Кое-что о погоде в доме, болотном мхе и сметане
Несмотря на неприятное открытие, которое заставило его сбежать, возвращаться домой Шерлок ещё не собирался. Сиамец опустился на этаж ниже крыши и решил прогуляться по чужим балконам, но в большинстве окон свет уже погас, хозяева легли спать, оттого занятие оказалось довольно скучным, и кот поднялся обратно. Он дошёл до родной крыши над Бейкер-стрит и присел на парапете у самого края. После продолжительной прогулки его посетило очередное истинно кошачье желание — хорошенько почистить шерсть. К счастью, Шерлоку были чужды многие человеческие условности, поэтому понимание того, что он сидит на крыше почти в самом центре Лондона и просто вылизывает себя, не принесло ему чувства неловкости. После языково-ванных процедур кот удобно примостился на краю крыши мягким гладкошёрстым облачком и безмятежно поглядывал на улицу внизу, когда это началось снова. С тех пор, как ночные кошмары Джона прекратились, а уж тем более в эру избегания, Шерлок не чувствовал тотемного зова. И на этот раз ощущения были ещё более странными. Сиамец ничего не слышал, крики не разрывали перепонки, да и не могли, ведь Джон находился далеко за городом. Одинаковым было лишь ощущение суетливого беспокойства, кота словно посадили на поводок из тревоги, тянущий к тому, кто был на другом его конце. Шерлок вернулся домой через форточку и обратился тут же, переходя из кухни в гостиную. — Джон? — позвал он неуверенно и направился к дивану, схватил плед и прикрылся ниже пояса. — Джо-он! — протянул Шерлок уверенней, а затем, осмотрев гостиную, тряхнул головой, стряхивая кошачий омут, словно надоедливых блох: в квартире не было признаков чьего-либо присутствия. «Вздор!» — проворчал Шерлок про себя, раздражённый тем, что второй раз за ночь он сталкивался с непонятными тотемными явлениями. Джона не было дома. Разумеется. Эти странные ощущения — не в его честь. Кто знает, может, человеку вредно перебывать в теле животного долгое время? А может, это как-то связано с широким диапазоном восприимчивости кошачьего организма, и он считал что-то из окружающей среды, но в трактовке решил сослаться на предыдущий опыт? Шерлок не знал и разбираться не хотел. В любом случае, ощущения были неприятными, и он понадеялся, что возвращение в человеческий облик поможет скорее от них избавиться. Он принял горячий душ, облачился в синий шёлковый халат и приготовился ко сну, но проворочался полчаса и понял — отделаться от этого не выйдет. Шерлок вернулся в гостиную, не включая свет, открыл ноутбук и проверил блог Джона. Комментариев к посту прибавилось, но ни один из них не принадлежал автору. Он схватил телефон и набрал Джона. Услышав первый же гудок, он отметил про себя, что это было скорее импульсивное действие, чем осознанное решение, и сказать ему нечего. Джон поднял трубку почти сразу же. — Шерлок? Что-то случилось? — его голос звучал довольно бодро, как для двух часов ночи, и достаточно громко, как для того, кто, по идее, должен был постараться не разбудить подружку. — Почему что-то должно было случиться? — Уже третий час ночи. — Я знаю. И ты не спишь. Джон не спешил с ответом, предполагая, что Шерлок мог позвонить в связи с новым делом, но тот просто молчал в трубку. — У тебя точно всё хорошо? — Да, — спокойно ответил Шерлок и, помолчав, добавил: — А у тебя? — Да, — с удивлением ответил Джон, но решил больше не выспрашивать о причине полуночного звонка. Если Шерлоку что-то нужно, он не просто не медлит об этом сообщить — он требует своего внаглую. Но Шерлок продолжил молчать, и Джон решил, что это он должен поддержать диалог. — Мне что-то не спится, так что я даже рад тебя слышать. Похоже тотем воспринял фразу как запрос. По телу Шерлока прошла волна дрожи. — Есть причина? — Нет. Просто… думаю, это всё ещё побочные эффекты войны: я нигде не могу нормально спать, кроме как дома. — Тогда недальновидно было уезжать за восемьдесят миль от него. — Да уж, — Джон прыснул смехом. — Звонила Гарри, беспокоилась о моём здоровье. Пост и вправду получился таким ужасным? — Нет. Ты изложил дело очень… корректно. — Шерлок, мне показалось или ты только что попытался меня подбодрить? — С чего бы мне это делать? Я просто говорю то, что думаю. — Ну конечно. Как дела дома? — Миссис Хадсон вынесла половину нашего холодильника. Лестрейд вынес половину моего мозга и девяносто девять процентов моего терпения. Я не вынес никакого урока из его нравоучений. — Ты опять подставил кого-то из его ребят с удостоверением? — Производственные издержки, — отмахнулся Шерлок. — Ты сейчас где? — уточнил он, услышав тихий шорох гравия. — Вышел прогуляться. Мне даже посчастливилось увидеть оленя на берегу ручья час назад. Вообще, тебе бы тут понравилось… Джон рассказывал Шерлоку о редком виде ядовитого мха, об аллергенном эффекте которого предостерегали хозяева гостиницы; о легендах деревни, которые тому было бы интересно развенчать; о пункте найденных вещей, хозяева которого сотрудничают с карманником-официантом и возвращают пожитки за скромные вознаграждения, и о том, как он сам распознал их схему при помощи наблюдений и дедукции; о вишневых садах, в которых утопает деревня, и даже о вишневом варенье, которое пообещал привезти домой, потому что Шерлок просто обязан его попробовать. Шерлок же попросил вместо варенья привезти образец мха. Джон никогда не думал, что с Шерлоком можно говорить по телефону просто так, ни о чём. Час пролетел незаметно, настроение улучшилось. Джон покачивался на садовой качели на заднем дворике отеля и уже начал расслабленно зевать. Шерлок же на время разговора примостился в темноте гостиной в своём кресле и ощущал, как гортань тихо вибрировала в подавленном урчании. — Уже почти утро, нужно вздремнуть хоть пару часов. Да и тебе бы не помешало. — Спокойной ночи, Джон, — сказал Шерлок без лишних хождений вокруг да около. — Шерлок, подожди… Ты ведь позвонил мне не потому, что?.. — Что? — Ну, знаешь… почувствовал? — Ты находишься за восемьдесят миль, — напомнил Шерлок, с подтекстом «это нереально». — Я давно в курсе того, что у тебя трудности со сном вне дома, так что не боялся тебя разбудить. — Всё равно, спасибо тебе. — Доброй ночи, Джон.***
Возвращаться домой — приятно. Вопреки недосыпу и дождливой погоде, Джон чувствовал себя бодрым и радостным. Лилли удивилась, когда на вокзале он предложил взять разные кэбы, ведь она жила лишь в нескольких кварталах от Бейкер-стрит, и не так уж сложно было бы построить один маршрут. Джон же предпочёл сэкономить время. Конечно же, он сослался на то, что ещё хочет успеть на работу, и разумеется, сам оплатил такси своей даме. Джон позволил таксисту положить дорожную сумку в багажник, а вот сувениры забрал с собой в салон, как двух полноценных пассажиров. Выглядело это немного комично — он ехал в обнимку с двумя трехлитровыми банками: в одной было обещанное вишнёвое варенье, а в другом — «чёрта с два, Шерлок, я за ним полезу» — ядовитый мох. На подошве туфель и внизу, на штанинах тёмно-синих джинсов, всё ещё виднелась плохо застиранная в спешке перед отъездом, болотная грязь. Джон взлетел по семнадцати ступеням, открыл дверь и поёжился — в квартире стоял собачий холод, а по кухонному подоконнику барабанил дождь. И всё бы ничего, но подоконник был по эту сторону окна, и его заливало сквозь открытую форточку. Джон поставил багаж и бросился её закрывать. «Шерлок», — тихо проворчал он, пропитывая лужи полотенцем. «Опять начал курить. Конспиратор хренов, квартиру проветрил так, что никаких других улик и не нужно. Надо отыскать его заначку. И докупить никотиновых пластырей». Джон прошёл в гостиную, чтобы убедиться, что Шерлока дома нет, когда заметил пучок тёмных локонов, выглядывающий из-за спинки кресла. Это… Шерлок скрутился просто в невероятную позу. Джон не заметил его сразу, потому как это домашнее долговязое чудовище, которому обычно было мало любого пространства, которое вылезало на спинку кресла, свешивало свои длиннющие беспокойные ноги за подлокотники, а иногда и нагло вытягивало их на Джоново кресло (и не важно, кресло пустовало или Джон сидел на нём в тот момент), сейчас свернулось в компактный комочек, как… кот. Просто невероятно. В такие позы скручивают, разве что, жертв похищения, чтобы можно было засунуть их в багажник какого-нибудь китайского сверхкомпактного «черри», и то при этом перематывают скотчем, чтобы конечности не мешали закрыть багажник. Шерлок же выглядел таким умиротворённым, будто идеальнее позы для сна он не знал. На самом деле, трогательное было зрелище: это не та диванная мумия, которую из пушки не разбудишь. Шерлок редко спал добровольно, его сваливало в сон истощение, и тогда его лицо приобретало черты мертвецкого покоя. Поначалу, когда Джон заставал его в таком виде в гостиной, даже будил, чтобы успокоиться. В кресле спала не диванная мумия — живой и тёплый, еле слышно сопящий комок. И сон у Шерлока был живой (раньше Джон вообще сомневался, что он видит сны): хмурились брови, закрытые веки трепетали, а уголки губ слегка приподнимались, возможно даже в улыбке. Такой позе способствовал холод — от него Шерлок ёжился сквозь сон и обнимал себя, сворачиваясь плотнее. Пояс синего шёлкового халата перекрутился жгутом, светлые волоски на голых лодыжках восстали. В правой, прижатой к груди руке, Шерлок всё ещё держал телефон. Джон вдруг понял, что на самом деле чертовски соскучился. И это «соскучился» — не за выходные, и не за всю прошедшую неделю, за которую они не виделись даже по утрам. Это «соскучился» казалось неадекватно растянутым во времени и относилось, возможно, не только к прошлому, но и к будущему. Это «соскучился» Джону казалось неадекватным ещё и по эмоциональным рамкам: он словно соскучился по такому общению и таким размытым эфемерным переживаниям, которых, в общем-то, и не было ещё. Он попытался забрать у Шерлока телефон, но пальцы того дрогнули, и он, не просыпаясь, сжал руку сильнее. «Будь по-твоему», — сказал про себя Джон, оставив затею. Он накрыл Шерлока пледом с головой, потому как его поза не позволяла сделать это иначе, и отступил к окну, чтобы плотнее задвинуть шторы. Бывают в жизни моменты беспричинного счастья. Счастья, не напитанного избыточными эмоциями. Это счастье оттого, что у тебя сейчас есть, и что этого достаточно. Такое счастье воистину безмерное, потому как оно было свободно от формулировок «вот сделаю (получу, стану, встречу, испытаю), вот тогда…». Джон был счастлив сейчас. В без четырех минут десять на Бейкер-стрит. Джон решил приготовить завтрак: сделать оладьей к вишневому варенью, банку с которым он скромно разместил на тумбе возле мойки, в то время как главный презент — банку с ядовитым мхом, поставил по центру обеденного стола. Холодильник встретил его неожиданной стерильной чистотой. В нём не было не только еды, но и подозрительных предметов для Шерлоковых экспериментов. Джон хмыкнул с удивлением и решил спуститься к миссис Хадсон за мукой и яйцами, а заодно пригласить её к ним на завтрак. Это — самый скромный способ отблагодарить её за всё то терпение, которым она щедро одаривала своих жильцов. И не важно, что беспокойство в основном приносил Шерлок, а извинения и благодарности — Джон. Главное, что баланс соблюдён. Шерлок, по самый нос укутанный в плед, выполз на кухню, когда всё уже было готово. Он зашёл в тот момент, когда миссис Хадсон жаловалась Джону на происшествие с холодильником. — Доброе утро. Открытая, лучезарная улыбка Джона вкупе с внимательным, направленным на него тёплым взглядом, заставили Шерлока сощуриться от подозрения. Что за резкое изменение климата? Создавалось впечатление, что он впал в спячку на такое долгое время, что проспал Ледниковый Период (эра избегания) и очнулся единственным динозавром в новом мире. — Присоединяйся, дорогой, — прощебетала миссис Хадсон, давно закончившая с оладьями, но всё ещё уплетавшая ложечкой вишнёвое варенье. Они накрыли стол и для Шерлока: тарелка с оладьями и пустая чашка уже ждали своего сонливого хозяина. Однако Джон не спешил наливать ему чай, поскольку знал, что привлечёт внимание Шерлока в первую очередь. Впрочем, Шерлок не выказал особого энтузиазма, прокручивая в руках банку с ядовитым мхом. Он даже зевнул. Но Джона он не провёл. К утренней церемонии чаепития с розетками варенья и блюдцами с оладьями добавились чашки Петри. — Шерлок! — возмутилась миссис Хадсон, пока Джон мирно улыбался в чашку. Сегодня он был рад уступить домовладелице роль ментора по хорошим манерам. — Ты же не собираешься делать это прямо сейчас, когда мы едим? «Конечно, собирается», — усмехнулся про себя Джон. — Джон говорил, что этот мох опасен! — Чушь! — отмахнулся Шерлок, отшвыривая сползший с плеч плед ногой под стол. — Ядовитых мхов не бывает. Во всяком случае таких, которые могли бы причинить вред здоровью человека. Некоторые виды вредны для почвы, но с этим конкретным надо разобраться. Самое большее, что я ожидаю здесь обнаружить, — слишком деловито заявил Шерлок, как для кухонного учёного, на котором висел помятый домашний халат вместо лабораторного, — некие запрещённые пестициды. Тогда возникнет вопрос, что они у себя там выращивают в этой деревне, и стоит ли мне пробовать это ваше вишнёвое варенье… Где-то между откупоркой пузырьков с реактивами и настройкой микроскопа, Шерлок «незаметно» стянул оладью с общего блюда, которое стояло на столе на случай, если кто захочет добавки. Джон, за время их жизни под одной крышей, давно усвоил принцип: хочешь накормить Шерлока — оставь на кухне то, что ему лично не предназначалось. Этому засранцу принципиально важно делать всё по-своему, даже в мелочах. Чашки Петри шипели, Шерлок тоже шипел, глядя в микроскоп, бормотал, иногда переходя на латынь. Джон подлил им с миссис Хадсон чаю. Вдруг Шерлок взметнулся, отскакивая от микроскопа. — Ни-че-го! — раздражённо возмутился доморощенный учёный. — Это всего-лишь Sphagnum palustre. Ничем не модифицированный. Примитивнейший. Шерлок разочарованно надул губы. А затем сложил ладони домиком и поднёс к подбородку. — Джон. Шерлок смотрел на него так пристально, что Джон едва не подавился оладьей, предчувствуя недоброе. Шерлок был решительно настроен добыть из него обещанную загадку во что бы то не стало, даже если её в природе не существует. Он наступал, приближаясь вплотную. — Почему хозяева гостиницы пугают постояльцев баснями о ядовитом мхе? Джон что-то невнятно промычал, пытаясь пропихнуть оладью в глотку. Глаза нависшего над ним Шерлока уже сверкали одержимостью. — Зачем им отваживать туристов от болот — одной из главных достопримечательностей захолустья? Что они там прячут? Выращивают? Ты видел теплицы? Или какие-то хижины? Джон отрицательно замотал головой. — Точно! Пещеры! Джон, там были пещеры?! Джон неуверенно пожал плечами, за которые Шерлок его тряс. — Ну конечно, откуда тебе знать, ты там не исследовал ничего за границами отельной кровати! Стало обидно. Джон вспомнил, как лазил за этим мхом в четыре утра. Как растянул горло свитера, защищая дыхательные пути от возможной отравы, как безнадежно испортил туфли, когда, поскользнувшись, зацепился носком за корень дерева, чтобы не упасть. Джон переглянулся с миссис Хадсон, в её глазах отражалась его же мысль: ну, началось! Шерлок буркнул: — Не понимаю, зачем тогда вообще нужно было ездить за город? — Сбежать от городской суеты, полюбоваться природой, отдохнуть, в конце концов, — вступилась миссис Хадсон. — Хм… сбежать от города, полюбоваться природой, говорите? В человеке, оказавшемся за пределами привычной среды обитания должна повыситься восприимчивость к новой информации. Простейший адаптационный механизм, предусмотренный природой, не требующий сознательных интеллектуальных потуг! Но люди глушат его, чтобы «отдохнуть», как будто им есть от чего отдыхать, как будто… Понимая, что Шерлока понесло, домочадцы решили подсуетиться. — В следующий раз Джон должен взять тебя с собой, и тогда, дорогой, ты покажешь, как правильно любоваться природой и использовать её механизмы. «Ну уж нет, увольте», — подумал про себя Джон, подготавливая тяжёлую артиллерию. Несмотря на то, что оладьи он готовил специально, чтобы распробовать вишнёвое варенье, когда он увидел принесённую миссис Хадсон сметану, прихватил к столу и её. Шерлок возмущался: — Ещё чего! Что мне делать в деревне, где глупцы гуляют по вишневым садам, ещё больше тупея от свежего воздуха, так, что даже верят басням о ядовитых мхах, вопреки здравому смыслу и высшему образованию?! Я не поеду хотя бы потому, чтобы сохранить остатки веры в умственные способности Джона, он и так… Когда заведённый Шерлок особо широко открыл рот, чтобы сказать гадость, Джон запихнул в него измазанную сметаной оладью и даже заботливо прикрыл ему челюсть, по которой, вообще-то, мог и врезать. Глаза Шерлока распахнулись от изумления, а зрачки расширились, когда он начал жевать. — Приятного аппетита, — саркастично пожелал Джон, намазывая вторую порцию тяжёлой артиллерии. Шерлок присел на стул, а миссис Хадсон пододвинула ему чашку с чаем. — Раз уж Шерлок выяснил, что мох — самый обычный, можно, я его заберу? — полюбопытствовала домохозяйка. — Будет прекрасная органическая добавка моим цветам. — Конечно, — согласился Джон. — Нет! — ревниво крикнул Шерлок с набитым ртом. — Я ещё не закончил. На нём можно найти образцы почвы… — Шерлок! — резко приструнил его Джон. — Конечно, миссис Хадсон, вы можете его забрать. — Спасибо, Джон. И за угощения тоже. Ты — чудо. Я уже пойду, а то пропущу всё самое интересное в ток-шоу Джереми Кайла! Миссис Хадсон поднялась со стула, как вдруг ойкнула, согнулась и схватилась за бедро. Джон тут же оказался рядом и поддержал её. — Что случилось? — Ничего страшного, дорогой. Осеннее обострение, — вздохнула миссис Хадсон и сама ободрила себя: — Ничего, к весне снова буду плясать. Джон проводил её вниз, проследив, чтобы не случилось происшествий на лестнице, а когда вернулся, застал будоражащую воображение картину «Шерлок за завтраком». Чай стоял нетронутым, оладий не убавилось, но вот сметана… Небольшая пиала со сметаной находилась в руке Шерлока. Он держал её пафосно, будто это был бокал вина, и взбалтывал круговыми движениями в воздухе. Но дело было даже не в этом. Шерлок всегда сохранял свой показушный аристократический пафос, но то, что он делал с ложкой… никому нельзя вытворять такое со столовыми приборами при свете дня. Это могло быть спектаклем одного актёра, если бы не было таким естественным, таким шерлоковским. Он словно демонстрировал сметане свою скуку и пренебрежение, утомлённо вращая пиалу в руках; словно беспристрастно вычисляя, куда лучше окунуть эту чёртову ложку: в самый центр пиалы или соскрести сметану с бортиков, и как глубоко эту ложку погрузить. Порции сметаны, находящиеся в ложке, были приличественно небольшими, никак не выдающими непомерного аппетита едока, и Шерлок подносил ложку ко рту не спеша, прямо как по застольному этикету. Но стоило молочному лакомству коснуться капризных губ, начиналось настоящее бесчинство. Шерлок запихивал ложку в рот полностью, едва ли не до середины ручки, и посасывал её с прикрытыми от удовольствия глазами. Джон оторопел. По горлу прошёлся ком. Шерлок вытаскивал ложку до неприличия медленно, дюйм за дюймом, припечатывая губами то, что не удалось слизать языком. Кстати говоря, эти возмутительно пухлые губы и сами были перемазаны сметаной — видать, пока Джон отходил, аристократическое терпение Шерлока уступило место кошачьему голоду. Джон никогда не видел, чтобы Шерлок так наслаждался едой. Ему казалось, что он просто должен выйти и оставить Шерлока наедине со сметаной, но он и так пялился на этот акт гедонизма слишком долго. Джон заставил себя выйти из транса и двинулся убирать со стола, чем нисколько не спугнул Шерлока. Тот продолжал вылизывать ложку, совершая языком невообразимые и совершенно лишние, по мнению Джона, манёвры. Отвернуться было просто необходимо, поэтому Джон взялся мыть посуду. Он не рискнул забирать у Шерлока пустую, но всё ещё измазанную сметаной пиалу. И не прогадал, потому как Шерлок не собирался оставлять на дне ни капли излюбленного лакомства и запустил туда палец. В ненасытном рту его ожидала та же участь, что и ложку, но ещё более возмутительная — палец можно было сгибать, чтобы засунуть глубже. Джон активно натирал мочалкой венчик. Даже слишком активно. Нужно было отвлечься. — Миссис Хадсон… ты ничего не почувствовал? — М-м… Джону трудно было понять: Шерлок вопросительно промычал или натурально простонал, но оборачиваться для уточнения он не собирался ни при каких обстоятельствах. — Ну… от её болей в бедре. У тебя не было никаких… кошачьих реакций? Если тотем в Шерлоке проснулся безадресно, а Джон был просто триггером, как говорил сам Шерлок, то он мог бы реагировать на боли других людей, стремясь воплотить свои целительские функции. — М-м… нет. Не мой отдел, — процитировал он Лестрейда. — Это ты у нас доктор, Джон. Шерлок тихо и бесшумно оказался рядом. Джон заметил только руку, подставляющую ему пустую, идеально чистую пиалу. Джон резко развернулся от неожиданности и упёрся взглядом в довольно улыбающиеся, всё ещё перепачканные сметаной губы, которые теперь транслировались ему крупным планом, потому что их хозяин ни черта не знает о личных границах. — У тебя тут… — поспешил сообщить Джон, чувствуя, как опять пялится и рискует зависнуть. — О. Вместо того, чтобы вытереть рот рукой или салфеткой, как делают нормальные люди, или хотя бы закусить губы, н-е-е-ет, Шерлоку было важно всё делать по-своему. Он приоткрыл рот и смачно прошёлся языком по верхней губе. Медленно, с повторением, как волны вылизывают берег, находя одна на другую, не давая ему просохнуть. Джону казалось, Шерлок издевается. Шерлок же в этот момент был невинен, как ребёнок и естественен в своих проявлениях, как кот. Нижнюю губу он закусил и слегка пососал. — Это было вкусно, — вынес он свой вердикт и удалился. Вода в кране продолжала течь. Джон чувствовал, будто его только что принудили к вуайеризму.