--
После того, как Жан оставил Сынгиля на попечении медсестры, он вернулся в класс. Он не мог выкинуть Сынгиля из головы, и он сам не знал этому причины. Перед глазами до сих пор стояло лицо Сынгиля, когда он извинялся за то, что его слюна попала на Жана. «Прости…» Его голос до сих пор эхом звучал в голове Жана. В тот день непонятно откуда налетела жуткая гроза. Небо, до этого ясное и чистое, резко обнесло тяжёлыми серыми тучами. Сверху посыпались крупные капли дождя, они стали настойчиво барабанить по окнам, заглушая голос учителя. На последнем уроке дверь в класс резко открылась, и на пороге показался Сынгиль. Он выглядел уже лучше, его не душил кашель, но его лицо было безумно уставшим. Жан не мог не пялиться на него. — Ты где был? — строго поинтересовался у парня учитель, осматривая его с ног до головы. — У медсестры, — спокойно ответил Сынгиль. — Ладно, садись, — бросил учитель, продолжая писать что-то на доске. Сынгиль сел на своё место у окна. За окном продолжала бушевать гроза, небо сверкало молниями, а гром был таким громким, будто буря разразилась всего в нескольких метрах от школы. Сынгиль внимательно посмотрел на улицу, будто заворожённый разыгравшейся стихией. Жан не сводил с него глаз. Ему хотелось спросить, как он себя чувствует, но что-то внутри его останавливало. — У вас есть время на самоподготовку. Я буду в учительской, — объявил учитель, скорее обращаясь к старосте, Жану, нежели к другим ученикам. — Записывай имена тех, кто будет шуметь. — Хорошо, — ответил Жан, вежливо кивая, но краем глаза продолжая наблюдать за Сынгилем. Сынгиль продолжал внимательно смотреть в окно. Он вставил в уши наушники и смотрел куда-то в небо, на сверкающие за облаками молнии. После очередного мощного удара и оглушительного грома большинство учеников бросились к окнам, чтобы поглазеть на бурю. «Тихо, успокойтесь», — мысленно продолжал повторять Жан расшумевшимся одноклассникам, но изо рта не вырывалось и звука. Его взгляд полностью сосредоточился на Сынгиле. Тот сидел неподвижно за своей партой, глядя на тёмно-серые тяжёлые облака. Едва заметная улыбка скользнула по его лицу, будто этот шторм принёс ему необъяснимый покой и умиротворение. Для Жана время будто замедлилось в эту секунду. Будто его мозг хотел продлить этот момент, когда он увидел эту восхищённую улыбку на лице Сынгиля. Но потом Жан резко одёрнул себя, будто проснулся от какого-то сна. Он наклонил голову, отводя взгляд и понимая, что его лицо начинает гореть от непонятного смущения. Жан впервые посмотрел на Сынгиля с другой стороны. Не как на одноклассника, а как на парня. Он вновь поднял глаза, пряча румянец за пальцами, внимательно рассматривая его лицо: молочно-бледная кожа, острые скулы, завораживающие карие глаза, в которых отражались отблески молний. Жан понял, насколько Сынгиль привлекательный. Его в тот момент будто молнией ударило, такой же сильной, как те снаружи.--
Жан презирал себя. Презирал за то, что воспользовался Сынгилем и его чувствами. Презирал себя за то, что так и не смог ему признаться в своих чувствах ещё тогда, в старшей школе. Даже спустя несколько лет Сынгиль был привлекательным. Но теперь его тело не было по-мальчишески худым. Да, он до сих пор был таким же хрупким, наверняка из-за болезни, но теперь его было по-взрослому сексуальным. Каждый изгиб, каждое проступающее сквозь тонкую кожу ребро, — всё это сейчас принадлежало ему, Жану. И этот кашель. Этот хриплый, удушающий кашель принёс с собой столько воспоминаний об их школьных годах вместе. Возродил то чувство, которое Жан так отчаянно пытался похоронить внутри себя. Жан наклонился к Сынгилю, прижимая его тело к себе, но не переставая двигаться в нём. Сынгиль продолжал давиться кашлем, жадно вдыхая горячий воздух гостиничного номера, будто выброшенная на берег рыба. Жан накрыл его рот ладонью, как тогда, в кабинете медсестры. «Я слышал, что задерживать дыхание помогает при гипервентиляции», — хотелось прошептать Жану как тогда. Но он не нашёл в себе сил. Он накрыл разгорячённую кожу плеча Сынгиля губами, оставляя алые следы. Лёгкие разрывало от боли. Сынгиль плакал снова и снова. Жан повернул его голову к себе и поцеловал, долго и страстно, прогладывая его кашель, забирая его боль себе, до тех пор, пока они оба не достигли вершины вместе в очередной раз.