Конечно, это не любовь

      Ложка медленно мешала сахар в кофе, а Гермиона внимательно наблюдала за процессом, не вмешиваясь. Это была та простая, но при этом очень сложная магия, которую она так любила. Не требовалось никаких усилий, чтобы перемешать сахар в кофе, только концентрация и полное спокойствие. Именно спокойствия Гермионе не хватало, и его она надеялась обрести, размешивая давно растворившийся сахар.         — Ты в порядке?       Гермиона вздрогнула, и ложка со звоном коснулась бортика чашки.         — Да, в порядке, — ответила она, отводя от чашки взгляд и откидываясь на спинку стула, чтобы Драко было удобнее её обнять.         — Не похоже, — заметил он, касаясь губами её макушки. — С тех пор, как ты вернулась из Австралии, ты на себя не похожа.       Гермиона ничего не ответила, только прижалась щекой к его руке — действительно, после второй поездки в Австралию она потеряла спокойствие.       Они с Драко встречались уже три года — достаточно долго, чтобы даже Гарри и Рон смирились с их отношениями. Уезжая в Чехию, Гермиона не без удовольствия рассталась с ним — его вдруг вспыхнувшее романтическое чувство порядком её тревожило и настораживало. Они не поддерживали связи, не переписывались, даже не поздравляли друг друга с Рождеством. Вернувшись, Гермиона уже и думать забыла о Малфое, тем более, что ей было, чем заняться. Он появился совершенно неожиданно — подсел к ней за столик в маггловском кафе со словами:         — Ты волшебно выглядишь.       Она смогла только изумленно переспросить:         — Малфой?       Он пожал плечами и улыбнулся — мол, да, это он. Некоторое время они болтали ни о чём — не так, как во время их короткого и странного романа, а как когда они вместе готовились к ЖАБА. Малфой не скрывал своей язвительности, то и дело говорил гадости об окружающих, подтрунивал над Гермионой и был куда приятней, чем когда читал ей собственные стихи.         — Невозможный ты человек, Грейнджер, — сказал он через несколько часов — они уже покинули кафе и отправились бродить по городу.       Гермиона удивлённо приподняла бровь, но ничего не сказала, так что Малфой продолжил:         — Когда тебе даришь подарки, носишь на руках и целуешь руки — ты хмуришься и дичишься, а как только начинаешь говорить гадости — расслабляешься. Что за аномальные реакции?         — Аномальные? — Гермиона фыркнула. — Драко, спешу напомнить, что ты на протяжении семи лет обучения стремился либо обозвать меня, либо оскорбить.         — Я уже извинялся за это.         — И я тебя простила. Но я всё равно привыкла ожидать от тебя… — она сделала паузу, выбирая слова: — иной модели поведения. Уж прости, но твои ухаживания казались мне подозрительными настолько, что я начала проверять тебя на предмет действия зелий. Любовных.       Драко вежливо кашлянул, но лицо удержал.         — Шерлок и вовсе решил, что тебе от меня что-то нужно. Политическая поддержка, например.       В этот раз сообщение оказалось слишком удивительным — Драко чуть приоткрыл рот, его лицо покрылось красными пятнами не то от смущения, не то от злости. Он резко остановился и твёрдо взял Гермиону за руку, потянул к себе. Слишком удивлённая его реакцией, она послушно повернулась к нему и встретилась с ним взглядом.         — Гермиона, — сказал Драко негромко, — мне от тебя действительно много чего нужно. Но не в смысле политики, финансов или магии. Мне нужна ты. Я тот идиот, который больно дёргает за косички девочку, в которую влюблён.       Он сжал пальцы чуть сильнее и притянул Гермиону к себе, обнял за плечи. Гермиона слышала, как стучит его сердце, и никак не могла уместить в голове услышанное.         — Я в жизни не забуду твою поднятую руку и манеру чуть подпрыгивать на месте, в надежде, что тебя спросят, — продолжил он. — Ты меня тогда страшно раздражала. А ещё я помню, как ты едва не сломала мне нос.       Гермиона не выдержала и слегка улыбнулась — сейчас было смешно вспоминать ту детскую злобу.         — Я тебя люблю, Гермиона, — прошептал Драко, и смеяться резко расхотелось.       Драко нравился ей, особенно настоящий — не манерно-романтичный и не озлобленно-обиженный, а обычный, с достаточно злым чувством юмора, подвешенным языком, умеющий видеть самую суть проблемы, осторожный, но твёрдый. Но любовь… По мнению Шерлока, любовь была химическим дефектом, приводящим к угнетению тех участков мозга, которые отвечают за обработку информации. Гермиона на словах соглашалась с ним, но в мыслях часто сомневалась. Ей бы даже хотелось проверить на себе — действительно ли любовь повредит её способности здраво мыслить? Но она никогда не любила — только влюблялась. Сможет ли она полюбить Драко? Она не знала ответа на этот вопрос, но ей бы хотелось, чтобы он был положительным. Поэтому, когда Драко наклонился к ней, она ответила на его поцелуй.       В этот раз об их отношениях не знало всё Министерство — Драко был осторожен, не проявлял на людях излишних эмоций, за что Гермиона была ему благодарна. Они встречались либо в Малфой-мэноре, либо, чаще всего, дома у Гермионы — она могла находиться в его фамильном особняке, но относилась к нему с неприязнью. Драко удивительно хорошо вписался в интерьер полумаггловской-полумагической квартиры, поддерживал в ней порядок и часто готовил завтраки или ужины. Он был занят значительно меньше Гермионы — занимался политикой, крутился в Министерстве, но никаких служебных обязанностей не имел, — поэтому мог встречать её с работы, кормить и развлекать. Гермиона иногда подшучивала над ним, называя «заботливой женой». Он клацал зубами, но не обижался — будучи владельцем большого состояния, он вполне мог позволить себе не работать.       Единственное, что страдало от присутствия Драко в жизни Гермионы, это отношения с Шерлоком. Они не перестали быть друзьями, но виделись значительно реже. Шерлок утверждал, что при мысли обо «всей этой любовной чепухе» его начинает тошнить, и теперь избегал бывать у Гермионы в гостях без необходимости. Тогда Гермиона стала заходить к нему, но быстро прекратила — в своей берлоге Шерлок был готов общаться либо с клиентами, либо с черепом по имени Билли, но никак не с Гермионой. Кроме того, он повадился таскать где-то части человеческих тел, его квартира пропахла формалином — от этого тошнило уже Гермиону.       Возможно, именно поэтому, собравшись во второй раз побывать в Австралии, она не позвала его с собой, о чём сильно пожалела. Она избегала даже мыслей о поездке к родителям несколько лет. Они были живы, здоровы, растили дочь — этого было достаточно, чтобы не переживать за них. И всё-таки ей очень хотелось хотя бы ещё раз увидеть их. Пусть они не узнают её — не страшно. Достаточно будет того, что они поговорят с ней.       Сначала Гермиона запрещала себе об этом и думать, но постепенно план сформировался в её голове, обрёл весьма ясные очертания — и начал претворяться в жизнь. Гермиона засела за книги по ментальной магии и магической психологии — чтобы убедиться, что действительно нет способа восстановить удалённые воспоминания. К сожалению, информация в книгах была предельно конкретной и не подлежала сомнению. Тогда Гермиона решила съездить и просто пообщаться с семьёй. Выпить оборотное зелье, представиться кем-то ещё — и просто посидеть на кухне в их доме, послушать, как папа жалуется на клиентов, посмотреть, как мама ставит чайник на плиту.       Она не говорила о предполагаемой поездке Драко до того момента, пока не получила порт-ключ. Шерлоку сообщать не стала, предположив, что ему это не слишком интересно — он как раз был занят очередным делом.       Путешествовать порт-ключом было значительно приятней и быстрей, чем самолётом. Она переместилась на заранее подготовленную пустую площадку, выпила оборотное зелье, превратившее её в одну из коллег — ведьму на пару лет младше неё, светловолосую и достаточно высокую, — после чего аппарировала к дому родителей и остановилась недалеко от низкой ограды, за которой на траве лежала её младшая копия — её сестра.       Девочке было около семи лет, но она с явным удовольствием читала какую-то толстую книгу (Гермиона не смогла разглядеть название) и грызла яблоко. Гермиона простояла минут пятнадцать, безотрывно глядя на девочку, но вдруг она почувствовала её взгляд и оторвалась от книжки. С минуту любопытство боролось в ней с воспоминанием о родительский наставлениях — не общаться с незнакомцами, — но любопытство победило, она отложила книгу и подошла к ограде.         — Здравствуйте, — произнесла она. — Вам чем-нибудь помочь?         — Привет! — ответила Гермиона. — Прости, что отвлекла от книги. Видишь ли, раньше я жила в доме неподалеку, ещё когда была маленькой.         — Ты вспоминала своих маму и папу? — удивительно точно предположила девочка. Гермиона кивнула, сглотнула и с трудом спросила:         — Как тебя зовут?         — Елена, как Елену Троянскую, — гордо сказала девочка, а Гермиона почувствовала, что с трудом сдерживает слёзы.       Мама рассказывала, что, когда выбирали ей имя, они с папой долго спорили — он хотел выбрать что-нибудь из Шекспира, а мама — из античной истории. Договорились на Гермионе. А в этот раз мама одержала победу.         — Милая, всё в порядке? — раздался с крыльца родной мамин голос, и Гермиона едва не ответила: «Да, мама», но вовремя сдержалась. Ответила Елена, заодно рассказала, что Гермиона раньше жила здесь, а теперь скучает по родителям.       Мама вышла из дома и приветливо сказала:         — Добрый день, мисс.         — Здравствуйте, — ответила Гермиона. — Извините за беспокойство.       Она повторила свою историю, и, похоже, мама услышала в её голосе слёзы, потому что предложила:         — Выпьете чаю?       Гермиона не могла отказаться, и вскоре уже сидела на кухне Уилкинсов, пила ароматный крепкий чай с молоком и участвовала в милом светском разговоре. И пусть мама не узнавала её, она ей улыбалась, подливала чай, а Елена сидела рядом и без стеснения рассказывала о своих любимых книгах. Она была куда более живым и свободным ребёнком, чем сама Гермиона.       Вскоре с работы пришёл и папа — как всегда, он нежно поцеловал маму в уголок губ, улыбнулся, обнял подбежавшую к нему Елену и потрепал её по волосам. Мама представила ему Гермиону, и он вежливо пожал ей руку и пошутил про английскую ужасную погоду и австралийский рай. Но Гермиона поняла, что ей пора уходить — папа хотел побыть со своей семьёй. На прощанье она обняла Елену, ещё раз пожала руку папе, улыбнулась маме — и вышла из их дома. В прошлый раз в Англию её привёз Шерлок — держал за руку до тех пор, пока они не добрались до её квартиры, а потом, наверняка стиснув зубы и ругая её на все лады, сидел с ней на кровати и обнимал за плечо до тех пор, пока она не уснула, а потом уложил поудобней и укрыл одеялом. В этот раз ей пришлось справляться самостоятельно, и до места активации порт-ключа она добралась с трудом. Дома Гермиона сразу закрылась у себя в комнате, и Драко не беспокоил её, так что она смогла наплакаться вволю. И с тех пор действительно была сама не своя.         — Мне стоило поехать с тобой, — сказал Драко тихо. Гермиона ничего не ответила, но осторожно освободилась из его объятий, поцеловала в щёку и предупредила, что вернётся поздно.       А потом аппарировала на Сент-Джон-стрит. Ей повезло — Шерлок был один: в пижаме и халате он прыгал вокруг большого стола с колбами, микроскопом, спиртовками и человеческой головой и что-то изобретал или проверял. Услышав хлопок аппарации, он отложил свой опыт, потушил огонь в спиртовке и повернулся к Гермионе.         — С ними всё в порядке? — спросил он вместо приветствия.       Гермиона кивнула и улыбнулась — от одного вида Шерлока ей стало легче.         — Ты не нашла способ вернуть им память?         — Ни одного. Воспоминания удалены. Безвозвратно.       Шерлок задумчиво отложил пинцет, снял резиновые перчатки, потёр подбородок и произнёс:         — Исходя из моего опыта, это не так.