***
…В ушах все ещё отдавалось эхо от выстрелов из дробовика. Почему-то Вай точно знала, что это дробовик, а не какое-либо другое оружие. Вайолет бежала по бесконечным коридорам старинного дома, стараясь издавать как можно меньше шума. Ей нужно было укрыться. Убийца почти рядом. Все двери были заперты, путь к лестнице отрезан, тяжёлые шаги все ближе, и вдруг Хармон заметила чуть приоткрытую дверь ванной комнаты. Глупость, конечно, нельзя загонять себя в угол, но деваться было некуда, и Вайолет шмыгнула за дверь и затаилась за занавеской. В боку кололо, голова кружилась, дыхание с нехорошим хрипом вырывалось из груди, лёгкие, по ощущениям, вот-вот должны были лопнуть. Чертовы сигареты, если удастся выжить — надо бросать курить. — Вот ты где, — буднично произнес Лэнгдон, отодвинув занавеску. Вайолет как-то отстранённо посмотрела на Тейта, потому что ее нашел здесь именно он. И что-то было не так в его облике. Волосы зачесаны назад, одет он во все чёрное, на ногах ботинки военного образца, и голову он держал горделиво, высоко подняв подбородок, как… Да как Констанс же! Странно, что Вай не замечала до этого, как они похожи. Лэнгдон перешагнул бортик и включил воду. Все вдруг заволокло паром, и Вай поняла, что уже сидит в ванне, прямо в одежде, Тейт — за ней, обнимает ногами, сверху на них льется вода. Такое вроде бы уже было когда-то, но когда? Жгучая боль прервала размышления, и Вайолет вскрикнула. Она взглянула на руку — источник боли — и похолодела. Кровь. Много. — Ш-ш-ш, — ласково сказал Тейт, держа в руках лезвие, обагренное ее кровью. — Не бойся. Вай попыталась вывернуться из его объятий, но не вышло. Даже руку отнять не получилось — Лэнгдон держал ее, как в тисках. По щекам сами собой полились обжигающие слезы. — Что происходит? — крикнула Вайолет. — У нас все в полном порядке, — заверил Тейт, деловито вскрывая вены и на другой ее руке. — Мы будем вместе, как Ромео с Джульеттой. Вместе и навсегда, понимаешь? Все поплыло перед глазами. Тяжелый запах крови наполнял ванную комнату, пропитывал окружающее пространство. Жизнь медленно покидала тело Вайолет, а она безуспешно пыталась зажать руками порезы. Однако кровь все лилась, струясь между пальцами, ее было слишком много, столько просто не бывает в человеческом теле. Лэнгдон обнимал Вай, шептал что-то нежное, целовал шею, и впервые это было более чем неприятно. Это пугало до онемения в кончиках пальцев. А Тейт прижимал ее к себе ее крепче и шептал возле уха: — Все будет хорошо, я с тобой, я рядом. Всегда буду рядом. — Я не хочу, — лепетала Вай, отворачиваясь. — Я не хочу умирать, Тейт. Не надо, Тейт… Тейт… Но тьма поглотила Вайолет, вывернула ее, растворила в своем чреве. А потом Хармон проснулась, резко сев в постели.***
Этот кошмар преследовал ее уже несколько дней. Каждую ночь Тейт убивает ее, каждую ночь она просит не делать этого, но тьма все так же забирает их обоих. Вай потерла глаза, ни капли не отдохнувшие за время сна, и закрыла крышку ноутбука. М-да. Очередной фильм, который она не смогла досмотреть. Сколько их уже было? На этот вопрос у Хармон не было ответа. Казалось, она уже целую вечность проводит в своей комнате, уткнувшись в экран ноутбука. Фильмы, клипы, музыкальные треки сменяли друг друга, но Вайолет не назвала бы ни один. Она чувствовала себя словно герой в клипе Placebo*. Там его знатно крыло после препаратов, и окружающий мир превращался в фантасмагорию. Вот только Вайолет ничего не принимала. После того как она чуть не отравилась успокоительными, Хармон на всякий случай выбросила все таблетки, которые были в открытом доступе, и лезвия тоже. Однако ей это не слишком помогло — Дом казался ей живым, дышащим, мыслящим. И опасным, конечно. Вай понимала, что любой нормальный человек убежал бы отсюда на ее месте и жил бы пусть даже на улице, только бы не здесь. Но… Но Вайолет почему-то оставалась здесь. В школу она больше не ходила. Матери звонила каждое утро, справлялась о ее самочувствии, соглашалась со всеми ее планами; однажды даже позвонила отцу, чтобы он не вздумал навестить особняк Тредсона. Хармон решила, что если уж призраки не убили ее за несколько месяцев, которые она здесь провела, значит, не сделают этого ещё пару-тройку недель. А потом они с матерью уедут, Оливер продаст этот проклятый дом, и проблема привидений станет чьей-то чужой. Тейт станет чьей-то чужой проблемой. Вай безжалостно гнала от себя даже тень мысли о Тейте. Хватало и бесконечных снов с его участием. Она ощущала, что если позволит хоть на мгновение впустить в свою душу боль от того, что с ней произошло, то не сможет жить дальше. Просто ляжет и умрет на месте. А этого никак нельзя было допустить, и Вайолет спрятала себя за защитной броней. Ничего не произошло, просто ей грустно, она мало ест, много спит — типичный депрессивный подросток. Кстати, а когда она последний раз ела? Лоб Вай прорезали задумчивые морщинки. Кажется, вчера. Или позавчера. Нет, так не пойдет, шоколадные батончики и литры колы — это не еда. Девушка слезла со своей постели и направилась на кухню. Мойра, наверное, оставила там что-нибудь съедобное, как делала это раньше. Хармон, зачем-то оглядываясь по сторонам, пошла по коридору. Она осознавала, что это явь, а не сон, но ничего не могла с собой поделать. А когда послышался какой-то странный звук, Вай застыла, как вкопанная, забыв о цели своего путешествия. Через минуту звук повторился. Будто над головой кто-то прошел. Выше был только чердак, и Вайолет решилась. Она потянула за шнур — опустилась лестница, наверху зажёгся свет. Девушка взобралась на чердак и огляделась. Никого. Лишь запах пыли и старое барахло. Вай уже развернулась, чтобы уйти, но тут к ее ноге подкатился красный резиновый мяч. Она видела подобный только в детстве, сейчас такие вроде и не делают. Вайолет догадалась, что это недвусмысленное приглашение поиграть. — Борегар, — несмело позвала она, вспомнив слова Констанс. — Это ты? Глухое ворчание, сопровождаемое металлическим звяканьем, послужило ответом, и из темного угла неловко выдвинулась странная фигура: длинные нечесаные волосы прикрывали лицо, одежда была похожа на лохмотья, а за ногой волочилась цепь, звенящая при каждом шаге. Вай вздрогнула. Боже. Неужели его приковывали здесь, чтобы никто не увидел неудавшегося сына Констанс? И он умер, так и не увидев то, что находится за пределами этого чертового дома? Острая жалость кольнула Вайолет, слезы подступили к глазам. — Бо, — прохрипел пленник чердака. — Играть! И она бросила ему мяч. Да, Борегар был далеко не красавец, но как же могла его мать так поступить с сыном? Неужели ей совсем не было больно за Бо? Такова ее любовь, о которой она с жаром говорила? Вайолет и Борегар молча бросали друг другу мяч, а потом он спросил, с трудом выговаривая слова: — Тейт? Не приходит давно. Где? — Я не знаю, — тихо ответила Вай. Она и впрямь не знала, что стало с Тейтом, когда она его прогнала. — Мама? — не успокаивался несчастный. И такая надежда была в его голосе, что Хармон стало грустно. А ведь он, кажется, действительно скучает по своей матери. — Она придет, — пообещала Вайолет. И договорила про себя: «Я сама притащу ее сюда, если понадобится». — Альбин злой, — доверительно признался Бо. Вай тускло улыбнулась в ответ и промолчала. Хармон не знала, что Тейт и Борегар проводили так многие часы, что Тейт много рассказывал брату о ней, и сначала ей было некомфортно наедине с Бо. Однако через некоторое время Вайолет поймала себя на том, что тихонько напевает, и это, судя по всему, понравилось Борегару. Настолько понравилось, что он принес ей резную шкатулку и прохрипел, что это подарок. Вай удивилась, конечно, потом мысленно поздравила себя, что приглянулась еще одному Лэнгдону, и открыла шкатулку. Потемневшие от времени серебряные побрякушки она отодвинула сразу, а вот фотоальбом из хорошо выделанной кожи заинтересовал Вайолет. Странно, но старинные фотокарточки выглядели, как новые — ни следа прошедших десятилетий на них не было. На фотографиях была история семьи — вот счастливые молодожены; вот только что построенный дом в викторианском стиле, снятый с разных ракурсов; вот молодая хозяйка держит на руках очаровательного малыша, а ее обнимает гордый своим отцовством представительный мужчина; вот просто портрет малыша, который с интересом глядит в объектив. Вай готова была поспорить на что угодно, что ребенку сказали про птичку, которая скоро вылетит из вон той штуки. Ей в детстве так говорили. Вай перевернула семейный снимок и прочитала подпись: «Чарльз, Нора и Таддеуш Монтгомери, 1926». Черт возьми, это же первые владельцы особняка! И…и Тейт рассказывал о них какие-то небылицы. Там было что-то про… про похищение этого малыша, что потом его вернули, а обезумевший отец-хирург собрал своего сына по кусочкам. И он вроде бы все еще здесь. Вайолет показала снимок Бо. — Это Таддеуш? — указывая малыша, спросила она. Борегар закивал и ответил, что он в подвале. Злой. — Злой, как Альбин? На этот раз Бо помотал головой и оскалил зубы. Вай отшатнулась, а потом поняла, что Борегар изображает, как выглядит сын Норы и Чарльза Монтгомери. Какое же чудовище создал полоумный хирург? Она собрала фотографии и аккуратно сложила их в альбом. Хоть в чем-то Тейт ей не лгал. И возможно, тогда, в подвале, он спас ей жизнь. Вайолет поняла, что не может больше находиться здесь, что она просто задыхается, поэтому попрощалась с Бо, пообещав, что придет еще, спустилась по лестнице, вышла из дома и расположилась на перилах под кирпичной аркой. Здесь она когда-то ждала сеансов Оли, вон даже забытая пачка сигарет лежит там, где она ее оставила. Тейту не нравилось, когда она курила, и Вай не притрагивалась к сигаретам. Злые слезы подступили к глазам. Да что это такое? Почему все здесь, каждая мелочь, каждая деталь интерьера напоминает о том, кто ее обманывал и использовал? Да потому что она любит этого мерзавца! Любит этого лжеца, убийцу, мертвеца. Любит до сих пор, несмотря ни на что. Только с ним Вайолет чувствовала себя счастливой, любимой, а сейчас она ощущала, что все кончилось. Сама жизнь как будто кончилась. Шорох гравия заставил Вай обернуться и вытереть глаза. Отец? Что он здесь делает? Бен подошел к дочери и неловко приткнулся на перилах. — Привет, — негромко сказал он и попытался улыбнуться. Получилось не очень убедительно. — Привет, — ответила Вайолет, демонстративно достала сигарету и выжидающе посмотрела на отца. Бен полез в карман, достал зажигалку и дал ей прикурить. Странно. Раньше он разразился бы лекцией о здоровом образе жизни. Наверное, ему что-то нужно, вот и набивает себе очки. Мистер Хармон немного помялся и решился. — Вайолет, нам нужно поговорить. — О чем? — лениво спросила Вай, выпустив изо рта струйку дыма. Ох, как же хорошо. — Ты не посещаешь школу уже две недели. — И что? — Вайолет постаралась не показать своего удивления. Надо же, уже прошло две недели. Совсем скоро вернется мама, и они уедут отсюда навсегда. — Я хотел бы знать, по какой причине. Вай равнодушно пожала плечами. — Не хочу. Там скучно. Школа вообще только для придурков. Все великие бросали школы. Бен подсел ближе. Он никогда прежде не слышал подобного от дочери. Она была отличницей до прошлого семестра, а тут такие речи. — Вайолет, — с нажимом сказал он, заглядывая Вай в глаза. — Так нельзя. Все это не похоже на тебя. Если ты пропустишь еще несколько дней, то придет инспектор, нас вызовут в суд… Мистер Хармон попытался взять дочь за руку, но она отдернула кисть и вообще как-то отодвинулась. — Если в школе достают, скажи мне. Я понимаю, что тебе очень тяжело. Мы с мамой… Глаза Вайолет негодующе засверкали. — Не надо про вас с мамой. Во всем происходящем виноват только ты. Ты обманывал маму. Сначала студентка, потом старуха-горничная. Ты такой козел, что можешь полезть даже ко мне — поэтому я не возвращаюсь домой. Бен оторопел, но через мгновение взорвался от гнева: — Я все еще твой отец! Не смей так со мной разговаривать! — А я и не хочу с тобой разговаривать, — устало проговорила Вай и заметила, что к ним осторожно приближается соседская кошка. Давно она не заходила в гости. Хармон похлопала по колену, подзывая дымчатую красавицу, но та вдруг выгнулась дугой, сердито зашипела и стрелой вылетела за территорию. Вайолет недовольно посмотрела на Бена. — Видишь? Ты ей не нравишься. Уходи. Это было полнейшее фиаско. И как отца, и как душеведа. Мистер Хармон почувствовал, что в этот момент он окончательно потерял свою семью. — Все должно было быть по-другому, Вайолет. Я мечтал не о таком. Бен поднялся и медленно, не оглядываясь, пошел в сторону своего дома. — Я тоже, — прошептала Вай, глядя вслед отцу, и затушила свою сигарету. Она просидела на перилах до позднего вечера, наслаждаясь свежим воздухом. Все-таки дом давил на нее, а здесь Вайолет стало немного лучше. Двигаться не хотелось, мысли обо всем сразу лениво бродили в голове. Как они будут жить с мамой дальше? Каким будет ее брат или сестра? А вдруг мама когда-нибудь найдет себе нового мужа? Что Вай будет делать после окончания новой школы? Неужели действительно придется поступать в Гарвард, о котором отец в свое время прожужжал все уши? Найдет ли она друзей? Удастся ли когда-нибудь забыть Тейта и все, что между ними произошло? Внутри мучительно заныло. Нет. Первая любовь не забывается, она всегда остается в сердце. Наверное, поэтому маме так мучительно больно расставаться с отцом — даже таким обманщиком и изменщиком. Хармон проводила глазами заходящее солнце и вернулась в дом, ощутив, что основательно замерзла. Она растирала заледеневшие руки, поднимаясь по лестнице, проходя по коридорам, но никак не могла согреться. Только горячий душ и теплое одеяло, под которое Вай нырнула и почти мгновенно заснула, сделали свое дело. Сегодня сон был немного иным. На этот раз Тейт, найдя Вайолет в ванной, смеялся, как будто знал что-то такое, о чем было неизвестно ей, Вай. Смеялся и предлагал догадаться, пока не поздно. А потом все так же аккуратно и решительно разрезал тонкую кожу на обоих запястьях плачущей девушки. Вайолет проснулась в слезах и все еще ощущая жгучую боль. Хармон даже проверила, нет ли порезов на руках. Все было в порядке. О чем же Тейт просил догадаться? Что значит — «пока не поздно»? Вайолет снова закрыла глаза и начала поминутно перебирать в памяти события этого дня. Пробуждение, знакомство с Борегаром, старые фото, разговор с отцом, сбежавшая кошка, то, как Вай просидела несколько часов на холоде. Какая-то мысль мелькнула на задворках сознания, но Хармон не успела ее поймать. Так, сегодня она не позвонила маме. И Оливер давно не давал о себе знать. Стоп. А как давно Оли уехал и пропал в своей больнице? Они с Тейтом тогда еще были вместе, а с тех пор… Вайолет с трудом, но все же сообразила, что не так. Как долго она не ходит в школу, по словам отца? Две недели? Вай бросилась к календарю в телефоне и похолодела. Все верно. У нее задержка на пять дней. Катастрофа. *Placebo — Meds