О фактах, сантиментах и прочих ярлыках
Шерлок не мог понять, закончился ли их Ледниковый Период или нет, но сейчас ему было на это плевать, потому как жертва расследуемого им случая работала в фармакологической компании, и Джон был нужен ему, чтобы сыграть сразу две свои биографические роли: доктора Уотсона и Капитана Уотсона «Три Континента». Камилла Стронг, убитая, как утверждал Шерлок и только Шерлок, собственным мужем, была прогрессивным учёным и разработала формулу препарата, помогающего избавиться от зависимости опиоидных веществ. Правда, в соавторстве выступал её любовник, который и обратился за помощью к Шерлоку. Так что супруг-рогоносец не получил вторую часть формулы, которую собирался продать компании-конкуренту. Джону же предстояло сыграть перед мистером Стронгом роль их клиента: плакальщика-коллеги доктора Камиллы Стронг, а вести себя он должен был так, словно пытался получить от её мужа вторую часть формулы, что должно было натолкнуть того на мысль, будто Джон и есть тот самый любовник-соавтор. Тогда он попытался бы вытащить у Джона недостающую часть формулы и дело было бы в шляпе. Сам вдовец, мистер Стронг, был неудачливым журналистом, в последние годы финансово зависел от жены и писал для разных сайтов статьи, связанные с её фармакологической тематикой. Шерлок делал свою часть работы — выяснял, какая корпорация собиралась перекупить у Стронга формулу. Конечно же, Джон счёл свою роль аморальной, да и само расследование на этот раз больше походило на переплёт интриг, но он особо не возмущался. В основном, потому, что никогда ещё у него не было такой значимой роли в работе с Шерлоком. Его докторская компетенция помогала прикидываться профессионалом, а роль дамского угодника, приписанная ему другими и не находящая согласия в нём самом, помогла сыграть убитого горем любовника. Впрочем, довести Стронга до разборок оказалось задачей не из простых. При осмотре трупа миссис Стронг, Джон заметил старый грубый рубец на ягодице и невзначай упомянул о нём в разговоре с её овдовевшим мужем, чтобы подчеркнуть степень их близости. Затем он слишком яро начал оправдываться, будто знает о рубце, потому что Камиллу это смущало, а лазерная коррекция ей не помогла, и, якобы они вместе пытались изобрести эффективный корректирующий гель. Мужское самолюбие мистера Стронга никак не было задето. Скорее всего, Шерлок был прав, и Стронг никогда не пытался конкурировать с любовниками жены, он конкурировал только с ней самой, живя в её тени. Он доказал это, ухватившись в разговоре не за ту нить, которая вела к причинам, по которым Джон мог знать о рубце на интимном месте его жены, а за ту часть, в которой была упомянута совместная работа над медицинскими препаратами. Стронг был слабаком, он и жену убил не нарочно. По версии Шерлока, Камилла просто узнала о том, что муж шпионит для конкурентов, случился скандал, у Камиллы начался астматический приступ, и Стронг, не зная, что делать, просто закрыл её в комнате, позволяя умереть. Тем временем корпорация давила на мистера Стронга, требуя добыть формулу в кратчайшие строки. В случае же, если он не выполнит условия, заказчик обещал сдать его, как убийцу жены, смерть от астматического приступа которой до сего момента проходила по делу как «несчастный случай». Корпорация собиралась обставить всё так, будто это он сам обратился к ним с предложением «сотрудничества», а они, как социально-сознательная организация, сдали бы убийцу с потрохами. Вот только у этой социально-сознательной организации было слабое место — их учёные и их отстающие технологии. На плаву они оставались лишь благодаря длительной истории, сильной позиции на рынке и толстым кошелькам акционеров, позволяющим реализовывать новые изобретения и добывать разрешения и патенты в кратчайшие строки. Той же компании, на которую работала талантливая и преданная Камилла, как раз этих возможностей и не хватало. Стронг, вопреки сильнейшему давлению на него, всё ещё оставался слишком пугливой крысой, чтобы самому марать руки, насильно вытаскивая информацию из Джона, а потому он просто указал компании на него, как на обладателя второй части формулы. Дело выходило достаточно скандальным, чтобы «уважаемая» корпорация позволила себе риск подкупа, поэтому всё обошлось похищением с угрозами. И тут вышла заминка. Шерлок правильно определил компанию-заказчика, но ошибся с заинтересованным лицом. Он сделал ставку на руководителей научного отдела и лаборатории, но оказалось, что всем заправлял слишком инициативный ассистент одного из акционеров, Харви Джонс. Причём инициатива была сугубо личная, никто в компании не знал о его замысле, Харви планировал преподнести руководству формулу на блюдечке, выслужиться, получить повышение. Но чем больше трудностей возникало, тем сильнее он старался скрыть свои действия от корпорации и начальства. Мало того, что для похищения он обратился к профанам, так ещё и общаться с ними заставил и без того трусливого Стронга. Харви нельзя было светить лицо, а Стронгу за формулу пообещали такую сумму, с которой можно было спокойно свалить из-под носа всех правоохранительных служб и начать новую жизнь на островах. К тому моменту, когда Шерлок с Лестрейдом и Донован отыскали заброшенный цех фабрики, куда увезли Джона, он благополучно упаковывал двух громил, похитивших его. Стронг маячил на заднем плане, ошарашенный и оставшийся без защиты наёмников. Когда Джон и Лестрейд приблизились к нему, тот просто обратился в белую лабораторную крысу и пустился в бега. Шерлоку пришлось раскрыть карты перед Скотланд-Ярдом: в погоню он пустился, обратившись котом, вынырнув из груды упавшей на пол одежды. Поймать Стронга оказалось нетрудно. Шерлок нагнал крысу под колёсами ленд-ровера на выезде с парковки. Сложнее было доставить его живым: коту так и хотелось сжать зубы крепче, прокусить шкуру, остановить трусливое сердце, стук которого эхом вибрировал в пасти. Вернувшись с добычей в зубах к группе захвата, Шерлок растерялся: впервые в жизни ему пришлось смотреть на ярдовцев снизу вверх. Грег проявил солидарность и присел. А-а, нет. Лестрейду почему-то вздумалось вести себя так, будто Шерлок был самым настоящим дрессированным котом. — Шерлок! Молодчина! Хороший мальчик, а ну-ка давай его сюда. — Грэг протянул руку, желая забрать крысу. — Готовьте контейнер и транквилизатор, — бросил он своим ребятам через плечо. Стронг усугубил своё положение: за использование тотемной сущности при совершении преступления законом предусматривалось четыре дополнительных года в заключении. Шерлоку всё это показалось унизительным и он отказался отдавать Стронга. Грег поднёс руку ближе к пасти. Сиамец зарычал. — Шерлок, в чём дело? — В поле зрения появились туфли Джона. Он тоже присел перед ним. — Отдай свою добычу Грегу. «Добычу? Они издеваются?» — Да, Шерлок. Выплюнь гадость! — уговаривал инспектор. Раз присутствующие решили вести себя с ним, как с настоящим животным, Шерлок решил послушаться и отпустил крысу. Прямо на землю. Джон с Грегом не успели спохватиться, как Стронг снова пустился в бега. Шерлок сидел смирно и только помахивал тёмным хвостом. — Шерлок, за ним! — крикнул Грег, но сиамец и ухом не повёл. Крыса метнулась к Ниссану, на котором громилы привезли в цех Джона, и исчезла под задними его колесами. Инспектор поморщился, словно от зубной боли. — Шерлок, пожалуйста! Сиамец зевнул, потянулся, выпрямляя лапы, а затем настиг Стронга в три прыжка, в тот самый момент, как крыса показалась из-под капота машины с намерением бежать дальше. Ситуация повторилась. Шерлок вернулся с добычей в зубах, Грег сидел с протянутой рукой, но кот отказывался её отдавать. — Шерлок, в чём дело? — Шеф, что вы с ним возитесь? — возмутилась Донован. — Хватайте кота, а если он попытается сбежать — колите фрику транквилизатор. Иначе он не отдаст Стронга, пока вся наша группа не опустится перед ним на колени с протянутыми руками. Салли сморозила грубость, но это натолкнуло Джона на мысль: Шерлок не хотел, чтобы ему поклонялись, он просто хотел, чтобы его все воспринимали, как человека. И вообще, не только в этой конкретной ситуации. — Эй, Салли, дай сюда контейнер. Джон поставил ёмкость на землю, прямо перед Шерлоком, и тогда сиамец самостоятельно опустил туда крысу-Стронга. — Вот, значит, как просто, — Лестрейд почесал затылок. — Да, Грег. Это всё ещё Шерлок. И ему принципиально делать всё по-своему. Кстати, где его вещи? Нужно запустить его в машину, чтобы он мог… принять более привычный вид. Всё ещё обострённый после превращения кошачий слух позволял Шерлоку подслушивать разговор на другом конце цеха, пока он натягивал штаны, сидя на заднем сидении полицейского автомобиля. — Ну так… вас можно поздравить? — поинтересовался Грег. — С поимкой преступника? — нарочито непонимающим тоном уточнил Джон. — О, да. Мы в этот раз такую кашу заварили. Не расследование, а сплошной спектакль. Не думал, что Шерлок сторонник этого метода. Он, конечно, любитель актёрствовать, если требуется, но в этом деле отдал главную роль мне, ну и вот… — Джон обвёл рукой цех, подразумевая все события разом: и похищение, и погоню тотемов, и инцидент с контейнером. — Повезло, что Шерлок — кот, и что он не в вашем штате. — О, да. В моей команде недостаёт лицензированных тотемов, — с сожалением произнёс Грег. Полиции было запрещено использовать тотемную сущность на службе, потому как животные инстинкты могут привести к неконтролируемым последствиям. Особенно в тотемной цепочке «хищник-жертва». Если обращается преступник — к нему применяют транквилизаторы. Но носителям определённых тотемов можно пройти специальный тренинг, где их учат сохранять человеческий рассудок в животном теле и использовать его преимущества. — Раньше Шерлок не обращался… — Грег решил зайти издалека, раз уж Джон не понял его сразу. — Да, это началось недавно. Он ещё и возмущался, что кот — не самое полезное животное для его работы! Теперь-то он поменяет мнение, — продолжил Джон, как ни в чём не бывало. Шерлок усмехнулся, застёгивая брюки. Да. Он определённо подружился со своим сиамцем. — Ну так… а ты у нас кем будешь? — Доктор Джон Уотсон. Бывший военный врач. Напарник Шерлока Холмса. Иногда, заодно помогаю и вам, — всё так же невозмутимо отвечал он. Шерлок удивился саркастичному тону Джона. Похоже, его «напарник» успел морально подготовиться к новой серии неслужебных подозрений Скотлэнд Ярда. — Значит, ты ещё не обратился? — таким же обыденным тоном уточнил Лестрейд. — Что, и никаких симптомов не было? Не успел Джон возразить, как за него это сделала Салли Донован. — А их и не будет, — заявила сержант, с присущей ей самоуверенностью. — Джон будет вестником, а у этого вида не бывает симптомов. — С чего ты решила, что я должен быть вестником? — этот вопрос заинтересовал Джона даже больше, чем то, с чего он вообще должен был обратиться к этому моменту. — Вообще-то, раньше мы ставили на то, что сам фрик и есть вестник. — Грег поднял руки и помотал головой, показывая, что он к этим «мы» отношения не имеет. — Но раз уж Холмс обратился котом, что, кстати, меня не удивляет — он та ещё самодовольная эгоистичная скотина — значит, у меня для тебя плохие новости, док. У тебя роль белого вестника его падения. Остаётся только надеяться, что когда Шерлок переступит черту, ты не станешь ещё и жертвой. — Не хочу тебя разочаровывать, Донован, — объявил подкравшийся сзади Шерлок. — Но история, которую ты так жаждешь, уже давно произошла. Мой соулмейт погиб по моей вине. На подробности у тебя самой хватит фантазии, главное, что за Джона ты теперь можешь быть спокойна. — А вот это вряд ли, — криво усмехнулась Салли, не подавая виду, насколько она ошарашена. Из Джона это, уже известное ему заявление совершенно выбило дух. Шерлоку незачем было раскрываться при чужих. И его хладнокровный тон тут совершенно не помогал. Джон хотел всё это прекратить, но не смог вовремя открыть рот. Салли продолжила: — Мы все здесь находимся потому, что из-за тебя он попал в заложники. Рядом с тобой никто не может быть в безопасности, фрик. — Сержант Донован! — попытался приструнить её Грег. Он сам не мог понять, что его шокировало больше: факт, который он только что узнал о частной жизни Шерлока, или то, что пропустил такое значительное событие в жизни далеко не самого постороннего человека. — Мой психотерапевт называет это проекцией, — вступил в разговор Джон, прожигая Донован сквозным взглядом. — Салли, ты обвиняешь Шерлока в том, что он тащится от преступлений, в то время как сама работаешь в убойном отделе, где тебе платят, если есть труп. Из всех его качеств ты акцентируешь только помешательство на работе, которую, кстати, он выполняет лучше всех здесь присутствующих. Ты же выставляешь его талант как извращение и буквально бредишь тем, чтобы Шерлок использовал его не для того, чтобы раскрыть преступление, а для того, чтобы его совершить. Я вижу Шерлока гением, который делает то, на что другим не хватит смекалки и смелости, и я счастлив быть частью этого. Для тебя же он — кульминация мечты об идеальном убийце. Так кто здесь фрик? — Джон, нам пора. — Шерлок развернулся, чтобы уйти. — Инспектор Лестрейд, в следующий раз, когда вы захотите обратиться за помощью к Шерлоку Холмсу, позаботьтесь о том, чтобы эта озабоченная особь не участвовала в деле. — Джон, мне жаль за всё это, — пробормотал Грег, с укором глядя на проглотившую язык Донован. — Это — обязательное условие, — отрезал Джон приказным тоном. — Джон, — поторопил его удаляющийся Шерлок. Уотсон поспешил его догнать, но, сделав пару шагов, вернулся, ощущая острую потребность сказать последнее слово. — И чтобы не будоражить твою больную фантазию, Салли, я кое-что проясню: в смерти соулмейта Шерлок не виноват. И его соулмейт не был вестником. — Джон!***
Половину пути они ехали молча. Джона всё ещё трясло от гнева. Он иногда поглядывал на Шерлока, но на его лице не отображалось никаких эмоций. Тогда он решил уточнить: — Зачем ты им сказал? Шерлок молчал. — Донован и раньше нападала на тебя, и хоть на этот раз уровень желчи зашкалил, для тебя не составило бы труда продолжать её игнорировать. Шерлок не ответил и на это. — Она перешла все допустимые рамки, её слова по-настоящему задевали, клянусь, будь она парнем — я бы ей врезал, но ты… Твоё признание не было импульсивным. Шерлок улыбнулся краешками губ. Джон мог бы составить ему конкуренцию, если бы на расследованиях был таким же внимательным, как при наблюдении за его персоной. — «Признание», — передразнил Шерлок, скривившись. — Я просто озвучил факт и снял вопрос с повестки дня. Вот и всё «признание». — Но это же личное! Ты поделился сокровенным с той, кто откровенно тебя ненавидит, и хоть я надеюсь, что Салли не настолько законченная сволочь, и уже жалеет обо всём сказанном, это… Шерлок, ты не должен был. — Какая разница? — искренне недоумевал Шерлок. — «Признание», «личное», «сокровенное» — ты раздуваешь из мухи слона. Я просто прояснил ситуацию. — Ну почему-то даже Грег об этом не знал. — А почему Лестрейд должен был знать о смерти моего соулмейта? До сегодняшнего дня я не обращался на расследованиях. Джон долго смотрел на него, ожидая, пока маска равнодушия спадёт, но никакой маски не было. Это просто Шерлок. — Джон, я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать, — наконец сдался тот. Джон видел, что он действительно не понимает. — Ладно, — выдохнул Джон. — Дело твоё. Кэб остановился у дома, Джон заплатил таксисту и окликнул Шерлока до того, как тот успел открыть дверь. — Шерлок, подожди. Джон приблизился и Шерлок весь обратился во внимание. — Есть кое-что, что мне важно понять. — Я тебя слушаю. — Ты уже говорил это мне, а сегодня повторил Салли… «Мой соулмейт погиб по моей вине». Ты действительно винишь себя за это? Шерлок закатил глаза. Захотелось курить. — Да какая разница? Это произошло двадцать три года тому назад! Мой соулмейт мёртв. Не важно, почему это произошло: из-за моего детского пиратского приказа, из-за недосмотра родителей, из-за совокупности факторов или по велению Вселенной. Факт остается фактом. И я не рассказываю об этом не потому, что считаю «личным», — брезгливо выплюнул Шерлок, — а потому, что узнав об этом, люди придают этому избыточное значение, будто Солнце должно было погаснуть, а Земля остановиться. Разумеется, смерть — это печально. Но это — одноразовое событие, которое давно никак не влияет на мою жизнь и деятельность. Да Бога ради! Если тебя это так беспокоит, просто напиши эту историю в своём блоге, чтобы люди смогли оплакать и похоронить эту, как я понимаю, «социально значимую» часть моей жизни, а заодно и свои домыслы о ней. — Хорошо, Шерлок. Я тебя услышал. Пошли домой? — мягко попросил Джон, и посмотрел на него так… что от этого взгляда захотелось спрятаться больше, чем от колких обвинений Донован. Слишком проникновенно. Под таким взглядом исчезает вопрос о существовании души, потому что в ответ на него что-то там внутри физически ощутимо шевелится. Тема была закрыта, а вот взгляд остался. Ледниковый Период можно было официально считать оконченным: всю следующую неделю Джон не отходил от Шерлока ни на минуту. Разгрёб завалы на сайте «Теория дедукции», куда приходили письма с делами частных клиентов. Возобновил приём этих самых клиентов у них дома, в ущерб своей работе в клинике. Уговаривал Шерлока брать едва ли не каждый случай, постоянно интересовался, не нужно ли ему что-нибудь, и старался занять его в свободное время. А ещё Джон много за ним наблюдал, когда Шерлок не видел. Ему и не нужно было: от такой повышенной концентрации внимания волосы на затылке вставали дыбом. Как только Шерлок пытался поймать его за этим занятием — Джон тут же отводил взгляд и начинал изображать безумно занятого человека. — Джон, — однажды не выдержал Шерлок, не торопясь опустить газету, полностью скрывавшую его лицо. — У меня странные пятна на коже? — Ничего такого не замечал, — ответил Джон в замешательстве. — Почему ты спрашиваешь? — Может, у меня белки пожелтели? — Шерлок резко опустил газету и широко раскрыл глаза, чтобы Джон мог сказать точно. — Нет. — И вены чистые, и даже кровь носом не идёт? — Шерлок, к чему ты клонишь? — Почему ты смотришь на меня так, будто я тяжело болен и сегодня-завтра собираюсь умереть? — язвительно прошипел Шерлок, отзеркаливая его взгляд. Он чувствовал, что не совсем верно подобрал сравнение и скопировал Джонову манеру смотреть. Всё потому, что Шерлок сам не до конца понимал, что было в этом взгляде. Некое гипертрофированное сочувствие, но ещё не жалость. Тоска. Поиск большего смысла и разочарование от его отсутствия. — Прости, — только и сказал Джон без единого объяснения, без единого ложного оправдания и просто вышел из комнаты. А на следующий день Эра Избегания началась снова, и Шерлок впервые заметил, как же чертовски устал от того, что, как раньше думал, не имело для него никакого значения. Он поймал себя на том, что невольно играя в игру, причин и правил которой не понимает, он просто пытается подстроиться. Откладывает скрипку, если на часах за полночь, а ему только захотелось поиграть. Едет в морг, чтобы провести простейший эксперимент, просто чтобы не хранить в холодильнике органы. Пытается вести себя дружелюбно с их редкими гостями, поддерживает их пустые символические беседы, которые вообще-то раздражают. Выискивает преступления с медицинской или военной составляющей, чтобы Джон точно захотел участвовать в расследовании. Что расстраивается, когда ничего из этого не срабатывает. Да какого чёрта?! Как он вообще до такого докатился? Шерлок ничего не смыслил в границах и человеческих отношениях в целом. Он утверждал, что женат на работе, живёт ею, но изъяснялся так просто потому, что это понятно людям. Сам же он не разделял жизнь на личную, профессиональную и какую-либо ещё. Жизнь Шерлока всегда была целостной, свободной от этих делений. У этой жизни был один единственный фильтр: «интересно/не интересно», а все люди делились на тех, кто «в игре» и кто «не в игре». Всё было просто! А потом появился Джон Уотсон. Фильтр: «интересно». Отношения: «в игре». Идеальное совпадение! Появился человек, который играл с ним во всё и сразу и это было невероятное время. А потом Джон начал вводить свои собственные фильтры: «это было не хорошо», «Шерлок, так нельзя», «вот тут надо извиниться», «все знают, что Земля крутится вокруг Солнца», «все хоть раз в жизни смотрели бондиану»; и деления: «сосед», «коллега», «друг», «напарник», «не пара», «не нянька», «гений», «грубиян», «механический», «всё-таки человек», «тотем», «кот», «соулмейт», «кошка-а-не-кот». И так впору было запутаться в лишних ярлыках и анти-ярлыках, а с появлением последних определений стало совсем туго. Шерлок с удовольствием удалил бы всю эту систему, если бы Джон постоянно обо всём не напоминал. Без Джона вообще тяжело было сводить социальные данные и разбираться, под какой фильтр подпадает какой ярлык. Его жёсткий диск тормозил, пытаясь настроить правильную командную строку: сосед/всё-таки человек/друг/смотреть бондиану/не нянька или кот/напарник/тотем/соулмейт/не пара/механический. Шерлок испробовал разные комбинации, чтобы получить от системы «Джон Уотсон» понятный на его языке программирования ответ: «В игре» или «Не в игре». Вместо этого, система, поражённая вирусом «Эра Избегания», просто выдавала ошибку. Шерлок решил, что пора эту систему сломать. Он слишком долго подстраивался, пытаясь спастись от этого вируса. Клин клином. Шерлок больше не будет тем, кто подстраивается. Шерлок запускает свой собственный вирус версии: «Жизнь с Шерлоком Холмсом: Интенсив».