***
1999
Визит к своим мертвым сыновьям Констанс хотела бы забыть как дурной сон. Ей было страшно переступать порог дома, который она всегда считала своим, даже когда в нем жил кто-то другой, ее трясло от ужаса по дороге на чердак, но Эдли, крепко сжимавшая материнскую руку, этого не заметила. Миссис Лэнгдон ненавидела страх. Миссис Лэнгдон никому и никогда не показывала, что вообще умеет бояться. Она всегда шла напролом, и люди, видя уверенно поднятую белокурую голову и гордо расправленные плечи, верили в ее силу. Плевать, что ей хотелось броситься домой и закрыться на все замки (как будто мертвецы научились покидать свою тюрьму и могут причинить ей вред), плевать, что она чуть не зарыдала как кликуша, когда увидела Тейта, Альбина и малыша Бо. Констанс, как и всегда, сохранила собственное достоинство. А потому она выдержала ругань старшего сына, холодные издевки среднего и жалобное мычание младшего, и ни один мускул не дрогнул на доброжелательно улыбавшемся лице. Миссис Лэнгдон была права — дочь стала ее защитой, и все закончилось бескровно. Во всяком случае, в этот раз. Остановились на том, что она должна пару раз в месяц наведываться к сыновьям, приносить им все необходимое и не запрещать Эдли видеться с братьями. Аделаида теперь большую часть своего времени проводила с Тейтом, Бо и близнецами Троем и Брайаном. Вайолет она об этом, конечно, не рассказывала. Констанс не разрешила говорить об этом, а за упоминание о своих братьях и доме-убийце при посторонних пригрозила закрыть Эдли в зеркальной комнате до самого Хэллоуина — миссис Лэнгдон филигранно владела рычагами воздействия, поэтому существование ее сыновей так и осталось для всех тайной.***
День всех святых приблизился на цыпочках — бесшумно и незаметно, и в его канун* Аделаида и Вайолет, как и договаривались, надели свои костюмы и отправились по домам соседей, умиленно вздыхающих, когда на их пороге появлялись Снупи и маленький Дракула. Сладости сыпались в сумки-тыквы, от гадостей все почему-то отказывались, а потом ближе к вечеру девочки решили поиграть в прятки. Они носились по дому, визжа и раздражая хозяйку дома, и Констанс отправила их на улицу. Эдли совершенно забыла о запрете матери по поводу их старого дома и, заливисто смеясь, вбежала на его территорию, увлекая за собой Вай. Они долго играли в заброшенном саду, прятались за деревьями и столбами веранды, пока за ними неотрывно наблюдали почти из всех окон кирпичного особняка. Когда Миртл и миссис Лэнгдон поняли, что девочки как-то затихли, Аделаида уже юркнула в приоткрывшуюся дверь, подумав, что ее подруга, чья очередь была прятаться, затаилась где-то в доме. Тейт нашел сестру на лестнице через несколько минут — кто-то из местных оглушил ее и оставил лежать на лестнице. Парень с трудом поволок Эдли на чердак, где он планировал укрыть девушку до конца чертова праздника, в который все мертвецы как будто теряли разум и жаждали крови в разы больше, чем обычно. А на Бо вполне можно было положиться, он бы за ней присмотрел. Констанс почти сразу догадалась, где Вай и Аделаида могли найти площадку для игры, и, на этот раз не сумев сдержать эмоции, с перекошенным лицом пересекла ворота дома-убийцы. Она была уверена, что девочки не рискнут войти внутрь — внушение дочери, что об обитателях особняка никто не должен узнать, было серьезным, и поэтому, раз за разом выкрикивая имена пропавших девочек, женщина обходила здание, проклиная быстро спускающуюся на город темноту. Мисс Сноу также внимательно осматривала окрестности дома. Отделившись от миссис Лэнгдон, она заглядывала за каждое дерево, под каждый куст, а потом услышала, как скрипнула на ветру почему-то незапертая входная дверь. Миртл осторожно потянула тяжелую створку на себя и краем глаза заметила мелькнувший силуэт, скрывшийся за углом. В полной уверенности, что это ее подопечная, женщина осторожно вошла в холл, негромко позвала Вайолет, пообещала, что ее никто не будет ругать, если девочка сейчас же выйдет, и они вернутся домой, но никто не отозвался. В доме было все так же тихо, шаги гулко отдавались в ушах, хотя Миртл старалась максимально аккуратно ступать по старинному паркету. Оглядываясь по сторонам и всматриваясь подслеповатыми глазами в темноту, пронизанную уличными фонарями, мисс Сноу прошла мимо пустой кухни и лестницы, миновала несколько коридоров и оказалась у двери, ведущей в подвал. Створка была приоткрыта. Ворча сквозь зубы, не хватало ей приключений, дернул черт наняться няней именно в эту семейку, женщина, держась за перила, спустилась вниз и оказалась перед ухмыляющимся Альбином, которого на этот раз ничего не удержало от свидания с этой рыжеволосой леди. Вайолет, которая спряталась за самым дальним деревом и ждала, пока ее хоть кто-нибудь найдет, услышала нечеловеческий крик, полный ужаса и боли. Затем второй. Третий. Женщина кричала, захлебываясь, звала на помощь, звук удалялся, пока не стал практически неслышным, будто жертву затянуло под землю. Ступая медленно, как во сне, Хармон оказалась у входа в дом. Она разрывалась между желанием помочь своей няне, с которой явно что-то случилось, и запретом Тейта, который не раз сказал, что сюда нельзя входить без приглашения. Девочка уже почти подошла к порогу, как за ее спиной возникли рыжие веснушчатые близнецы. — Бу! — крикнул один из них. Возможно, это был Брайан. Вайолет быстро обернулась. Два мальчишки с окровавленными лицами, покачивая битами, стояли перед ней, отрезая путь к отступлению. Хармон начала пятиться, близнецы приближались, дверь позади захлопнулась с громким звуком, от которого Вай чуть не завизжала, и голоса няни больше не было слышно. Она уперлась спиной в деревянную поверхность, чувствуя себя загнанным в угол Джерри, к которому приближался голодный Том. Только храбрый мышонок всегда спасался, а вот ей, кажется, это не грозит. Близнецы подошли вплотную, запах крови и чего-то затхлого ударил в ноздри, и это напугало Вайолет еще сильнее, хотя куда дальше, если девочку просто трясло от ужаса. Трой, смеясь, уже занес над Вай свою биту, его брат, одобрительно хмыкал, ожидая, когда жизнь еще одной их гостьи оборвется, и тут откуда-то сверху раздался женский, напоминающий Миртл, голос: — Бегиии!!! Хармон молнией проскользнула между отвлекшимися близнецами, поднявшими головы и увидевшими сердитую Мойру, высовывающуюся из окна, как будто кто-то ее удерживал, и понеслась к решетке забора. Топот и ругань мальчишек, сначала слышимая на расстоянии, стала быстро приближаться. Визжа и не оглядываясь по сторонам, Вайолет выбежала через кованые ворота, оказалась на дороге и замерла, освещаемая надвигающимся светом автомобильных фар.***
2011
Хармон не стала ждать ни мгновения и сразу же дернула на себя дверь. Да, и на этот раз за ней никого не было. Девушка заглянула через порог — пустые коридоры и тишина, как будто дом вымер и уже давно. «Тейт, если бы он существовал, не успел бы добежать даже до угла, чтобы спрятаться», — подумала Вай и застонала сквозь зубы. Ну почему? Почему мне досталась именно такая галлюцинация, от которой я даже не хочу лечиться? Домой она брела, едва перебирая ногами, и думала о том, что в последний раз ей настолько комфортно и весело было… очень давно. Так давно, что и не вспомнить. Но, с другой стороны, было очень логично, что именно с придуманным ею Лэнгдоном Вайолет было так здорово — собственное подсознание не давало скучать и подбросило образ просто идеального парня. Красивого, умного, загадочного, с армией тараканов в голове и сеткой шрамов на запястье. Черт, даже способ снятия стресса у них был одинаковым только поэтому! Следующие две недели Хармон сбегала из дома-убийцы сразу после сеансов Тредсона, не задерживаясь в здании ни на минуту. Дома была все та же история — притворство и имитация счастливой семьи; в школе те чокнутые активистки за здоровый образ жизни так и не давали прохода, донимая мелкими пакостями; по ночам мучили кошмары, в которых мелькали тревожные образы каких-то мертвых младенцев и тлеющих девочек; память старалась удерживать весь бред, который Вай несла на сеансах доктора Оли, и от всего этого девушка безумно устала. С Тейтом Вайолет встречалась дважды в неделю, когда она приходила к Тредсону на час-полтора раньше, и они проводили это время вместе, все больше и больше сближаясь. Обычно Хармон сидела на перилах, Лэнгдон бесшумно появлялся рядом, и оба словно в сказку попадали. Все вокруг преображалось, как по мановению волшебной палочки, внутреннее напряжение спадало, как будто огромная пружина распрямлялась, слова лились сами собой, и расставаться совершенно не хотелось. Но приходилось. Тейт изо всех сил старался держать дистанцию, не позволять себе привязываться к этой девушке, но она каким-то образом смогла пробить защитную стену, и теперь противоречивые чувства раздирали Лэнгдона: ему хотелось, чтобы Хармон никогда не появлялась в этом доме и жила, как все нормальные люди, но еще больше он хотел, чтобы она его не покидала. Чтобы осталась здесь и не могла никуда сбежать. Было в этой девчонке что-то притягивающее, и дело даже не в их прошлом знакомстве, ее внешности или проблемах, с которыми ходят к мозгоправам. Было что-то особенное в том, как Вай поворачивала голову, когда Тейт окликал ее, в том, как в глубине ее глаз мерцали загадочные блики, в том, как подрагивала от волнения ее рука, когда пальцы Лэнгдона нежно проводили по внутренней стороне хрупкого запястья. Было особенным и то, что парень впервые с 1994 года ощущал что-то отличимое от привычной пустоты, как будто Хармон обнаружила в его душе росток, о существовании которого парень даже не подозревал, и смогла его выходить, и теперь Тейт просто не мог удержаться, чтобы не прикасаться к Вайолет, чтобы не отрывать от нее глаз, не следовать за ней, подобно тому как подсолнух поворачивается за солнцем, чтобы не упустить ни одного луча. Вай стала для Лэнгдона таким солнцем. А еще ему безумно нравилось ее смущение. Тейт заново учился чувствовать, жадно впитывал каждую эмоцию находящейся рядом девушки, с нетерпением ждал каждой встречи…и стоически терпел издевки Альбина, уже прозвавшего брата евнухом, неспособным завалить понравившуюся девицу, хотя Лэнгдон был готов уже на стены лезть, потому что его фантазия не давала поблажек, и ночи напролет парень унимал свое вдруг пробудившееся тело, чтобы не сорваться и не навредить ничего не подозревающей Вай.***
Очередная бессонная ночь вкупе с отвратительным учебным днем превратила голову Вайолет в огромный мраморный шар — нечто огромное, холодное и очень тяжелое. Но пропустить встречу с Тейтом она не могла себе позволить, а потому за полчаса до назначенного доктором времени девушка снова сидела на перилах и вертела в руках коробок спичек. Покурить возле этого дома ей так и не удавалось — каждый раз что-то случалось то с сигаретами, то с зажигалкой, то Тейт, морщась, забирал сигарету и тушил ее о кирпичи. Вай не спорила — побаловаться никотином можно было в любом другом месте, за пару часов без дыма еще никто не умирал. Тейта все еще не было, и, чтобы не провалиться в дрему, Хармон в тысячный раз начала осматривать территорию дома. Разумеется, деревья, кусты, скамейка и даже камни от старого фонтана, о котором рассказывал Лэнгдон, остались на своих местах с прошлого визита, и только серая тень, шевельнувшаяся в нескольких шагах от балюстрады, заставила Вай затаить дыхание. Это соседская кошка, которая уже несколько дней присматривалась к Вайолет, сегодня все-таки приблизилась. А потом даже потерлась о ногу Хармон. Улыбнувшись красивому пластичному животному, девушка похлопала по колену в приглашающем жесте. Через несколько мгновений, дернув хвостом, кошка все же уселась на ногах Вай и даже замурлыкала, получив порцию ласки. — Привет, — Тейт появился, как всегда, откуда-то со спины. Он подошел к Хармон и сел рядом с ней, поджав ноги. — Привет, — сияющие глаза одним взглядом предложили разделить радость от того, что наконец-то удалось подружиться со строптивым и осторожным животным, и Лэнгдон, чуть помедлив, протянул руку, чтобы тоже погладить мягкую серую шерсть. Кошка, стоило только Тейту приблизиться, выгнулась, зашипела, как проколотая шина, а затем спрыгнула с коленей, оцарапав Вайолет. Лэнгдон, недобро сузив глаза, одним взглядом проводил удаляющееся боком животное, хвост которого встал трубой. Очевидно, антипатия была взаимной. Хармон, слизнувшая с руки каплю выступившей крови, заметила, что Тейт как-то странно на нее смотрит. Непонятое выражение плескалось в его глазах, крепко сжатые челюсти выдавали напряжение. Вай перевела взгляд на явно не приглянувшуюся Лэнгдону кошку, затем на него самого и вопросительно приподняла брови. — Я не очень… — сипло начал он и замялся. — Дружу с животными. Ну, точнее, они со мной. — Бывает, — с сожалением сказала Вайолет и отряхнула юбку. Они почему-то молча смотрели, как серая шерсть осыпалась на траву, и оба сравнивали ее с опадающей листвой. — Мне не хватает листопада, — не поднимая глаз, тихо произнесла Хармон, которая вдруг поняла, что соскучилась по родному городу. — В Бостоне, наверное, листьев уже нет. Лэнгдон мягко улыбнулся. — Я люблю, когда они меняют цвет и медленно опадают. Знаешь, кружатся на ветру, шуршат под ногами, — низкий голос погрузил Вай в какое-то подобие гипноза — она закрыла глаза и оказалась на улице Бостона. Звук, запах, цвет осени заполнили ее, голова сладко закружилась от восторга; Тейт говорил, говорил, его пальцы ласкали прохладную девичью ладонь… Визг тормозов прервал его на полуслове. Вайолет распахнула веки, обернулась в сторону дороги, где чуть не произошла авария, а когда снова посмотрела на Тейта, его уже не было. На перилах одиноко лежал коробок, который он выудил из ее пальцев сразу после приветствия, а место, на котором несколько секунд назад, кажется, сидел парень, было холодным. Разочарование острым клинком прошлось по душе. «Хватит, — решила Вай. — С меня хватит этого дерьма. Если не остановиться сейчас, я навсегда останусь в мире грез. Пора выбираться в реальность». Хармон медленно поднялась, вошла в дом, проследовала по знакомому пути, снова встретила светловолосую девушку, которая была на приеме до нее, и в очередной раз оказалась на кожаном диване в кабинете психотерапевта. Только на этот раз ее преувеличенно бодрый голос не смог обмануть Тредсона. — Здравствуй, Вайолет, — Оливер снял очки и потер лицо. От этого движения он неожиданно показался моложе. Замечали, какими беззащитными становятся глаза, привыкшие прятаться за стеклами, если с них сдернуть броню? Хармон во все глаза рассматривала Тредсона, который стал намного человечнее. Он устал больше месяца биться с несуществующими демонами своей пациентки, которая не желала, чтобы ей помогали. Оливер дал Вайолет время привыкнуть к себе, научиться доверять, но девушка так и не спрятала свои иголки, обороняясь, как будто от каждой фразы зависит ее жизнь. — Я понимаю, что ты очень хочешь насолить своим родителям и поэтому выдумываешь то, чем их можно напугать. Но шутить с психиатрами на их же игровом поле не стоит. Вай молчала, наблюдая за тем, как длинные нервные пальцы доктора проходят по переплету большого блокнота. Вверх, вниз, снова вверх, снова вниз, будто наслаждаясь ощущениями от соприкосновения. — Давай примем за аксиому, что ни одно из твоих откровений не выйдет за двери этого кабинета, что никто об этом не узнает, и поговорим серьезно. Согласна? Девушка кивнула. Она тоже ждала, когда этому неглупому человеку надоест играть в эту игру, и вот момент истины настал. — Что из рассказанных тобой историй было правдой? — Я… — Вайолет закашлялась, но так и не подняла глаз от рук Оли. — Мало и плохо сплю. Кошмары. Иногда мне чудится то, чего нет. — Например? — осторожно спросил доктор и приготовился записывать каждое слово Вай. — Тени шевелятся, что-то шуршит и приближается в темноте, но стоит включить свет — ничего нет, тишина, покой, и только я стою и как дура осматриваю пустую комнату. Оливер почему-то не смеялся. И Вайолет, устремившая взгляд в какую-то точку за головой доктора, решилась: — Еще в детстве у меня был воображаемый друг. Бен считает, что я его придумала, когда они с мамой чуть не развелись. А он помогал это пережить: играл, выслушивал, отвлекал от того, что происходило дома. Даже спас меня однажды. Тредсон фиксировал все в блокноте и параллельно размышлял. Синдром Карлсона?** Почему нет, девочка всегда была одиночкой, ни друзей, ни домашних животных, в семье постоянные проблемы, внимания ей уделялось мало. Карандаш плясал на бумаге, и за его скрипом Оливер чуть не упустил это: — …и вот он опять появился. — Твой друг из детства? — переспросил Оли. — Да, вообще не изменился, как будто ждал в этом доме, что я вернусь. А вот это уже было интересно. Видно, все-таки не зря Бен отправил дочь к доктору, потому что пахнуло настоящими отклонениями. — Опиши его. Вай перевела взгляд на Тредсона. Умные темные глаза внимательно и серьезно смотрели на нее, весь Оли будто обратился в слух. Ему очень хотелось верить. Очень. Потому что больше верить, кажется, было некому. — Это парень примерно моего возраста. У него светлые волосы, темные глаза, полосатый свитер… Оливер постучал карандашом по зубам. В пятилетнем возрасте иметь друга-невидимку вполне нормально, все психиатры не считают это отклонением, потому что у ребенка развивается фантазия, но в семнадцать… Аутическое расстройство? Инфантилизм? Депрессия? Не первая и не последняя психологическая травма? Стресс из-за переезда? Все это в сочетании с каким-нибудь психозом вполне могло вызвать подобного рода галлюцинацию. Хармон долго рассказывала, как происходит ее общение с Тейтом, Тредсон ловил каждое слово, и они так увлеклись, что оба не заметили, как щель между тяжелой дверью и косяком увеличилась и тут же уменьшилась. В этот раз присутствующих на сеансе было больше чем обычно.