаясь каждым миллиметром, каждым изгибом ещё молодого, но уже прочно сформировавшегося тела. Да, правду говорят, что если человеческие женщины стареют, с какой-то точки зрения, рано, то тогруты надолго остаются теми самыми возбуждающими самые тёмные и зверинные желания нимфами. Хоть в семнадцать, хоть в тридцать семь, каждая излучает такую энергию, что ни один мужчина не устоит. А магистр Кеноби точно относился к самым наимужчинистым мужчинам. Ну, как считал он сам. Потому-то и не стерпел столь наглого поведения, а, мягко отодвинув женщину от выхода, плотно прижал руки к её ягодицам и начал легко, почти невесомо целовать её тонкую оранжевую шею. — Бен, уже действительно слишком поздно. Бен! Излишне счастливо улыбаясь, он мягко прикрыл её губы своими, наслаждаясь пусть и не запретным для него, но от этого не менее важным прощальным поцелуем.Линия нулевая.
Резко дёрнувшись, Гранд-мастер нечаянно врезался в полочку, прикрученную слишком низко, и, тихо выругавшись на дагобском, сполз с маленькой кровати, ощупывая пол в поисках трости. Ни под кроватью, ни на тумбочке её не было. Конечно, можно быть, что его мозг уже немного состарился и начал выбрасывать из памяти некоторые моменты, но как-то до этого подобных случаев не было. Йода задумчиво остановился посреди комнаты, вспоминая, что и где делал вчера. С самого раннего утра часа четыре просидел в Зале Тысячи Фонтанов, потом, отпустив юнлингов, отправился на Совет, надо же за магистрами следить, а то натворят чего ещё. Советовались, советовались, так потом время пришло к Канцлеру идти, рассказать, что они такого придумали. Что-то он нервный последнее время стал. Ещё позже, когда бедолага Палпатин совсем разъярился, едва сдерживающиеся, чтобы не захохотать в голос джедаи мирно-спокойно удалились, не забыв пожелать ему хорошего дня. Пожелать-то не забыли, а трость? Может быть, и там. Или в Зале Тысячи Фонтанов, или в Зале Совета, или где-то в бесконечных переходах от Храма к Сенату. Йода устало вздохнул и задумчиво почесал лоб тростью, зажатой в трёхпалой лапе.Линии нулевая, вторая, третья и четвёртая.
Покашливая, покряхтывая и издавая всевозможные старческие звуки, магистр Йода наконец добрался до того места, откуда доносились несколько минут назад поистине душераздирающие звуки. Там, клацая зубастыми челюстями и помахивая кожистыми крыльями, нагло расхаживали пять разноцветных нетопырей. Посреди этой процессии сидел абсолютно измождённый и обслюнявленный Мейс Винду, одетый в нежно-голубого цвета пижамный халатик. Несчастный тихо поскуливал, жалуясь окружающим его птичкам на них же самих. — Злые вы, злые! Вот уйду от вас, будете знать! Зелёный джедай удивлённо зажмурился, но и после этого картина не изменилась. Глава Высшего Совета так и продолжал сидеть в луже нетопырьих слюней и горько ругать всех и вся. Ну, что же, надо его каким-то образом вызволять. И Йода, как настоящий храбрец, аккуратно, чтобы его не заметили, отполз в сторону и набрал на комлинке короткий внутренний номер. И моментально, словно она только этого и ждала, из аппарата раздался мрачный, но достаточно бодрый голос Асоки. — Доброе утро, магистр. — Доброе, Тано рыцарь. Приди немедленно в коридор, что третьим и четвёртым тренировочным залом между. Йода слегка улыбнулся и только собрался облегчённо выдохнуть, но рано радовался. — Простите, магистр, но Эна..., то есть, Морт вывихнул руку, я не могу сейчас отойти. Мне очень жаль. Её голос выражал самое искреннее чувство вины, которое только может существовать. Поэтому он сразу понял, что Асока врёт. — Юная леди, безобразие форменное нетопыри ваши устроили! Обращаться ещё мне к кому? Меж залами третьим и четвёртым жду я вас! Магистр врал точно так же, как и девушка. Он абсолютно не умеет сердиться на своих подопечных. Тем более, на птичек-рептилий, выкармливать которых помогал весёлой тогруте. Да и на неё саму он никогда не злился, только изредка журил, если выходки совсем переходили за границу разумного. — Я уверена, вы можете разобраться с ними сами. Ну, или позовите Оби-Вана, он участвовал в дрессировке. Йода огорчённо посмотрел на потухший индикатор звонка и, стараясь не обращать внимания на вопли Мейса, решил последовать совету девушки.Линия четвёртая.
Лёжа в тёплой ванне и при этом обнимая красивую обнажённую даму, сложно подумать, что кто-то может внезапно прервать эту идиллию. А кто-то может. Особенно, если этот кто-то — военный комлинк, по которому передают только звонки крайней степени важности. Мрачно вытащив себя из состояния полусна, Оби-Ван, надеясь, что это всего лишь обычная проверка связи, медленно притянул к себе пластинку и ответил на звонок. Оттуда, к его удивлению, зазвучал мрачный старческий голос. — Магистр Кеноби, к тренировочным залам придите сейчас же. Важности чрезвычайной дело. Оби-Ван раздражённо сжал зубы, понимая, что отмазаться точно не удастся. Но стьюджонцы — народ, умеющий выкручиваться. — Магистр Йода, сейчас чуть больше трёх часов ночи. Может быть, с этим можно разобраться утром? Йода всхлипнул. Где-то на заднем плане раздался дикий вопль убиваемого существа. — Кеноби! Бегом! От этого крика магистр резко дернулся и, подскользнувшись на скользком полу, громко врезался в ванну разбудив спящую в ней тогруту. — А? Что? Его любовница, полулёжа в почти остывшей воде, спросонья не сразу разобралась, что случилось. А Оби-Ван, разнервничался, бедняга, успел за эти секунды натянуть на мокрое тело штаны и, схватив в охапку остальную одежду, скомканно поцеловал её в щёку. — Рыжик, я всё потом объясню! И умчался, оставив тогруту в полнейшем удивлении и непонимании. Она расстроенно опёрлась на край ванны, вяло уставившись на одиноко лежащее собственное платье, чем-то напоминающее чуть колышащееся от ветра тёмно-коричневое растение. — Ну и где мне теперь его искать? Не на Совете же свидания назначать...Линия первая.
Долговязый мальчик, чьи волосы заметно растрепались от долгого бега, выглянул на мгновение за дверь, и тут же захлопнул её с оглушительным грохотом. Где-то за стеной раздалось громкое ругательство на неизвестном языке, от которого сбившиеся в кучку посреди комнаты дети, испуганно зашептались. — И что теперь делать? Самая маленькая, едва ли достигшая одиннадцати-двенадцати лет, девочка-тогрута вопросительно смотрела на вернувшегося товарища, который в ответ лишь расстроено поджал губы, над которыми уже начал появляться неприятный юношеский пушок. Другой мальчишка, чуть пухловатый, с ярко-розовыми щеками, светло-голубыми глазами, светлыми, почти льняными волосами и общим впечатлением ангелочка-сладкоежки, сердито нахмурил брови, показывая, как глубоко он задумался. Старший же за это время уже успел ловко забраться на одиноко являющийся в углу ящик с грозной надписью «Никому не трогать!». Под навалившимся весом тот горестно заскрипел. — Я не знаю. Ашла, та самая тогрута, медленно, едва переступая ногами, подошла к мальчишке и тихо, почти незаметно присела рядом, облокотясь тонким плечиком на него. — Нельзя говорить остальным, они не поймут. И обидятся. Грустно, спокойно слова маленькой девочки прошуршали по небольшому закутку и, вернувшись обратно, заглохли, не найдя нормального выхода. Зетт громко хрюкнул. — Эй, голуби, поцеловаться потом успеете! Гордо взадрав подборок, пухлый юнлинг прошагал к выходу и, выразительно поведя глазами, излишне громогласно хлопнул дверью. Проводив друга взглядом, Калеб слегка улыбнулся и, приобняв девочку, беззвучно вздохнул. — Дурак ты, Зетт, дурак...Линия пятая.
В маленькой, пока ещё скудно обставленной комнате, высоко забросив худые ноги на простой деревянный стол, лежала молодая женщина, чьи волосы беспорядочно валялись со всех сторон от мягкой подушки, которой та зажимала уши. Причиной столь странного поведения являлся ни кто иной, как шум исходящий из соседней комнаты. Удивительно, но вот уже более года эта кладовая использовалась лишь для хранения запчастей для дроидов. Никому и в голову не приходило устроить в тесном, пыльном помещении дружеские, ну, или любовные посиделки. Но юнлинги в последнее время достаточно сильно распоясались, в их неразумные головы взбрело устроить рядом с комнатой самой Асажж Вентресс склад боеприпасов! Причём, собирались милые детишки там исключительно по ночам. Особенно любили они это время — три часа ночи. За стеной прошуршали чьи-то бессовестные ноги, и некто, вернее всего, владелец этих ног, с оглушительным грохотом хлопнул дверью. Асажж, мысленно стараясь не разломать Силой все стены в этом чёртом Храме, вспомнила, как будет на языке Сестёр Ночи «Пусть предки помогут мне сдержать свою месть до того момента, как она станет окончательно холодной». — Азад олба лиу жеде тинен ави жуэ титва рейн! И, провозгласив это на всю комнату, мрачно сползла с кровати, вспоминая, к кому же можно обратиться с проблемой «Юнлинги ходят, разговаривают и, следовательно, планируют что-то опасное. Почему? Ей так показалось». В дверь кто-то постучал.Линии первая и пятая.
Женщина на мгновение остановилась, а после, резко выпрямившись, надела самое милое, ангельское выражение лица. Неизвестно, кто здесь чей родственник, и за кого взбредёт в голову вступиться зелёному старичку. На пороге появился некий розовощёкий мальчик. Светловолосый и голубоглазый. — Падаван Вентресс, прошу прощения, что отвлекаю вас, но не слышали ли вы, часом, какого-нибудь необычного шума этой ночью? Я имею ввиду, в соседней комнате. Зетт, вежливо улыбнувшись, наклонился голову к плечу, ожидая ответа. — Нет, Джукасса, я ничего не слышала. Уголки губ едва заметно опустились, и её голос стал значительно грубее, раздражённей. — Юнлингам стоит усердно заниматься, а не разгуливать ночами по Храму. Не уверена, что кто-то захочет взять себе такого «неправильного» падавана. Где-то в голове ребёнка промелькнула мысль, пошутить над зазнавшейся дамой, но, пообещав себе вспомнить об этом позже, обратился к текущей, наиболее важной ситуации. — У меня есть разрешение от магистра Кеноби, который ныне является вашим мастером. Надеюсь, вы не думаете, что ОН считает меня «неправильным»? Или, может быть, это от вас зависит, кого возьмут в падаваны, а кого — нет? Недаром сам Магистр Йода говорил, что Зетт Джукасса сможет в скором времени, всего-то лет через пятнадцать-двадцать, стать одним из лучших представителей Ордена в Сенате. Если не лучшим. Как выражаются некоторые не обременённые политическим весом личности: «А язык-то у мальчишки хорошо подвешен!». И только он начал распаляться, рассказывать о всевозможных несоответствия самой Асажж упоминаемым ею правилам, как та, озверев окончательно, впепила ему подзатыльник и, как ошпаренная, выскочила вон из комнаты. — И что это было? Зетт задумчиво потёр заднюю часть головы и, осмотревшись, чему-то исключительно довольно улыбнулся.Линии нулевая, вторая, четвёртая и пятая.
Уподобившись истинной Сестре Ночи, Асажж Вентресс неслышно, едва касаясь босыми ногами холодного пола, промчалась по десятку, не меньше, коридоров, выискивая тот самый, где в данный момент времени находился её любовник. Классы юнлингов и падаванов, тренировочные залы, всё смешивалось перед её глазами, складываясь в одно бессмысленное пятно. Внезапно, ощутив нечто знакомое, женщина резко свернула в сторону, ведущую вдоль тренировочных залов. Огромные простые двери, над каждой из которых была выгравирована цифра, чаще всего дающая понять, для каких именно тренировок предназначен именно этот зал. Между третьим и четвёртым царит какой-то, редкой степени бедлам. В дверь ломится неизвестное существо, посреди коридора сидит, весь мокрый, со стекающими по нему каплями густой жидкости, Мейс Винду, а вокруг, танцуя, чуть ли не с бубнами, скачут уважаемые магистры Оби-Ван Кеноби и Йода, пытаясь заглушить вопли ничуть не музыкального коруна. — Ой, злые вы! Ой, вы! Ой, я! Злые! Злые! Вентресс вальяжно поправила выбившуюся из излишне простой причёски прядь волос и, приняв самую милую и приличествующую падавану позу, вышла вперёд, испуская во все стороны волны спокойствия и вежливости. Оби-Ван, почувствовав нечто знакомое, быстро обернулся и, махнув рукой, что можно было расшифровать самыми разными способами, продолжил очищать начальство от нетопырьих слюней. — Мастер, я услышала странные звуки и... — Чёрт побери! Храм весь проснулся, что ли?! Яростный рёв прервал её речь на самом важном месте, объясняющем, что же она всё-таки тут делает, и женщина, замолкнув на полуслове, осталась ошарашенно стоять без движения посреди коридора. — Невротика старого простите, милочка! Обернувшись, Йода безумно улыбнулся старческим лицом и помахал ей когтистой лапой с зажатой в этой самой лапе ярко-жёлтой обёрткой от популярных ныне конфет «ШокоФлот». Смущённо пискнув нечто извинительно-оскорбительное, Асажж быстро уползла обратно за угол.Линии четвёртая и пятая.
— Оби, милый, почему ты так долго сидел с этими...этими магистрами? Рыжий, виновато наморщив лоб, слегка улыбнулся и, сделав несколько незаметных шагов, приобнял подругу за плечи. — Не обижайся, ангел, это моя обязанность — помогать тем, кто в этом нуждается. Асажж едва содержалась, чтобы не улыбнуться всем лицом, позволив себе лишь краткое, сообщающее Оби-Вану, что он прощён, изменение выражения лица. — Ну, помоги! Не видишь, что я в этом нуждаюсь? Она по-детски надула губы, всем своим видом доказывая сказанное. И, для усиления эффекта, даже немного покачнулась, всё же успев прицелиться и упасть точно на мастера. — Мне дурно! — Ну, значит буду приводить тебя в чувство. Оби-Ван широко улыбнулся, словно в замедленной съёмке наклонился вперёд и наконец поцеловал, едва касаясь, мягкие бледные с голубизной губы. Женщина хитро прищурилась и, жестковато прижав его к себе, вцепилась тонкими пальцами в спину, распаляя и возбуждая и его, и её. В дверь постучались. Как же хорошо, что Магистр Ти уважает личное пространство других. Вот только целующейся парочке это ничем не помогло. — Бен, ты здесь? Шаак, аккуратно отворив дверь, замерла без движения, ошарашенно уставившись на то, как самый важный человек в её жизни целует другую женщину. Больно, просто больно. Сердце словно сворачивается жгутом, а в нос лезет мерзкий запах комбикорма, складируемого в этом помещении. Просто больно. Словно кто-то душит, не давая ни вдохнуть ни выдохнуть. Ни перевести взгляд. Осталось только стоять и смотреть, как они замечают её, как дёргается Он, понимая, что попался, как, сначала непонимающе, а потом испуганно смотрит Она, чувствуя, что что-то не то, что-то не так. Промолчать. Не сорваться. Не выдать себя. — Прошу прощения за то, что прервала вас. Более этого не повторится. Сбросив секундное замешательство, Шаак больше ничего не говоря, развернулась и вышла. Молча. Без чувств и эмоций. Как и подобает джедаю. Вот, только пройдя несколько метров, женщина, даже забыв проверить, есть ли кто рядом, разрыдалась и рванула со всех ног куда подальше. Подальше от Ордена. Подальше от джедаев с их нормами и правилами. Подальше от чёртового Оби-Вана Кеноби. Испуганно глянув вслед вышедшей тогруте, Асажж растерянно повернулась к мужчине, который так и не успел выпустить её из объятий. Она искала, судорожно искала хоть какое-нибудь нормальное объяснение случившемуся, вот только ей это не удалось. Как говорят ведьмы, надо сразу брать ранкора за клыки. — Ты, что, изменял МНЕ с НЕЙ?! Молящий, просящий опровергнуть это голос. Только бы всё оказалось не так, как ей показалось. Если не хуже. — Нет. Я изменял ей с тобой. Резкий, чёткий голос. Больной. Ему больно. Оби-Ван мягко отпустил женщину и, отведя глаза в сторону, быстро, стыдливо извинился. — Прости, Асажж. И убежал, так же мгновенно, как и Шаак до этого. И оставил одну, без помощи, женщину, которая любила его всей душой. Вентресс, опираясь спиной на стену, медленно сползла по ней и громко, наплевав на всех, кто ещё может припереться сюда узнавать, зачем она рыдает, заплакала. Плевать. Пусть бегут вон. Крысы. Пусть крысы, не рассказавшие ей о предательстве самого любимого человека, бегут куда подальше. Туда им и дорога.