***
После того как Хармон, спотыкаясь через ступеньку и невероятно счастливо улыбаясь, покинула подвал, Тейт задержался, чтобы убрать все следы их с Вайолет присутствия здесь. Свечи, доска, ящики — все отправлялось на свои места, пока Лэнгдон, чуть ли не напевая себе под нос, представлял, как пройдет завтрашний вечер. У него появилось несколько неплохих идей, и было бы неплохо, чтобы они воплотились в жизнь. В жизнь! Идеи мертвеца-то! Усмехнувшись своим абсурдным мыслям, Тейт продолжил уборку и не заметил, что за ним пристально наблюдает Альбин. Тот стоял у стены, скрестив руки на груди и по-птичьи склонив голову на бок. Альбинос уже давно заметил странности в поведении младшего брата и его это тревожило. Как когда-то в детстве, когда мать сказала, что в их семье скоро появится маленький ребеночек, что он станет для них надеждой, светом и так далее, старший Лэнгдон тогда еще неявственно, но все же почувствовал, что теряет нечто важное. Сейчас ощущения были идентичными, потому что они с Тейтом давно не развлекались так, как привыкли за годы заточения в Доме-убийце. Братец вообще как-то размяк и зациклился на той невнятной девице. Поморщившись, Альбин дернул Тейта за руку, и тот от неожиданности покачнулся и замер. Младший Лэнгдон решил не спорить со старшим — тогда очередной заскок альбиноса пройдет быстрее. — Ты чего? — спросил он Альбина, который подслеповато щурился и ощупывал кисти младшего брата. Палец за пальцем, как на приеме у хирурга. — Занятно, — пробормотал альбинос и отбросил кисть Тейта, как какую-то гадость. — Ты о чем? Что с ними не так? — не понял младший Лэнгдон и вытер руку о штаны. Ладони Альбина, как и всегда, были холодными и влажными, словно кожа лягушки. Альбинос осклабился. — Они теплые, как постель той девчонки, которую ты все никак не можешь оприходовать. Свиданьице ей при луне затеял, смотрю. Пора с этим заканчивать, братец, — прошипел Альбин и, не дожидаясь ответа, куда-то испарился. Лэнгдон угрюмо кивнул. Разумеется, он понимал, что игра затянулась, и Вай может не поздоровиться. Но и остановиться уже не мог. Закончив с уборкой, Тейт поднялся наверх. За неприметной дверью был слышен плеск воды — Хармон, похоже, принимала душ, и Лэнгдон почувствовал, что у него пересохло в горле. Перед глазами снова замелькали откровенные картинки, и, чтобы выбросить их оттуда, Тейт схватил первое, что попалось под руку. Какой-то журнал с цветной обложкой. Лэнгдон плюхнулся на постель и постарался вникнуть в статью, на которой, судя по закладке, остановилась Вай. «Что делать, чтобы в твой первый раз не было больно». Потрясающе. Тейт пробормотал сквозь зубы какое-то ругательство и поспешил покинуть помещение. Мгновение — и он оказался на чердаке. Лэнгдон только сейчас ясно осознал, что не один хочет…хочет… О, Господи, да секса он хочет, да такого, чтобы потом невозможно было встать с постели! И, судя по всему, Вайолет разделяет его желание. Вот Альбин-то порадуется — дело близится к развязке. Из задумчивости Лэнгдона вывело жалобное мычание Бо — Тейт уже несколько минут держал в руке мячик и, кажется, не планировал его бросать. — Прости, — негромко отреагировал Тейт и сделал первый бросок. — Я отвлекся. Следующие несколько минут тишина на чердаке прерывалась лишь тяжелым дыханием Борегара и вкусно звучащими ударами мяча о деревянный пол. А потом Лэнгдон тихо сказал: — Знаешь, Бо, я, кажется, пропал. Гортанное восклицание было ему ответом. Младший брат уселся рядом, чтобы выслушать откровения старшего. — Я с ума схожу рядом с ней, а должен прикидываться равнодушным, — Тейт вдруг вспомнил тот внезапный поцелуй в подвале и хмыкнул: — Но это не всегда удается. Борегар неодобрительно заворчал. Он смутно понимал, что речь идет о Вайолет и что Тейта что-то мучает. Девушка, поселившаяся в Доме-убийце, казалась ему несчастной, как и многие местные обитатели. Бо наблюдал за ней очень мало, так как Лэнгдон запретил всем и каждому приближаться к его девушке, но он чувствовал, что и Тейту не по душе все происходящее. Как же все сложно! Неужели нельзя просто бросать друг другу мяч? — Нет, — твердо решил Тейт. — Я ни за что не буду спать с Вай, иначе после этого она умрет.***
Следующий день был просто бесконечным. После школы Вайолет навестила Вивьен, притащившая целый мешок сладостей и будто забывшая, что дочь в последние пару лет терпеть не может Хэллоуин. Впервые за несколько недель они смогли нормально поговорить, и миссис Хармон не могла не отметить, что Вай выглядит намного лучше, пусть и живет не у себя дома. Тему развода обе осторожно обходили, несмотря на то, что Вайолет очень хотелось знать, что будет с их семьей дальше. Сейчас же главным было, что с матерью все в порядке, беременность протекает нормально, и новая трагедия им была не нужна. Вай показала свою новую комнату, а потом разговор сам собой зашел о Бене. Нет, Вивьен не оправдывала поступки мужа, она лишь пыталась убедить Вайолет, что не нужно отгораживаться от отца — он понимает свою вину и хочет хотя бы изредка видеть свою дочь. Все понимали, что после подписания документов дети останутся с Вив, а мистер Хармон станет «отцом на выходных», и это печалило и Бена, и Вивьен. — Как ты поняла, что любишь папу? — вдруг спросила Вайолет, прервав невеселые мысли миссис Хармон. Вивьен тряхнула головой, и ее золотистые волосы красиво рассыпались по плечам. — Видишь ли… Когда влюбляешься, ты будто сходишь с ума, — миссис Хармон прикрыла глаза, вспомнив это чудесное чувство. — Весь мир сужается, и ты видишь перед собой только одного человека, ради которого готова на любые безумства. Он кажется красивее всех, кого ты видела раньше, сильнее и умнее любого, с кем когда-либо имела дело… В общем, твоя Вселенная начинает вращаться совсем не вокруг Солнца, — обе хихикнули, а потом Вив спохватилась: — А что? Вай пожала плечами, не ответив, и Вивьен внутренне улыбнулась. Кажется, ее девочка впервые влюбилась — вот от чего положительные перемены, которые с ней произошли. Ну и отсутствие гнетущего климата, царствующего в их доме, тоже имело значение. Когда Вивьен покинула особняк Тредсона, Вайолет сделала уроки и закончила реферат, на который уже махнула рукой на прошлой неделе, причем сделала это быстрее, чем ожидалось, даже несмотря на то, что спокойствие дома нарушали звонки в дверь маленьких попрошаек, не умеющих читать. Во всяком случае, это объясняло то, что записка «Возьмите по конфете и проваливайте» напрочь игнорировалась незваными гостями. Время тянулось, и Вай думала, что вечер сегодня так и не наступит, однако момент, когда на город спустились сиреневые сумерки, она как-то пропустила. Как только на улице окончательно стемнело, Хармон, волнуясь и от этого натягивая рукава кардигана до кончиков пальцев, отправилась в подвал. Тейт уже ждал ее на лестнице. — Привет, — негромко сказал он, любуясь появившейся перед ним девушкой. Вайолет заметила, что он что-то прячет за спиной. Один вопросительный взгляд — и Тейт не стал томить ее загадками. — Я покрасил ее для тебя, — признался Лэнгдон, протягивая Хармон черную розу. — Тебе же не нравятся нормальные вещи. Вай почувствовала, что краснеет. Она приняла подарок, пальцы молодых людей на мгновение соприкоснулись, и, черт возьми, их снова ударило разрядом тока, как тогда, когда Тейт не позволил Вайолет выбраться из кресла-качалки. Ощущалось, что с тех пор прошли не месяцы, а годы — так давно это было. — Спасибо, — рассматривая розу, ответила она. — Ты первый, кто подарил мне цветы. Лэнгдон засмеялся, взял ее за руку, а потом Вайолет моргнула и поняла, что они с Тейтом целуются лежа на пляже, да так жадно, как будто вечность не могут насытиться друг другом. Она не запомнила, как они шли к океану, о чем говорили и что видели, из головы мгновенно выветрился весь остальной день, и вся ее жизнь, казалось, замерла именно здесь, сейчас и с этим человеком. Вайолет однажды прочитала, что все чувства человека обостряются, когда глаза закрыты, и, о боги, это оказалось чистой правдой. Океан бушевал в ней. Костер потрескивал, пережевывая дрова, в ней. Запоздавшая на ночлег птица что-то выкрикнула тоже в ней. А от поцелуев Тейта расплавленный металл циркулировал под кожей, не останавливаясь ни на секунду. Глоток воздуха, необходимый обоим, из губ вырвалось предательски-честное «Хочу тебя», рука сама собой скользнула к его ширинке, но Тейт прервал это короткое путешествие, выдохнув «Нет» и придержав тонкие пальцы, уже почти добравшиеся до цели. Разочарование, испуг, смущение, стыд в ее глазах ударили Лэнгдона под дых. — Прости. — Я думала… — пробормотала Вайолет, откинув голову на чертов плед. О чем, идиотка? Что он тебя хочет? Что видит в тебе привлекательную девушку? Да он даже не… Непривычно мягкий голос прервал ее мысль: — Я просто… — вдох, подбор нужных слов в голове, боже, малыш, знала бы, каково мне сейчас. — Вайолет. Клянусь тебе, я очень хочу быть с тобой. И такого у меня никогда не было, — Тейт очень старался передать, что Вай сводит его с ума, что от ее прикосновений, поцелуев, неопытности он боится окончательно потерять голову, и ничем хорошим это не кончится — вот только звуки не складывались в слова, и он неуклюже закончил свою фразу: — С девушками. Озарение, взгляд в растерянное извиняющееся лицо. — Ты гей? — предположила Хармон, которая ничего не поняла из слов Тейта. — Нет. Просто… — отстраняясь и садясь рядом, пробормотал Лэнгдон. Хармон, какой, к чертям, гей, неужели ты не видишь, что я скоро повторно концы отдам, если не получу тебя, всю, целиком, Вайолет, Вай… Сжал челюсти. Злость на себя, на свою безвольность, черт возьми, одно дело позажиматься с ней по темным углам и нацеловаться до потери пульса, и совсем другое… Я же гребаный мертвец, Вай, ну как тебе объяснить это дерьмо? Что ты себе уже надумала, а? — Может, это из-за лекарств, которые выписал твой крестный? От них такое бывает, знаешь. «Ага, — поднимаясь и глядя куда-то перед собой, подумала Вайолет. — Уровень вранья подскакивает выше критической отметки, вот что у тебя бывает, Тейт, не надо все валить на таблетки, будто я сама их ни разу не принимала. Хватит этих игр». — Я пойду. — Нет, — отвечая ее мыслям, написанным прямым текстом на лбу. — Нет, стой, Вай. Я не хочу уходить, давай еще посидим здесь. Тяжело вздохнув и проклиная себя за то, что не может ему отказать, Вайолет уселась обратно. Тейт обнял ее, и они, всматриваясь в волны океана, погрузились в тишину.***
Вечер, обещавший быть волшебным, закончился кошмаром. Во-первых, на романтическом свидании — а именно это предлагал вчера Лэнгдон — Тейт говорил о своей ненависти к школе и окружающему миру, о том, что спасался от всего здесь, на берегу; что все великие люди стали таковыми, потому что однажды смогли бросить учебу; что вся жизнь похожа на океан, и нет у нее границ… Во-вторых, покой Тейта и Вайолет, созерцающих волны, нарушили какие-то подростки, загримированные под мертвецов. Как поняла Вай, эти ребята пытались их запугать и, судя по реакции Лэнгдона, им это удалось. Но Вайолет не была бы собой, если бы испугалась шайки популярных старшеклассников, которые привязываются ко всем подряд. В третьих, после возвращения в дом Тредсона Хармон попыталась добиться от Тейта внятных объяснений. Его невнятное бормотание прервали крики под окнами — элита школы нашла их, и Вай, схватив ножницы, направилась на переговоры. Угроза вызвать полицию за вторжение на чужую территорию не подействовала — ребята были действительно странными, несли нечто несусветное, как будто играли роли во второсортном спектакле. И грим их был…довольно натуралистичным. Во всяком случае, какой-то тяжелый запах, раздражающий ноздри Вайолет, дополнял образы псевдомертвецов. В-четвертых, когда подростки, выкрикивая непонятные обвинения, обступили Вай с целью расправы, из дома выбежал Тейт и увлек их за собой. Хармон попыталась вызвать полицию и объяснить, что за ее парнем гонятся, и он может пострадать, но телефон из ее руки выбила бесшумно приблизившаяся Констанс. Миссис Лэнгдон буквально за руку втащила девушку в свой дом и усадила за стол. Оказывается, пока они с Тейтом гуляли, в дом Тредсона пыталась проникнуть Эдли, наверное, чтобы снова пообщаться с ней, с Вай, а потом Аделаиду сбила машина. Множественные ушибы и перелом ноги — и девушка еще легко отделалась. Это было в-пятых. Ну, и в-шестых, Вайолет узнала, что Констанс — мать Тейта, а значит, Эдли — его сестра. Миссис Лэнгдон слезно просила не говорить ее сыну о том, что Аделаида сегодня пострадала — Тейт, по ее словам, не очень хорошо реагирует на некоторые вещи, особенно если они связаны с его семьей. Поэтому они обязаны ограждать от жестокости мира его нежное сердце и душу поэта — да, именно так охарактеризовала сына Констанс. Вай пообещала. Она, конечно, с трудом представляла себе, как Лэнгдон не заметит травмы у родной сестры, но пообещала. А потом, вернувшись в свою комнату, упала в постель и практически мгновенно отключилась и не заметила, когда вернулся Тейт, а с рассветом — и все остальные обитатели дома-убийцы. Дверь между двумя мирами закрылась до следующего Хэллоуина.