***
1999
Мгновение — и Тейт был в подвале, где Альбин подвесил свою жертву к крюку и уже входил в раж, нанося ножевые ранения куда-то в область бедер снова и снова. Очередной вопль заставил Лэнгдона вздрогнуть, он понял, что это может слышать и Вайолет. Вот, прямо сейчас, и ее некому успокоить. — Слушай, — поморщился, — сделай паузу, а? Альбин ответил вопросом на вопрос, тяжело дыша и утирая чужую кровь со лба. — С чего вдруг? — Там проблемы снаружи. Услышать могут. Непонимание на бесцветном лице было бы даже смешным, если бы это был кто-нибудь другой. Но перед Тейтом стоял его старший брат, и над ним никому не пришло бы в голову смеяться. — И? — И припрется кто-нибудь. Потерпи часок, потом закончишь. А этот, — кивок в сторону хнычущего недомузыканта, — подумает над своим поведением. Тейт прямо-таки услышал, как под белыми волосами брата задвигались шестеренки. Мыслительный процесс никогда не был сильной стороной Альбина, и после смерти ничего не изменилось. Гнев, ярость, вспышки безумия и змеиная хитрость — вот что обычно двигало альбиносом, и сейчас слова младшего Лэнгдона начинали выводить его из себя. — Где девчонка? — прошипел он. Тишина в ответ. — Где та девчонка, Тейт? — чуть не завизжал разъяренный Альбин, который все же догадался, что дело нечисто. — Я не впускал ее в дом, — спокойно, чтобы угомонить альбиноса. Ну не любил братец, когда его кровавые художества кто-то видел, стеснялся что ли. — Она сейчас уйдет. — А если не уйдет, то я ее сам придушу. Или прирежу. Ты меня услышал? «Конечно», — пробормотал Тейт в ответ, но Альбин снова вернулся к истязанию уже, наверное, бывшего хозяина дома-убийцы и погрузил столовый нож в его беззащитный живот, пока Тейт спиной вперед продвигался к двери. Через секунду он был перед Вайолет, которая все еще шептала цифры. Лэнгдон осторожно прикоснулся к худенькому плечику, и девочка наконец открыла глаза. — Я уже четыре раза считала, — сердито сказала Вай. — А ты пропал и не появлялся. — Прости, — обезоруживающе улыбнулся. — Так что случилось с твоей няней? Вайолет уселась на скамейке поудобнее и начала объяснять: — Она научила меня рассказывать взрослое стихотворение про цветочки, потому что я случайно увидела, как они с папой играли во взрослую игру. «Какую?» — чуть было не спросил Лэнгдон, но вовремя прикусил язык, потому что понял, что имелось в виду. Его родители тоже были большими специалистами по одной очень взрослой игре, отец за это даже пулю в лоб схлопотал. Но ничего и не понял — так и ходит до сих пор по дому и пристает к Мойре, которая получила свою пулю в глаз. Да, Констанс оказалась той еще собственницей. — Мэгги попросила ничего не говорить маме, а я забыла и спросила, играет ли и она с папой в такую игру. Мама прогнала няню, начала кричать, папа тоже. Они так ругались, что мне стало страшно. — И ты убежала, — полуутвердительно. — Да, — не стала спорить девочка. Ну понятно, глава семьи переспал с нянькой, и пока он и его жена выясняют отношения, их пятилетняя дочь оказалась черт знает где, замечательно просто. Семейные связи на высоком уровне. — Твой дом далеко отсюда? Она кивнула, а затем помотала головой. Тейт нахмурился, потому что запахло проблемами. — Мой папа — доктор, — подумав, вдруг сказала Вайолет. — Он лечит тех, у кого болит голова. Доктор Хармон. А вот фамилия помогла — не знал психиатра Бена Хармона только глупый или глухой. Его имя было на слуху — врач был очень талантливым, лечил знаменитостей, и мать часто предлагала сходить к нему на прием, когда семья Хармонов только переехала в этот район. Бен, его беременная рыжая жена и вечно тявкающая псина поселились в доме на другой стороне улицы. Констанс пару раз даже пригласила жену доктора в гости, они сидели на кухне и смеялись, а потом та женщина пропала. Видимо, родила вот эту самую Вайолет, и было уже не до пустой болтовни. А потом и миссис Лэнгдон была не настроена на дружеские визиты. Нормальную мать смерть всех сыновей за одну неделю просто убила бы, но Констанс была из другого теста. Поэтому она просто переехала в соседний дом, оборвала старые связи и открыла собачий питомник. Но это все не важно. Важно, что Тейт знал, где находится дом Хармонов, но не мог проводить Вайолет. А одну ее отпускать было опасно. Хотя не отпускать было опаснее вдвойне — Альбин был непредсказуем и слишком зол. — Ты же понимаешь, что мама и папа тебя ищут и очень волнуются? Маленькое личико как-то по-взрослому помрачнело. — Они меня не любят. Они постоянно ругаются. Брови Лэнгдона сочувственно свелись, потому что натянутые отношения в семье — это была его стихия. Но он не хотел, чтобы эта малышка страдала из-за того, что родители не разобрались, кто с кем спит. — Вай, — позвал он отвернувшуюся девочку. — Послушай меня. Они ругаются между собой, но тебя очень любят. Не надо их расстраивать, моя хорошая. Ты же не хочешь, чтобы мама плакала не только из-за папы, но еще и из-за того, что ты потерялась? Лицо Вайолет просветлело от ласковой интонации и слов, которые так серьезно сказал ей Тейт. Никто никогда так с ней не разговаривал, все считали ее ничего не понимающей куклой и бесконечно сюсюкали. А он говорил, как со взрослой. — Не хочу, чтобы мама плакала, — виновато сказала она и шмыгнула носиком. — Тогда ты должна вернуться домой как можно скорее. И еще, — он взял девочку за руку, — Вайолет. Ты должна пообещать быть осторожной. Нельзя идти через дорогу, когда рядом машины. Нельзя брать еду у незнакомых людей. И сбегать из дома нельзя, понимаешь? Она серьезно кивала, потому что это же ей говорила мама, только Вай сегодня все-все забыла. — Почему вокруг столько нельзя, Тейт? — пытливый взгляд, Вайолет не могла спросить такое дома, а ее новый друг, кажется, сможет ответить. — Так будет не всегда. Когда ты вырастешь, многое будет уже можно. — Даже приходить к тебе в гости? Лэнгдон вдруг хихикнул. — Только когда тебя пригласят. Хорошо? — он протянул руку, чтобы скрепить договор. — Договорились, — ответила Вай и обеими руками схватилась за ладонь Тейта. — Все, Вайолет, тебе пора. Дома волнуются. Он донес девочку до самых ворот и внимательно смотрел, как она переходила дорогу. На другой стороне маленькая Хармон обернулась и помахала ему рукой, а Лэнгдон в ответ шевельнул пальцами и ободряюще улыбнулся. Вай добежала до родной двери и тут же попала в объятия что-то (Тейт, конечно, предполагал, что именно) причитающей матери, крепко прижимающей к себе вернувшуюся пропажу. — Ну ты и придурок, — прозвучал за спиной знакомый скрипучий голос, и улыбка потухла на красивом бледном лице.***
2011
Дверь за Вайолет закрылась уже пару минут назад, но девушка так и не сдвинулась с места. Глаза механически рассматривали тяжелую створку, подмечали детали, вроде слегка облупившегося дерева у замочной скважины, а в голове была удивительная пустота. Вакуум, потому что того, что произошло внутри этого дома, просто не могло быть. Как только эта мысль смогла проникнуть сквозь сплетение нейронов в мозг, куда-то в командный центр, Хармон толкнула дверь, за которой, конечно же, никого не было, лишь коридор издевательски сверкал чистотой. И вот тогда Вай побежала. Ноги несли ее к дому с такой скоростью, что казалось, будто девушка практически не касалась ими земли. Затем травы, асфальта, тротуарной плитки, ступеней, паркета… И лишь когда за спиной успокаивающе хлопнула дверь еще утром ненавидимой, а сейчас такой родной, кажущейся оплотом безопасности комнаты, ей удалось перевести дыхание. Легкие горели, чертовы сигареты, сердце лупило изнутри по ребрам, ощутимо отдаваясь бешеным пульсом в висках, а тело не желало подчиняться голове. Поэтому Хармон просто стекла по стене и сжалась в комок, пока слух неотчетливо воспринимал встревоженный голос матери, заметившей, как Вай взлетела по лестнице, будто черти за ней гнались. А теперь она заперлась и не отвечает. Вивьен изначально была против похода Вайолет к очередному мозгоправу, тем более сразу после переезда, и не скрывала этого. Но дочь почему-то согласилась с доводами Бена и, чему-то улыбаясь, отправилась к Оливеру, которого Вив, откровенно говоря, недолюбливала еще со времен университета, в котором они трое и познакомились. Только вот ее тогда будущий муж и Тредсон окончили это учебное заведение, а будущая миссис Хармон сбежала после первого практического занятия в морге*. Она вдруг вспомнила тот день, когда оказалась стоящей возле огромного холодильника, в котором томились ЛЮДИ. И запах. Эта отвратительная химическая вонь въелась в легкие с первой минуты нахождения в жутком помещении, залитом мертвенно-белым светом люминесцентных ламп. Однокурсники тогда столпились возле стола с лежащим на нем трупом неизвестной темноволосой женщины, они что-то азартно обсуждали, звякали инструментами, посмеивались, кто-то даже выразил желание перекусить, а Вивьен, зажав рот руками, выбежала, успев заметить перед этим горящие восторгом открывателей глаза Бена и Оливера, направленные на надрез, аккуратно сделанный патологоанатомом на теле чьей-то дочери, возможно даже, чьей-то жены и матери. Хармон сразу же заметил, что понравившаяся ему с самого начала рыжеволосая красавица, побледнев, как простыня, покинула помещение, и, с сожалением бросив еще один взгляд на материал сегодняшнего занятия, отправился за ней. Конечно же, нашел он ее в туалете. Вив сидела на корточках возле унитаза и тряслась. Она сама не ожидала от себя подобной реакции, всегда считала себя сильной, способной на многое, а такого испытания просто не выдержала, и поэтому, когда теплые уютные руки Бена обхватили ее, когда он что-то успокаивающе зашептал у ее волос, девушка заплакала, обильно поливая слезами твердое, вдруг оказавшееся таким надежным плечо. Вивьен не знала, что было бы, если бы ее тогда не нашел будущий доктор Хармон. Возможно, без поддержки она тогда сошла бы с ума. Вот только ей помогли в трудный момент, а Вайолет сейчас была одна в холодной (перед глазами снова встал ряд холодильных камер и тот самый стол с прикрытой простыней женщиной) комнате после сеанса с когда-то лучшим другом ее отца. «Что Оли мог ей наговорить?» — думала она, пока, кажется, в сотый раз просила дочь открыть дверь. Тишина в ответ ее пугала, мысли, одна страшнее другой, без спроса лезли в ее голову, и без того взбудораженную переездом на старое местожительство, непрошеными воспоминаниями и прочитанной накануне статьей со статистикой подростковых самоубийств. Паника затопила ее изнутри, как половодье небольшой городок в низине, и тогда Вивьен начала колотить в темное дерево, выкрикивая бессвязные слова. Через несколько секунд дверь открылась, и перед почти обезумевшей от страха женщиной предстала завернутая в полотенце Вайолет с абсолютно спокойным лицом и слегка влажными волосами. В душе. Она всего лишь была в душе. — Мам? — осторожно позвала Вай, видя, что миссис Хармон только открывает рот, не в силах вымолвить ни слова. — Ты в порядке? — Да, — наконец пробормотала в ответ Вивьен, переводя дыхание. — Как все прошло? Дочь презрительно хмыкнула. — Все как обычно, ничего нового. — Вайолет подняла глаза к какому-то подрагивающему лицу матери, и ей вдруг стало нестерпимо обидно за нее, потому что наивную Вив обманывали все: муж, подруги, подворовывающие няньки, менявшиеся со скоростью звука, пока дочка была маленькой, а теперь и сама Вай со своим спектаклем «У меня все хорошо, просто внезапно решила принять душ». — Я отдохну, ладно? — Конечно, дорогая. Помочь после ужина разобрать оставшиеся коробки? И такая забота была в светло-карих материнских глазах, что даже грубить ей не хотелось. — Я сама справлюсь, — тихо ответила Вайолет, уже разворачиваясь, а потом добавила: — Спасибо. Вивьен, улыбнувшись извечной самостоятельности дочери, отправилась вниз, ругая себя за излишнюю мнительность, за то, что вечно накручивает себя из-за всякой ерунды, а ведь все порой намного проще, чем кажется… Аккуратно повернув замок на ручке двери, Хармон резко выдохнула. Все же несколькосекундное поливание себя водой и сбрасывание почти всей одежды ее взбодрило, запустив способность не пугать мать и рассуждать относительно здраво. Что произошло в доме после беседы с Тредсоном? Вайолет начала анализировать все пошагово. Вышла из кабинета, прогулялась по коридорам, как давно мечтала, подошла к двери подвала и…сошла с ума? Можно ли так быстро потерять рассудок? Всего один сеанс, никаких таблеток, и она ничего не пила в кабинете психиатра, даже воду! Тогда почему видела то, чего не существует? Почему это казалось настолько реальным, что на языке до сих пор тает вкус шоколада, а на коже — прикосновения Тейта? Неужели это снова началось? Девушку вдруг затрясло. Оказывается, быть психом страшно. И что делать с этим — непонятно. Лечиться у отца или дяди Оли? Вайолет, даже в таком состоянии, скептически поморщилась, потому что никогда не считала всех этих психологов-психотерапевтов-психиатров настоящими врачами. Нет. Об этом никому нельзя говорить. Никто не поможет, надеяться и рассчитывать нужно только на себя. А о том, что видела, она подумает завтра. Скарлетт О’Хара** это заклинание помогало, и ей поможет. Хармон вернулась в ванную комнату. Умывшись, она подняла глаза на зеркало и начала пристально рассматривать свое лицо. Все та же бледность, круги под глазами от недосыпа, те же глаза, губы, даже нос, который всегда не устраивал Вай свой длиной. Кажется, никаких внешних изменений не произошло, а потому можно продолжать притворяться, что все в порядке. «Все в порядке, слышишь?» — обратилась Вайолет сама к себе и попыталась улыбнуться. Уголки рта растянулись и приподнялись, постаравшись выполнить команду хозяйки, но лучше не стало. Девушка, покачав головой, бросила мимолетный взгляд на запястье и провела рукой по медленно затягивающимся порезам. Она обещала себе, что этот способ прийти в себя останется в Бостоне, и поэтому не взяла с собой спасительные лезвия. Как-то же люди справляются без причинения боли самим себе. Следующие пару часов Вай разбирала коробки, превращая безликую комнату в свое собственное обиталище, и старалась не впускать в голову ни одну лишнюю мысль, заглушая все грохотом музыки из колонок. И когда она заметила, что стала подпевать звучащим композициям, то подумала, что все не так уж и плохо. Действительно, можно обойтись и без лезвий. Ужин прошел под аккомпанемент бессмысленных разговоров родителей, которые, попытавшись узнать у Вайолет что-нибудь о сегодняшнем сеансе и не добившись ничего, кроме слова «нормально», оставили ее в покое и продолжили притворяться семьей, обмениваясь впечатлениями о первом дне в Лос-Анджелесе и поглядывая на дочь, привычно молча ковыряющую лазанью в тарелке. Поблагодарив Вивьен за ужин, девушка поднялась в свою комнату, где осталось разобрать еще несколько небольших коробок. Книги, флакончики всевозможных форм и размеров, разные мелочи, каждая из которых могла бы рассказать о характере хозяйки, расположились на новых местах. И когда через некоторое время Вайолет водрузила на стол рядом с ноутбуком старый аквариум с разобранными на детали куклами, она поняла, что очень устала за сегодня. Настолько, что ей даже захотелось спать, хотя часы показывали всего половину первого — детское время, девушка обычно бодрствовала почти до утра, ворочаясь под одеялом и наблюдая за тем, как небо постепенно начинает светлеть. Но сегодня все встало с ног на голову, и этому пока не стоит сопротивляться. Подготовка ко сну не заняла много времени, и после всех гигиенических процедур Хармон выглянула в окно, где в темноте сквозь деревья виднелся одиноко светящийся квадрат на фасаде того самого дома. Кажется, это кабинет. Видимо, дядя Оли был той еще совой и работал ночью. Либо ему просто не спалось в этом жутком здании, где... Вайолет, отпрянув от подоконника, передернула плечами и вернулась в ванную комнату. Белый шкафчик у зеркала, оранжевая баночка с лекарством, шум воды — и она была уже в кровати. Впервые за последние полгода Вайолет без напоминаний отца выпила ненавистные таблетки, и ночь прошла без кошмаров. Или, как это обычно случается, они забылись сразу после пробуждения. А завтра действительно был совсем другой день, потому что начинались учебные будни.