***
1999
— Может, и придурок, — поворачиваясь к брату, согласился Тейт. — Но ей всего пять. Альбин стоял на крыльце, прикрыв глаза и подставив лицо солнцу. Его бесцветные волосы, обычно аккуратно расчесанные и уложенные, были растрепаны и окровавлены, и Тейт понял, что брат закончил там, в подвале, и что дом снова потерял своего хозяина. А сейчас старший Лэнгдон просто стоял и явно наслаждался осязаемыми прикосновениями лучей, потому что при жизни не мог себе этого позволить без получения серьезных ожогов кожи и роговицы. Жизнь для альбиноса в Калифорнии была не сахар — он утверждал, что так же много солнечных дней только на экваторе, и что Констанс очень зло над ним пошутила, когда выбрала для жизни именно Лос-Анджелес, превратив старшего сына в затворника, с нетерпением ожидающего наступления ночи. Ну, а ночной образ жизни еще никого не доводил до добра, и Альбин не стал исключением. — И что? — щурясь и потягиваясь, как кот, спросил он. — И это значит, что она совсем дитя и еще не заслужила смерти, — вовремя появившаяся Мойра своим ответом опередила младшего Лэнгдона, и тот был ей благодарен. Почему-то альбинос всегда прислушивался к мнению рыжеволосого призрака и не стал возражать. — Так что мальчик все сделал правильно. Она встала на носочки и смешно вытянула шею, чтобы рассмотреть другую сторону улицы, но сделать это не позволил очень ограниченный обзор. Таким же ограниченным было существование привидений в проклятом доме, и поневоле, чтобы сохранить хотя бы видимость того, что они когда-то были живыми, приходилось поддерживать общение между собой. Конечно же, мисс О’Хара не была в восторге от развлечений братьев Лэнгдонов, особенно когда приходилось убирать их кровавые последствия, но греховность всех хозяев дома признавала даже она. И охотно это провоцировала, когда масляные взгляды очередного добропорядочного супруга, направленные на подвязки ее чулок, в конце концов сменялись неприличными предложениями, которые, разумеется, нужно было держать в тайне от его жены. О, а тайны этот дом предоставлял с огромным удовольствием. Тейт много раз видел, как все происходит: в одно мгновение чинная пожилая домработница превращалась медноволосую зеленоглазую колдунью, да такую, что даже у них с братом рты наполнялись вязкой слюной восторга и вожделения. Мойра, плавно покачивая бедрами, проходила мимо владельца здания, бросала через плечо томный взгляд, обещающий кое-что большее, чем рай и ад, и тот, как любопытный щенок на поводке, завороженный, следовал за ней и оказывался в подвале, где его уже ждали. Можно сказать, что ему везло, если там был младший Лэнгдон и Инфантата, и очень не везло, если очередной спор выигрывал Альбин, который, впрочем, всегда помогал вечной домработнице оттирать кровь с пола после того, как полиция через несколько дней увозила обезображенный экспериментами безумного альбиноса труп. — Мальчику уже пора повзрослеть и перестать играть в куклы, — пробормотал остывший Альбин куда-то в пространство. Мисс О’Хара по-доброму улыбнулась Тейту. Этот юноша в ее глазах все еще был прелестным ребенком, каким женщина помнила его до своей смерти, до того, как его напугал Таддеуш, и малыш столкнулся с миром мертвых. Конечно, это не могло не повлиять на его психику — Тейт рос, и его проблемы росли, но своего очарования он не потерял. И Мойре было плевать на то, что крови на руках парня был не один галлон. Все в этом доме небезгрешны. — Это и было взрослое решение, Альбин, — и повернувшись к Тейту: — Вайолет — дочь Вивьен Хармон, правильно? — Точно, — подтвердил Лэнгдон, который уже не удивлялся прозорливости мисс О’Хара. — Приятная женщина, и девочка милая. Альбинос, услышав это, закатил глаза. Он годами выслушивал стенания Норы по поводу детей, но от Мойры такого он даже не ожидал. Заразно это что ли — вот и малыш Тейт устроился нянькой на неполный рабочий день. Точно придурок. За своими размышлениями он упустил нить беседы брата и домработницы и включился только на очень правильной фразе, сказанной мягким (и почему Констанс никогда с нами так не разговаривала?) голосом: — Надеюсь, ты предупредил ее, что сюда больше нельзя приходить? Тейт в ответ кивнул, Мойра легко, по-матерински, одобрительно погладила его по щеке, а потом все трое скрылись за тяжелой дубовой дверью.***
Когда через три дня миссис Хармон возвращалась с дочерью из супермаркета, она увидела у здания напротив, где несколько лет назад жила ее знакомая, три полицейские машины. Смутная мысль о том, что с этим домом уже когда-то было что-то не так, мелькнула в ее голове, а потом пропала, потому что Вайолет кому-то помахала рукой. И адресатом ее приветствия не был ни один из представителей правопорядка, поскольку они кучно стояли у автомобиля и что-то обсуждали, а жест был направлен в сторону витражных окон, где Вивьен никого не увидела. Из-за какой-то неправильности происходящего Вив замерла на месте, и в нее чуть было не врезалась уже немолодая, но все еще красивая женщина, держащая за руку невысокую девушку с характерным монголоидным разрезом глаз. Они тоже рассматривали дом из красного кирпича, возле которого было непривычное оживление, а потому заметили препятствие на пути не сразу. Узнав друг друга, Вивьен и Констанс обнялись и, познакомив дочерей, начали делиться новостями. Оказалось, что миссис Лэнгдон переехала и открыла собачий детский сад, как она ласково называла свой питомник. Женщина с воодушевлением рассказывала о своих собаках, искренне улыбалась, будто действительно была рада встретить жену доктора Хармона. На несколько минут Вивьен забыла о своих проблемах и словно вернулась на пять лет назад, когда она со своим любимым мужем только переехала в этот район Лос-Анджелеса и еще носила под сердцем Вайолет… — Мама, можно там поиграть? — вопрос Эдли прервал беседу. Девушка («Сколько же ей лет?» — подумала Вив, которая не могла вспомнить, какой была дочь Констанс, когда они общались) указывала рукой на тот самый особняк. Миссис Лэнгдон метнула быстрый взгляд на полицейских и ослепительно улыбнулась. Она всегда улыбалась, как кинозвезда. — Нет, дорогая, не сегодня, — и пробормотала себе под нос: — Кажется, кто-то там уже доигрался. Вивьен хотела было спросить, не знает ли Констанс, что случилось, но не успела — дверь открылась, два мрачных человека вынесли накрытое темно-синей тканью тело, и все стало понятно — в этом доме произошло убийство. Вив неосознанно чуть крепче сжала руку Вайолет, которая уже чему-то смеялась вместе с Эдли. Девочки не обращали внимания на происходящее на другой стороне улицы, и миссис Хармон этому была даже рада. А потом Вай снова повернулась лицом к витражным окнам и помахала рукой. — Кому ты машешь, красавица? — ласково спросила миссис Лэнгдон, и Вайолет радостно ответила ей: — Там Тейт! Улыбка Констанс из ослепительной превратилась в наклеенную, а потом женщина как-то скомкано попрощалась с ничего не понимающей Вивьен и, едва не волоча за собой дочь, быстро зашагала в сторону своего дома.***
2011
— Слышал, у дока новая пациентка, — такими словами встретил Тейта развалившийся на его матрасе Альбин. Расслабленная поза, руки за головой, ноги скрещены — олицетворение спокойствия, ни больше, ни меньше. Вот только звериная злость в глазах портила всю картину, но к этому все обитатели проклятого дома давно привыкли. — Вайолет, если не ошибаюсь. Ничего не хочешь рассказать? Младший Лэнгдон ожидал этого разговора и почти успел к нему подготовиться. Почти, но не до конца, и поэтому, чтобы выгадать немного времени, он слегка толкнул брата, вынуждая его подвинуться. Тот нехотя сдвинул ноги, и Тейт плюхнулся на освободившееся место. — Не особо, — старательно следя за тем, чтобы голос звучал как обычно. — Девчонка как девчонка. — Тогда какого х*ра ты пригласил ее в подвал? — тон обманчиво мягкий, но Лэнгдон прекрасно понимал, что Альбин на взводе, и без истерики не обойтись. — А потом еще и выпустил!!! «А вот и взрыв», — равнодушно подумал Тейт, который давно не обращал внимания на вопли вскочившего на ноги альбиноса. Подумаешь, игрушку братец не получил, обойдется денек-другой без секса. От мысли о том, что Вай сегодня могла достаться Альбину, парня замутило, потому что он представлял себе, как выглядят развлечения братца и к чему они приводят. Особенно с пациентами Тредсона, тут-то альбинос отрывался, как только мог. Обычно все шло по одному сценарию. Если посетитель (почему-то док никогда не провожал своих гостей, предоставляя им возможность прогуляться по легендарному дому-убийце, о котором знал весь город) слишком долго блуждал по коридорам, то ему или ей, девушки были даже предпочтительнее, мельком показывался младший Лэнгдон. Показывался и тут же исчезал, вызывая у пациента неясную мысль о галлюцинации и желание разобраться в происходящем. Поэтому пациент подходил к месту, где совсем недавно стоял светловолосый парень в полосатом свитере, недоуменно озирался по сторонам и замечал знакомую фигуру, возникшую и вновь исчезнувшую в десятке метров от него. Это повторялось, пока человек не оказывался у подвала, дверь которого гостеприимно распахивалась. Разумеется, свет не загорался. Ни когда он, держась за перила, спускался по лестнице, ни когда чье-то худое тело вжимало гостя в стену (стеллаж, шкаф или любую другую поверхность), ни когда раздавался первый сдавленный стон, сначала боли, а потом и удовольствия, ни даже когда использованная и отброшенная Альбином игрушка, спотыкаясь и поправляя на себе одежду, возвращалась наверх и не без помощи Тейта находила выход из здания. Конечно же, об этом ни один пациент Оливера Тредсона никому не говорил. Ни друзьям, ни родным, ни психиатру, ни священнику. Еще бы, кто поверит, что его заманил в подвал и отымел человек-невидимка? А самое смешное, что все они возвращались и после очередного общения с доком уже сами спускались по знакомой лестнице к альбиносу, который, как паук в центре паутины, поджидал свою жертву. Собственно, за день в этом доме люди переживали два так называемых сеанса. На втором этаже выворачивали мозги, в подвале — тело, и, кажется, им это нравилось. И братьям-Лэнгдонам это нравилось тоже. Поэтому доктор мог не беспокоиться за собственную жизнь, смерть от рук местных призраков ему не грозила. Да и неизвестно, кто бы стал следующим владельцем здания — вряд такой же мирный, а главное редко появляющийся дома человек, регулярно поставляющий новые игрушки и даже не подозревающий об этом. Тейт потряс головой, потому что от визга обезумевшего Альбина, который уже расшвырял все аккуратно сложенные книги, начало звенеть в ушах. Подождав, когда приступ закончится, парень через несколько минут спокойно ответил на заданный раньше вопрос: — Это моя старая знакомая, потому и выпустил. От неожиданности альбинос чуть не задохнулся. Он хватал воздух ртом, черт, если не знать, что это мертвец, то можно было поверить, что ему действительно не хватает кислорода. — Знакомая? Знакомая, твою мать? — повторял Альбин, будто не понимая смысла произносимого слова. — Откуда она могла взяться? Ты даже в Хэллоуин не выходишь! — он помолчал несколько секунд, что-то переваривая, а потом внутри его головы будто зажглась лампочка. — Стоп. Вайолет? Это же та девчонка, которую ты не убил сто лет назад! Младший Лэнгдон, расплывшись в довольной улыбке, кивнул. В белесых глазах альбиноса вспыхнуло любопытство. Братец заинтересовался девчонкой? Такого еще не было, и поглазеть на это шоу Альбин не отказался бы. Кажется, все будет веселее, чем обычно. — И как она? — после короткого смешка спросил он. Тейт пожал плечами. — Красотка. Альбин уселся в кресло, пожевал губу и одобрительно хмыкнул. — Слушай, а я разгадал твою многоходовку. Отличный план подождать, пока она вырастет, трахнуть и убить. Говорил же, что ты растешь. — Ага, — согласился Тейт, у которого от одной мысли, что Вайолет, та Вайолет, которую он узнал сегодня, окажется в его руках, что он будет касаться ее, спускаться поцелуями по всему ее телу, заставляя извиваться от нетерпения и удовольствия, в голове повело. Перед глазами замелькали откровенные картинки с участием этой девушки, и парень сомкнул веки, будто боясь, что старший Лэнгдон заметит вспыхнувший в его брате пожар. Но Альбин и так все понял. Отсмеявшись, он порылся в бездонных карманах своих джинсов и, обнаружив необходимое, бросил найденный предмет Тейту. Тот, мгновенно среагировав, поймал картонную упаковку и перевел недоуменный взгляд на альбиноса. — И зачем мне это? Старший Лэнгдон поправил на переносице невидимое пенсне и гнусаво протянул: — Современные девушки не дают без резинок, мой дорогой друг. Здесь двенадцать штук, дня на три-четыре вам хватит. А потом, — он сделал красноречивый жест большим пальцем по горлу. — Срежь эту фиалку. Слова альбиноса стали для Тейта ушатом ледяной воды; они мгновенно отрезвили парня, сжавшего кулаки и выпустившего из рук сине-сиреневую коробку. А Альбин скрипуче захихикал, так его развеселил собственный каламбур. — Остынь, Ромео, понял, что ты будешь тормозить, как всегда, — он поднялся и расправил полы леопардового манто. — Если очень попросишь, я сам ее убью, все-таки в том споре девчонка досталась мне. Младший Лэнгдон медленно встал на ноги. Очень хотелось ударить альбиноса, но он все же переборол свой порыв. Нельзя было показывать свою заинтересованность Вайолет Хармон, иначе брат от нее не отвяжется, потому что если этот парень что-то вбил в свою голову, то это не вытянуть и клещами. И ему не важно, что она не хозяйка этого дома, что она здесь даже не живет и что она была приглашена. — Разберусь. Но спасибо за заботу. Альбин вдруг приблизился к Тейту настолько, что тот смог рассмотреть в тусклом подвальном освещении зрачки размером с булавочную головку, которые не расширялись ни на мгновение после смерти альбиноса от передоза. Младший Лэнгдон выдержал этот взгляд, конечно, всегда выдерживал. Старший брат, кажется, увидел, то, что ему пришлось по душе, и снова хмыкнул. — Как только наиграешься — кончаешь девчонку, — напомнил он и схватил Тейта за руку, скрепив договор. — И не пытайся меня обдурить, я за этим слежу, братец. И альбинос испарился, оставив юношу одиноко стоять в центре маленького подвального помещения. — Интересно, как он хочет это отследить, — пробормотал он, вернувшись к своему месту на матрасе. Некоторое время Лэнгдон лежа вертел в руках злополучную коробку, а потом, глядя в пустоту, спросил сам себя: — Я же не буду с ней спать, правда? Стены глубокомысленно промолчали.***
Если бы кто-то попросил Вайолет охарактеризовать одним словом первую учебную неделю, то она не раздумывая выбрала бы «дерьмо». Во-первых, выбранная отцом школа не понравилась ей уже с порога. Во-вторых, на нее почему-то все пялились. Сначала Хармон думала, что ей просто показалось, но после того как заметила взгляды и перешептывания двух девушек даже не из ее класса, девушка ощутимо напряглась и схватилась за пачку сигарет. Кажется, дело было и не во внешнем виде, потому что девчонок в бесформенной одежде и шляпах здесь проходило немало. Ладно, с этим будет время разобраться, потому что они с семьей здесь застряли надолго. В-третьих, какие-то истерички, заметив, как Вай курит около школы (хоть бы знак или объявление повесили, откуда ей было знать, что здесь это запрещено), едва не устроили драку. Разумеется, Хармон не дала себя в обиду. Плюнув в лицо Лие, попытавшейся скормить нарушительнице окурок, Вайолет, смеясь, покинула школьный двор под глупые угрозы этой психованной. Да, завести новых друзей, как советовал по дороге Бен, удалось в первый же день. А в следующие не проходило ни одной перемены без пикировок с этими псевдоактивистками за здоровый образ жизни. В-четвертых, вернувшись из школы, Вайолет услышала из-за дверей спальни родителей глубокие стоны, сигнализирующие о том, что Вивьен все-таки простила своего мужа. И даже больше. Морщась от отвращения и заткнув уши, девушка едва ли не бегом добралась до своей комнаты. Мерзость. И дело было даже не в том, что родители занимались сексом (черт возьми, да она появилась на свет благодаря этому процессу, поэтому не имела никакого права их упрекать), дело было в том, что Хармон не понимала, как мать смогла принять Бена, изменившего ей со студенткой. Как она смогла забыть, что муж трахал девчонку чуть старше его дочери в собственной спальне, пока Вив приходила в себя после выкидыша? Как? Вайолет не понимала этого, потому что ничего не забыла. Ни мертвое лицо матери после похорон так и неродившегося брата, ни полгода леденящего холода в доме, от которого хотелось бежать куда глаза глядят, ни следующие полгода извинений отца, совершившего двойное, если не тройное предательство после такой трагедии. Вай ненавидела Бена. Вай презирала Вивьен и ее собачонку, заменившую для миссис Хармон и мужа, и детей. Вай могла общаться только с бабушкой, но и та ее покинула почти месяц назад, шепнув перед смертью фразу, смысл которой был никому не понятен. В-пятых, девушка решила еще раз посетить