Breakthrough

***

      Душная волна раздражения поднялась внутри Вайолет. Какого черта Констанс себе позволяет? Зачем пришла в такое неподходящее время?       Не поздоровавшись — раз миссис Лэнгдон этим не озаботилась, то почему это должна делать она? — Хармон обошла тяжелый стол и уселась напротив непрошеной гостьи. Кричать что-то вроде «Убирайтесь из этого дома» ей показалось неуместным. В голове был какой-то туман, глаза жгло после бессонной ночи и непролитых слез. — Что вам здесь нужно? — деланно равнодушным тоном спросила она. — Ты плохо выглядишь, — вновь повторила Констанс, глядя на Вайолет в упор. — Если вы явились, чтобы обсудить мой внеш… — начала было Вай, но миссис Лэнгдон повелительно махнула рукой с зажатой в пальцах сигаретой и прервала ее: — Мне плевать на твою внешность, девочка. — Вайолет почему-то показалось, что Констанс либо забыла ее имя, либо намеренно избегает его произносить. — Но мне не плевать на то, что Аделаиду чуть не убили в этом доме.       Вай хотела что-то сказать, но Констанс не позволила. Она была похожа на актрису, произносящую слова своей роли со сцены, и партнеры ей были не нужны. — Мое бедное дитя не умеет хранить тайны. Она проговорилась, что сюда явились убийцы в масках, и только вмешательство моих сыновей спасло вас обеих. И теперь я не позволю ей бывать здесь. — Почему? — спросила Вай, прямо смотря в глаза миссис Лэнгдон. Она знала, что эта женщина точно не будет щадить ее чувства и скажет правду. — Здесь все умирают, — просто ответила Констанс. — Убийства, пожары, самоубийства. — Вай показалось, что ее собеседница сделала упор на последнем слове. — Пожалуй, из всех владельцев здания уцелели только я и Оливер. — Женщина хмыкнула. — Но еще не вечер. Собственно, поэтому этот дом называют Убийцей. Он по крышу в крови, девочка.       Вайолет почувствовала легкую дурноту. Неужели все это правда? Не страшный сон, не галлюцинация, не наркотический дурман? Неужели она действительно вчера узнала, что ее парень — Боже спаси — убийца, застреленный в этом доме черт знает когда, что он — призрак? Хармон схватилась за край стола так, что ее пальцы побелели, но страх на лице у нее не отразился.       Миссис Лэнгдон одобрительно кивнула, отвечая на ее невысказанный вопрос. Она оценила выдержку этой девчонки, столкнувшейся с неведомым, потусторонним. Женщина заговорила снова, тон ее смягчился. — Мы жили здесь, когда Тейт такое устроил. И я уверена, что это Дом его подтолкнул. — Вай хотела возразить, но Констанс не позволила. — Ты же умная девочка, ты уже поняла, что существует не только одна реальность. Та, которую мы видим, — не единственная. Я чуть не лишилась рассудка, когда поняла это. Когда увидела первого призрака. Но я справилась, и ты сможешь. Не позволяй ничему и никому сломить твой дух. Мы, женщины, намного сильнее, чем любые обстоятельства.       Хармон смотрела на мать Тейта во все глаза. И слушала. — Есть души, настолько возмущенные тем, что с ними произошло, что они отказываются перейти в другой мир, не насладившись местью. А есть заблудшие души. Они не хотят принять то, что умерли. Поэтому тоже застревают здесь и бродят, словно потерянные дети. — Как Тейт?       Констанс кивнула. Затем снова закурила. — Я не сама это придумала. Мне об этом рассказала девушка-медиум, — увидев, как Вайолет вздернула брови, добавила: — Нет, не пустышка из ТВ-шоу, она действительно видит. Она считает, что если Тейт… и другие поймут, что мертвы, смогут это принять и отпустят все, то смогут уйти в лучший мир. — А что думаете вы?       Констанс сбила серый столбик пепла и помолчала несколько секунд. — Я думаю, что Дом никогда не отпустит их.       Хармон вдруг вспомнила, как Эдли по секрету сказала ей, что боится умереть здесь и остаться навсегда. Тогда она подумала, что это та еще глупость, но теперь… — Местные призраки показываются не каждому, — продолжала миссис Лэнгдон. — Не знаю, от чего это зависит. Некоторые никогда не покидают излюбленные места. Борегар, например, обычно обитает на чердаке. Паршивцы-близнецы перемещаются по всему зданию. Это они разбросали все на кухне, когда мы с тобой познакомились. Но самая большая опасность исходит от подвала. К нему вообще лучше не приближаться. — Вы поэтому уводили отсюда мою маму? — Да. Этот дом не для нее. И уж тем более не для ребенка в ее животе. — Расскажите мне… про ваших детей, — внезапно попросила Вайолет.       Констанс снова хмыкнула. — Из всех четверых, я полагаю, тебя интересует только один, верно?       Вайолет молча посмотрела на нее воспаленными глазами. Ее собеседница тяжело вздохнула и затушила окурок. — Ты уже была с ним?       Хармон криво усмехнулась, отводя взгляд. О, да. Была. И еще как. Идиотка чертова. — Понятно, — заключила Констанс. Она не была шокирована тем, что ее мертвый сын переспал с этой бледной девицей — его намерения стали ей ясны, когда Тейт попросил записать его на прием к Оливеру. — Аделаида говорила, что теперь Тейт любит не ее, а тебя. И что они с Альбином что-то затеяли. Вряд ли это нечто хорошее.       Они помолчали, думая каждая о своем. Потом обе закурили, Вай сразу повело от первой за несколько недель затяжки, и миссис Лэнгдон снова заговорила. — Знаешь, что я чувствовала каждый раз, когда мне показывали только родившегося ребенка? Моего ребенка?       Вайолет лишь отрицательно качнула головой. Откуда ей знать такое, она никогда не была матерью. Да чего уж, она не была пока даже старшей сестрой. — Ужас и отвращение, — выплюнула Констанс. — Ты не представляешь, каково вместо обычного младенца увидеть маленькое чудовище. Когда родился Альбин, я закричала и попросила унести ЭТО от меня подальше. Врачи долго пытались убедить меня что, альбинизм — это не болезнь. Когда на свет появилась Аделаида, и оказалось, что у нее синдром Дауна, я поняла, что мы с мужем прокляты. Наверное, за нашу красоту. Когда родился Борегар с дисплазией лица, мне хотелось оставить его в больнице или положить на сквозняке, как это делают в Китае. Но я мать, поэтому не бросила ни одно свое дитя. Я любила их всех. И из всех моих детей только один обладал физическим совершенством. Это было видно с первой минуты его жизни. Только после рождения Тейта я была счастлива. Только его я позволила приложить к моей груди.       Констанс смахнула выступившие слезы. В груди закололо от воспоминаний, потому что теплый комочек с любящей беззубой улыбкой представился ей невыносимо ясно. — Тейт был подарком, даром богов. Чудесный, светлый мальчик. Но… но и на солнце бывают пятна, а в бочке с медом может попасться муха или деготь. — О чем вы? — не поняла Вай. — Тейт слишком сильно любил своих братьев и сестру… И он просто слетел с катушек, когда умерли и Альбин, и Борегар. Я не знаю, где он взял оружие и почему пошел именно в школу. Но мне кажется, — Констанс понизила голос. — Тейт специально сделал так, чтобы умереть именно в этом доме не своей смертью. — Зачем? — Чтобы остаться здесь, я полагаю. Дом захватил и не отпустил моего мальчика.       Вайолет с силой потерла лицо. Тейт тогда на пляже говорил о своей неистовой ненависти к школе. О том, что хотел бы уничтожить ее. Нет, все же это дурной сон. Не может с ней происходить такое наяву. И не бывает домов с привидениями. Или..? — Мне несколько раз снилось, что Тейт мертв, — призналась Хармон. — Я откапывала его на заднем дворе, а потом он открывал глаза.       Констанс вздернула безупречные брови, но ничего не ответила на это. У девчонки тоже дар? Или это случайность? — Я пришла сюда сказать Тейту, что Аделаиду он больше не увидит, — сказала миссис Лэнгдон, поднимаясь. — И ты беги отсюда, девочка. Ничего хорошего тебя здесь не ждет.       Вай неохотно кивнула. Но в глазах ее Констанс не увидела ни решимости, ни сил двигаться дальше. Миссис Лэнгдон была уверена, что когда за ней закроется дверь, эта девчонка завоет в голос и призовет Тейта, потому что… Потому что она слаба, потому что влюблена без памяти. И что ее сын нашел в этой девчонке, одетой в бесформенное темное одеяние? — И не ходи сегодня в школу, — посоветовала Констанс от самой двери. — Постарайся поспать и собирай вещи.       Хармон не стала объяснять, что ей по сути некуда идти, пока Вивьен в больнице. Вай попрощалась с миссис Лэнгдон, оказавшейся не такой уж высокомерной, как казалось ранее, и захлопнула за ней дверь. Почему же эта женщина, знавшая обо всем, что здесь происходит, не предупредила ее раньше?        Конечно, она бы не поверила безумной соседке, твердившей о призраках и убивающем всех подряд доме, но а вдруг? Несколько фото Тейта времен начала девяностых, возможно, убедили бы ее.       Вайолет вновь потерла лицо и села было прямо на пол, но ее остановила нарочитая драматичность движения. Как теперь жить в этом доме, если она не уверена, что за ней не следят чьи-то любопытные или враждебные глаза? Как теперь жить вообще, если человек, в которого она влюбилась, просто хотел поразвлечься с ней? Похоже, и не было никаких к ней чувств. И вообще он мертвец, призрак, по недоразумению так похожий на живого человека.       Ей вдруг захотелось совершить какую-нибудь глупость, способную причинить Тейту боль. Ну, например, сымитировать звонок какому-нибудь Нику или Вику, «пощебетать» с ним по телефону, повысив голос так, чтобы ее услышали, а потом уйти из дома до позднего вечера и вернуться с пошлым букетом.       Хармон мотнула головой, не соглашаясь сама с собой. Идиотская мысль. Если Тейт хотел просто трахнуть ее, то никакие шоу с звонками и букетами его не тронут.       Вай поднялась по лестнице в свою комнату, заперла дверь и застыла, словно обратилась в соляной столб. На доске, которую Вайолет разместила на стене совсем недавно, издевательски красовались три слова, написанные мелом. И их точно не было, когда Хармон отправилась на кухню.       Это стало последней каплей. Вайолет ощутила, что голова мгновенно попала в тиски. Любит он, значит? Любит, мать его? Лжец, проклятый лжец! Она швырнула в стену первое что попалось под руку, упала в постель и наконец-то разрыдалась. Боль, обида, страх — все это разом настигло Вай, и слезы хлынули, как водопад, как камнепад, и не было сил с ними справиться.       Ее просто разрывало изнутри от боли и несправедливости. Ну почему такая дрянь приключилась именно с ней, Вайолет? Она никому не сделала ничего плохого, за что Вселенная так обошлась с глупой девчонкой, которая просто хотела быть любимой?       Вай раз за разом ударяла подушку, будто она была виновницей всех бед, но это не помогало. Хармон казалось, что у нее разорвется сердце, в голове было гулко и пусто и хотелось, чтобы это все кончилось. Хотя бы на время.       Вайолет вдруг затихла и подняла голову. Ровно написанные мелом буквы все так же смотрели на нее с доски. Рука девушки сама собой потянулась к тумбочке, где стояли пузырьки с лекарствами, рекомендованными отцом. Легкие успокоительные, слабое снотворное — Вай убрала таблетки, как только переехала к Оливеру, и с тех пор не принимала. А теперь, глядя на признание Тейта, Вайолет бездумно засовывала в рот таблетки одну за другой и запивала их из термобутылки. Мама всегда была против пластика, поэтому они с отцом таскали с собой эти тяжелые сосуды.       Стоп.       Стоп! Что она натворила?!       Осознание произошедшего прояснило замутненное сознание, и Вайолет бросилась в ванную комнату. Боже, что же она наделала! Надо немедленно вывести колеса из организма, иначе… Иначе она умрет и тоже застрянет этом доме!       Ей снова показалось движение воздуха за спиной, в глазах на мгновение потемнело, и Вайолет истерично крикнула: — Отвалите от меня! Убирайтесь!       Хармон резко крутанула кран и начала пить, пить, пить. Когда ее замутило, Вай рванулась к унитазу. Затем проделала процедуру еще пару раз и умылась ледяной водой, чтобы согнать сонливость. Вайолет не знала — бессонная ли ночь виной тому, что ее клонит в сон, или таблетки все же начали свое губительное действие.       Девушка, едва перебирая ногами, доплелась до постели, рухнула в ее уютные объятия и закрыла глаза.