Золотые цветы

— П-потом успеешь лайкнуть новый пост на стене Папируса! Нас ждёт работа! Альфис с Гастером явно приходилось нелегко. Придя в недолабораторию, Королевский Учёный занялся тем, что разложил все необходимые детали, создал видимость работы и… заварил себе чай и машинально погрузился в просмотр ленты новостей в соцсети. Альфис, в принципе, ничего против не имела (она сама всегда так делала, чтобы настроиться на рабочий лад, как бы странно это ни звучало), но она отдавала себе отчёт, что настоящий Гастер никогда бы так не поступил, и ощущала немалую ответственность за его поведение. — З-знаешь, я думаю, что ты бы в любом случае сел бы за работу… И не вылез бы отсюда, пока не закончил бы всё! — с жаром произнесла ящерка, набравшись храбрости и отобрав у скелета телефон. Тот взглянул на неё удивлённо, но тотчас же встряхнул головой, как будто сбрасывая с себя наваждение. — Да, да… Ты права, — он встал, с достоинством оправил лабораторный халат и приступил к работе. Монстромобиль спустя пару дней всё-таки был готов. Огромная конструкция, в которой даже Асгор чувствовал себя достаточно вольготно, выехала из недолаборатории во двор. Места в помещении сразу стало столько, что оно совершенно перестало казаться тесным. Но трудности на этом только начинались. Нужно было обучить короля водить сие транспортное средство. И вот тут возникала проблема. Теоретическими знаниями о том, как управлять монстромобилем, владели только Альфис и Гастер, причём в большей степени первая, поскольку она сама его изобрела. А вот практически водить хоть какой-то автомобиль не умел ни тот, ни другой, зато умел Папирус. Который не знал устройства этой огромной машины. Пришлось учёным пытаться объяснить Папирусу, как работает транспорт для Асгора, чтобы тот, в свою очередь, научил водить короля. На это ушло несколько дней. Потом пришлось потратить какое-то время, чтобы арендовать для обучения подходящую площадку у центральной автошколы. К счастью, заплатил за это сам Асгор. Потом Папирус катался там в одиночестве, осваиваясь. Потом, наконец, за руль пустили Асгора… Высокий скелет был безумно счастлив, что ему доверили учить чему-то правителя монстров. Он очень ответственно подошёл к своему заданию и не успокоился, пока не научился управлять монстромобилем на «ура». Затем он с очень важным видом, изо всех сил стараясь не суетиться, сидел на пассажирском месте рядом с королём, всё показывал и раздавал указания. Папирус был уверен в себе на все сто… Чего явно недоставало наблюдателям, Альфис и Гастеру, которые смотрели за этими поездками издалека, чтобы удостовериться в исправности изобретения. Обоим стоило большого труда удержаться и не полезть в машину, чтобы не мешать урокам. Это произошло позднее, уже тогда, когда Папирус разрешил Асгору выехать тренироваться на городских улицах. Альфис и Гастер сели на заднее сиденье, но так мешали своими комментариями, что Папирус, хмурясь, нарочито громко грозился несколько раз: — Эй, я понимаю, что вы разбираетесь в этой конструкции, но я-то теперь тоже! Если вы будете говорить под руку моему ученику, то я буду вынужден вас высадить! В итоге всё-таки высадил. Попытка Гастера обрести спокойствие и прежнего себя в данной ситуации провалилась. Но то были цветочки. Ягодки сыпались, когда Гастер заявлялся домой к Андайн и Альфис. На то у него было несколько причин. Во-первых, ему по-прежнему хотелось порой посмотреть аниме. Во-вторых, у ящерки он искал помощи со своим характером, и та помогала, как могла, поминутно напоминая ему, как, по её мнению, он бы повёл себя, будучи собой. В-третьих… одним из побочных эффектов характера Альфис для Гастера стала симпатия к Андайн. Прекрасно зная обо всех своих талантах и достижениях, учёный как-то автоматически начал считать воительницу лучше себя. Из всех этих причин его визитов Андайн как-то не оценила ни первое, ни второе, ни тем более третье, хотя в целом ему сочувствовала. — Привет, Альфис. Это снова я. Можно войти? — О, да, к-конечно, проходи. Андайн дома не было: гоняла школьников на физкультуре. Альфис, пока лишённая всякой работы, сидела дома, и была только рада принять у себя гостя. Гастер прошёл в квартиру, уже привычными движениями снимая обувь и пальто. — К-как ты себя чувствуешь? — Уже лучше. Даже Санс сказал, что мой контроль над собой стал получше. Но этого мало. Слушай, какое аниме мы ещё не смотрели? — О, у нас в планах были… Так, погоди. Зачем аниме? Это не твоё! Это моё! Тебе нельзя об этом думать! Давай срочно думать о другом! — И о чём же предлагаешь? — Н-ну, например… О Флауи! Мы всё ещё должны создать ему душу! Такую, к-которая позволила бы ему сохранить решимость! — Да, с этим проблема. Давай вспоминать, что он и Фриск рассказывали нам в последние дни. И что мы сами успели выяснить. Флауи обладает большим количеством решимости — ты брала её из шести человеческих душ. Дополнить эту решимость чувствами из души монстра мы не можем. Во-первых, у него будет чужой характер, а значит, такая же западня, как и у меня, а во-вторых, невозможно создать душу монстра с таким количеством решимости, как у Флауи. Это так не работает и принесёт сплошные проблемы. Воспользоваться методом Андайн для удержания решимости мы не можем. Исследования показали, что в Андайн благодаря её характеру и эмоциям повысилась внутренняя защита. Но это работает только для магического тела монстра. Для цветка это не сработает. У нас нет магической плоти, в которую мы могли бы пересадить сознание Азриэля, повысив её внутреннюю защиту. Не говоря уже о том, что она повышается под воздействием души, а не без неё. — К тому же… Флауи… То есть Азриэль… Погиб иначе, чем ты. И живёт иначе. Он сам принимает облик полноценного монстра, когда в нём есть душа. — И тут есть свои нюансы. Если он поглотит только человеческие души, то, как и в случае с любым другим монстром, изменится лишь его физическое воплощение, но не сущность. Он просто станет мутировавшим растением, более сильным, чем нынешний золотой цветок. Чтобы он мог принять облик именно Азриэля, ему нужны души монстров. При этом поглотить душу монстра проблематично, поскольку она рассыпается сразу же вслед за телом. Можно только извлечь её из живого монстра, если у тебя уже есть человеческая душа, обладающая достаточной силой, чтобы совершить подобное. — Т-то есть, чтобы Азриэль стал собой… Ему нужны душа человека и душа монстра. — Как минимум. Тело, в которое попала чужая душа, начинает к ней приспосабливаться. Поскольку человеческая очень мощна, тело начинает стремительно наращивать магическую материю, чтобы суметь удержать её, справиться с ней. Отсюда мутации внешнего облика. А душа монстра позволяет поддерживать необходимое соответствующее обличье. Всё бы ничего, но, как мы уже знаем, даже в поглощённом состоянии души сохраняют самостоятельное мышление — хотя бы отчасти. А это значит, что даже если мы дадим Флауи только две, в нём будет уже не один разум, а три. А это нам не нужно. Тем более что такой способ потребует искать подходящих умирающих… эм… существ, что в данных условиях проблематично. — Т-тогда надо подумать, можно ли как-то искусственно сгенерировать способность чувствовать… Эмоции… Чтоб не брать у кого-то другого… Хм, как бы это сделать… Альфис торопливо нагромождала ничего не значащие фразы, параллельно с этим стараясь размышлять, чтобы не дать Гастеру времени опомниться. Заговорив о науке, он вроде бы немного пришёл в себя, вёл себя не так, как она, и ящерка надеялась, что ей удастся продлить это состояние. Но не удалось: в середине разговора послышался хлопок двери, возвещавший о приходе Андайн. И Гастера как подменили. — Привет, Андайн! Как дела в школе? — учёный смотрел на рыбу глазницами, полными живого интереса, и та слегка усмехнулась, видя такую реакцию. — Всё нормально. Почти. Мальчишка упал с каната, потому что не слушал моих указаний, но, к счастью, ничего себе не сломал. Обошлось. Ну, и пара девушек пыталась отлынить от занятий. Но я их быстро поставила на место. Нормативы обязаны сдать все. — Ох, Андайн, ты такая сильная и так умеешь справляться со школьниками! — восхищался Гастер. — А то. Не королевские стражники, конечно, но сорванцы ещё те. Я почти отучила их прогуливать, остались самые злостные, которые подделывают справки об освобождении. А ещё те, которые имеют наглость бегать курить вместо уроков. Это уже старшеклассники. И их я тоже… практически перевоспитала. — Я уверен, у тебя скоро всё получится до конца! Андайн кивнула головой и, улучив момент, отозвала Альфис в сторонку. — Слушай, Альфис, а тебя вот это вообще не смущает? Я понимаю, у него твой характер, но это же значит, что я ему, ну… как бы… нравлюсь? Лично мне это не особо по вкусу. Я люблю тебя, а не папашу Папируса. Серьёзно, если ты хочешь помочь ему отвлечься, ему лучше к нам не приходить. Альфис это смущало, и ещё как, поэтому она поспешила под благовидным предлогом выпроводить Гастера из дома. Однако против своей воли, против воли ящерки и уж точно против воли воительницы тот всё равно умудрялся находить момент, когда последняя была дома, и наведываться в гости. И хорошо, если Альфис успевала занять его чем-то научным, давая Андайн время улизнуть на улицу или хотя бы в ванную. Если же нет — им приходилось втроём то смотреть аниме, то обсуждать что-то «эпичное и крутое», то ещё что-то в этом роде. В конце концов учёная, засыпав возлюбленную извинениями, стала уходить из квартиры сама, перехватывая Гастера и уводя его в недолабораторию. Там они вдвоём либо ломали голову над проблемой Флауи, либо чинили Меттатона, причём в обоих случаях основную нагрузку Альфис приходилось принимать на себя. Медленно, но верно Гастер «остывал» по отношению к Андайн и научался себя контролировать. Альфис видела эти успехи и не могла не радоваться. Шли дни. Споры о Флауи продолжались. Тело Меттатона становилось всё целее и целее — на счёт Альфис постоянно «капали» деньги, присылаемые то Напстаблуком, Смуреной и Бургерпэнтсом, то семейством призраков, то фанатами и работниками. По чуть-чуть. С миру по нитке. Но стабильно. Наконец настал день, когда Альфис, утомлённо отирая пот со лба, отшатнулась от стола, на котором лежал робот, и выдохнула: — Всё. Можно ему звонить. Пусть забирает. Здоровёхонек. С момента поломки робота прошло четыре недели. За эти же четыре недели Андайн осознала, что такое «нехватка внимания от второй половинки». Особенно под конец. Альфис приходилось находиться с Гастером подолгу, иногда чуть ли не круглосуточно, и воительница порой чувствовала себя одиноко. Она хотела хотя бы прийти к учёным в лабораторию, понаблюдать за их работой, возможно, помочь, поговорить… но не могла, рискуя запороть весь труд по отучению скелета от неё же самой. От безысходности Андайн всё чаще и чаще зависала у Папируса, который изо всех сил старался её развлечь и подбодрить. Медленно, медленно между девушками появлялось некоторое отчуждение, которое они обе заметили не сразу. Увлечённая наукой и перевоспитанием Гастера, Альфис мало того, что приходила домой очень поздно, так ещё и дома у неё на языке был почти только один этот скелет — со странной неутомимостью она пересказывала всё, что он выкинул за прошедший день. На то, чтобы выслушать взамен Андайн, сил и времени оставалось мало, и воительница порой с неудовольствием наблюдала, как её слушают, клюя носом. «Просветление» наступало лишь тогда, когда оба учёных устраивали себе выходной — ящерка сидела дома, а Дингса удерживали дома сыновья, в основном Папирус, требовавший отцовского внимания. В такие дни девушки, как прежде, гуляли, смотрели аниме, болтали, занимались всякой всячиной. Но проходили выходные — и всё начиналось заново. Как Андайн ни любила Папируса, в какой-то момент она почувствовала, что от скелетов её начинает тошнить. Дома и в личной жизни — сплошной дискомфорт от Гастера. За пределами дома — постоянно Папирус, а часто и Санс. Иногда, ложась спать, рыба закрывала глаза и видела перед собой кучу белых костей. Потом это прошло. В конце концов, Папирус оставался единственным, кто был готов находиться рядом 24/7, невзирая на учёбу и то и дело наклёвывавшиеся встречи с однокурсниками. — Я тебе точно не мешаю? — уточняла воительница, сидя на кровати скелета, пока тот строчил что-то в тетради. — Нисколько! Прости, что я так занят, я скоро освобожусь! — Папирус, ты извиняешься за то, что я отвлекаю тебя от законных дел? — Нет, за то, что ты пришла в гости, а я занимаюсь не гостем! Впрочем, Андайн скоро перестала восприниматься в доме скелетов, как гость — настолько часто в нём находилась. Зная, что Альфис в очередной раз зависает с Гастером, после работы в школе она шла к ним и вскоре перестала сидеть просто так — то помогала с готовкой, едва не разнося кухню, то даже убиралась, что тоже выглядело довольно эпично: передвигаемая мебель ездила по полу, как ненормальная, врезаясь в стены. Санс приноровился на просьбы брата отвечать: «Попроси Андайн» и даже слегка удивлялся, когда слышал, что её нет. — Санс, ты постоянно стал сваливать заботы по дому на Андайн! Она с нами даже не живёт! Ты совсем ничего не делаешь! — Ты ошибаешься, бро, я просто из кожи вон лезу, когда работаю. — Но у тебя нет кожи! — Ага, в этом и смысл, — подмигивал Санс, посмеиваясь. — Ох, хотя бы вынеси уже из своей комнаты мусор! Ты хочешь, чтобы я его всегда выносил за тебя? Или ты настолько его любишь? — Люблю? Брось, бро, ты даже представить себе не можешь, как я не выношу мусор! — Ну тогда почему же ты его не выносишь, если ты его не выно… Сааааанс!!! Старший скелет смеялся и удалялся к себе. Папирус только бессильно разводил руками. — А твой отец тоже был любителем подобных шуточек? — Да вот как-то нет. Санс никогда не говорил, чтобы отец любил глупые каламбуры по поводу и без. Это Санс от кого-то другого нахватался. Или сам эту моду придумал. — Уф… Знаешь, скорей бы Гастер перевоспитался. У меня сил нет ждать, когда Альфис с ним, наконец, разберётся и начнёт нормально приходить домой. А дома не разговаривать о нём постоянно. — Знаешь, я бы тоже этого хотел. Если бы я получше помнил его из детства, я бы помогал ему не меньше, чем Альфис! Вот Санс мог бы помочь. Но даже в такой ситуации он просто беспросветно ленится! Папирус действительно постарался поговорить с Гастером и Сансом на эту тему. Он видел, что отцу становится лучше, и в связи с этим попросил Дингса больше времени проводить дома, а Санса — побольше помогать с перевоспитанием. Сработало отчасти. Гастер в самом деле стал задерживаться у сыновей, освобождая ящерку от своего присутствия, а Санс стал немного чаще обращать внимание на его косяки, которых становилось всё меньше. — Пааап, ты забыл помыть за собой тарелку! — О, прости, я отвлёкся. Я торопился почитать мангу. Сейчас помою. — Хех, вроде, насколько я помню, манга — не твой стиль, — усмехнулся Санс. — Но видишь ли, Санс, — возразил Гастер, немедленно принимаясь за мытьё тарелки. — Вкусы могут меняться. Я помню, что должен быть собой, но не уверен, что я совсем не мог полюбить мангу ни при каких обстоятельствах. — Ну… ну… ну да, — Папирус был вынужден согласиться, этот случай действительно оказался сложным. — Но рассеянность — это точно не про тебя! Ты бы никогда не забыл ради досуга заняться делом! — А вот это верно. Так, скажите мне сразу, какие дела я ещё не сделал, чтобы я мог ими заняться в первую очередь? Да, речь Гастера восстанавливалась, поведение потихоньку приходило в норму, хотя недочётов, ошибок и погрешностей по-прежнему более чем хватало, но что-то всё равно шло не так. Та же манга определённо заняла в его душе одно из почётных мест, чему Папирус здорово удивлялся, а Санс только хмыкал. Гастер спустя какое-то время перестал бросаться японскими словами, возбуждённо дрожать при виде нового выпуска анимешных комиксов и сериалов, забивать ради них на дела, но зато приучился вести с Альфис долгие разговоры на тему всех нелогичностей, которые попадались в сюжете, а также насчёт того, как могли бы на самом деле работать все занятные устройства, которыми пользовались анимешные герои. Его увлечение осталось — лишь изменился фокус интереса и манера вести себя при этом. Альфис терпеливо отвечала на все его вопросы — до тех пор, пока не опускала руки: «В-вот этого не знаю, я сдаюсь». Из-за этого складывалось впечатление, что история с Гастером одновременно идёт вперёд и стоит на месте. Учёному становилось всё лучше, но Альфис пропадать с ним стала лишь не намного меньше. Андайн с удивительным внутренним героизмом ждала конца всего этого, стараясь рядом с ящеркой максимально перетягивать одеяло на себя. Но в какой-то момент чаша её терпения переполнилась. — К чёрту всё! — взревела она, со всей силы дав кулаком по столу, так что Папирус вздрогнул. — Гастер, не Гастер, но я больше не собираюсь отдавать ему всё время Альфис! Мне срочно нужно оторвать её от него и устроить для неё что-то сногсшибательное! Ей нужно отдохнуть! — Устрой ей грандиозное супер-свидание от крутой Андайн! — загорелся Папирус. — И, как твой лучший друг, я во всём помогу с организацией! Я в этом соображаю! Андайн усмехнулась, но, вспомнив, что Папирус в своё время очень и очень недурно помог ей подготовиться к первому свиданию с Альфис, энергично тряхнула головой в знак согласия. — Хорошо, Папирус. Сделаем это вместе!

***

Мелкий осенний дождь уныло шумел за стёклами. Чара сидела дома в полном одиночестве, сгорбившись за столом над тетрадкой. Ториэль и Фриск находились в школе, Асгор занимался правительственными делами, а Флауи пропадал где-то с учёными, втолковывая им что-то про души, трансформации и прочее, что он успел познать на собственном опыте. Чара сосредоточенно решала задачки по математике, когда услышала, как в дверь кто-то скребётся с заливистым тявканьем. «Тоби», — догадалась она и не ошиблась. Это действительно был Тоби. И не один. За пёсиком возвышалась худощавая фигура Седрика. — А, «волшебник-недоучка», — улыбнулась она и тут же пояснила. — Так тебя назвал Азриэль. Привет. — Привет, Чара, — Седрик виновато улыбнулся. — Прости, что так пришёл… У меня не было твоего номера, чтобы позвонить, так что я попросил Тоби привести меня к тебе. Впустишь? — Проходи. Можешь больше никого не искать, я дома одна. Родители на работе, Фриск на учёбе, Азриэль… по делам бегает. Седрик осторожно разулся, буквально прошмыгнул за Чарой в гостиную (она предпочла делать уроки там, а не в детской) и присел на предложенный ему стул, поглядывая на разложенные записи. Тоби деловито направился на кухню в надежде стащить что-нибудь вкусное. — Математика? — Пятый класс. — Ох, понятно. Слушай, чтобы не ходить вокруг да около… Я к тебе по делу. Ты ведь тоже потомок чародея, правильно? — Да, Красного. Хочешь, чтобы я тебе помогла с магией? — Да, в том-то и дело. Насчёт игры. Я перечитал записи предка раза три, прежде чем врубился. Так вот, мало золотых цветов и руны Дельта. Ситуация состоит в том, что абы какую всякую игру с их помощью не создашь. Они относятся к той, которая закончилась. — Ну так мы её и хотим воссоздать, разве нет? — В общем-то да, но суть проблемы не в этом. Игра закончилась из-за кого по большому счёту? — Из-за Азриэля, — взгляд Чары стал настороженным, она пыталась догадаться, куда клонит Седрик. — Вот. Для магии, которая вернёт её, нужен Азриэль. И не просто Азриэль, а Бог Гиперсмерти. Благодаря ему игровые условия «отмотаются» назад, а золотые цветы и руна Дельта помогут не обратить время вспять при этом. Дальше всё зависит от Азриэля. Обеспечить дальнейшее существование игры — это зависит от него. — Отлично, — Чара с серьёзным лицом откинулась на спинку стула, грызя ручку. — Только ты в курсе, что для этого понадобится минимум шесть человеческих душ и плюс души монстров? Если делать всё «прям как тогда». И где мы возьмём всё это добро? Ты предлагаешь совершить массовое убийство? Я уже не в той форме, чтобы этого хотеть. — Да нет же! — Седрик со странной радостной улыбкой извлёк из-за пазухи какую-то рукописную книжицу и открыл на определённой странице. — Вот что я откопал далеко в закромах! Это тоже предок написал. Чара вчиталась и сощурилась. — Эм… А ты не мог бы пояснить, что именно он этим хотел сказать? — Что ж, замечательно, значит, он действительно непонятно выражался, а не я настолько глупый… Это что-то вроде завещания. Чародеи не создали никакого «специального ордена» и не брали учеников, как я уже рассказывал. Но они решили сохранить на будущее свои души — вроде того, как были сохранены души упавших детей у Асгора. Поэтому я предлагаю немножко обнаглеть и использовать их в наших целях. Ради Азриэля и игры. А над душами монстров… Тут подумаем ещё, где их взять. — Стащить чародейские души, чтобы вселить их в моего брата — это, конечно, идея мощная и безумная, — сказала Чара. — Человеческие души очень сильны, а души людей, владеющих навороченной магией… Думаю, что сильнее в несколько раз. Я не знаю, что тут сказать. Я не уверена, что Азриэль справится с такой силой. Да и к тому же он хотел получить нормальную душу… Нужно сначала с ним поговорить. Спросить, что он думает по этому поводу. А ещё… Было бы неплохо раздобыть сначала только одну чародейскую душу и отдать её на исследования Альфис и Гастеру. Пусть они установят, насколько она «круче». Просто… тогда в Азриэля надо засовывать не семь душ, а… Ну, может быть, две-три. И хватит. — Ох, хорошо… Когда ты с ним поговоришь? — Прямо сейчас. Чара вылезла из-за стола, встала посреди гостиной и закричала: «Азриэль!» Флауи не заставил долго себя ждать. Появившись из-под пола, он выслушал сестру и хихикнул: — Кто не рискует, тот не Флауи. Согласен ли я на такое? Ради игры — разумеется, да! Тому, кто перепробовал всё в этой жизни, бояться нечего. Был я только что у наших учёных, дела у них сейчас неважнецкие, как создать нормальную душу без дефектов — они пока не в курсе… Так что на первое время пойдёт и такой метод. В конце концов, я знаю, как при случае «выплюнуть» всё, что поглотил. Так что давайте, добывайте чародейские души… О, кстати, где они? Седрик назвал координаты, порывшись в записях Зелёного чародея. С его слов выходило, что искомое было заключено где-то на месте рокового взрыва, положившего начало раздору между людьми и монстрами. Флауи присвистнул. — Это же страшно далеко от города. И как ты думаешь туда добираться? Ты учти, у нас уже начало ноября, я тебя под землёй не потащу. Не сезон. Не говоря уже о том, что ты взрослый парень, а не девочка лет одиннадцати. — Можно было бы телепортироваться… Но я не знаю, как выглядит то место сейчас. По правде говоря, я подумал… Я хотел бы попросить вас с Чарой сходить на разведку. Ты, Флауи, переместишься туда, позовёшь Чару, она появится на зов, вы посмотрите, что там к чему, сфотографируете местность, и дальше я сам буду телепортироваться. Идёт? — Как ты хорошо устроился, а, — усмехнулся Флауи. — Но ладно, ради такого дела один разок мы туда смотаемся. Завтра вместо уроков. Дома никого не будет, никто и не заметит. На том и порешили. Ториэль, вернувшись, проверила у Чары домашнее задание, дала новое на следующий день, девочка делала его до глубокой ночи вместо того, чтобы приступить утром, попутно выслушивая сожаления Фриск о том, что она не может присоединиться… И уже на другое утро, проснувшись ни свет ни заря, Флауи отправился на поиски места взрыва. Любопытному цветку не понадобилось много времени, чтобы обшарить местность и обнаружить буквально среди чиста поля развалины большого здания. Они не выглядели совсем забытыми: обломки стен сплошь и кряду были исписаны граффити. Очевидно, сюда как магнитом тянуло подростков, любивших лазить по заброшенным зданиям и заниматься вандализмом. «И вы хотите сказать, что такая ценная вещь, как чародейские души, спрятана вот на этом проходном дворе?» — с сарказмом подумал Флауи, обращаясь в мыслях неизвестно к кому и шныряя повсюду. На поверхности земли он ничего не обнаружил, наверху было нечего даже искать (да и негде по большому счёту), поэтому цветок решил поискать, нет ли какого-нибудь хода в подвал, и нашёл. Преодолев лестницу, Флауи наткнулся на дверной проём, ведущий в какое-то подземное помещение. Дверь отсутствовала, но удивляться пришлось недолго: проникнуть внутрь Флауи не смог. Неведомая сила удерживала его. «О, ещё один барьер. Интересно, сколько душ нужно, чтобы его взломать или хотя бы пройти через него». Решив подумать над этим уже с сестрой, цветок выбрался наружу и громко позвал: «Чара!» Девочка явилась спустя пару минут. К удивлению обоих, её барьер пропустил. Душа Чары засветилась красным светом, девочка осторожно просунула через дверной проём сначала руку, потом ногу, а потом и всё остальное. — Возможно, барьер рассчитан на то, чтобы пропускать прямых потомков чародеев. Тогда Седрик тоже пройдёт, — догадалась Чара. — Если что — кричи, придумаю что-нибудь, — ответил Флауи. Чара углубилась в подвал. Долго идти не пришлось: спустя пару поворотов она наткнулась на большой зал, искусственно освещённый непонятно откуда берущимся светом и весь заросший золотыми цветами. Они покрывали здесь всё: пол, потолок, стены. У девочки зарябило в глазах от этого золотистого мелькания. Вдоль стен стояли какие-то коробки, ящики, непонятные предметы, а в центре… В центре, переливаясь семью цветами радуги, находились души чародеев, заключённые в контейнеры вроде тех, что были у Асгора, но больше по размеру. — Ух ты, — только и смогла выдохнуть Чара. Она обошла контейнеры кругом, рассматривая сияющие сердца. Почему-то ей казалось, что и они тоже наблюдают за ней. В голове промелькнула озорная мысль: «А что, если взять одну душу и отнести её к Альфис и Гастеру? Тогда и Седрика не нужно лишний раз сюда гонять…» Руки словно сами собой потянулись к Красной душе. Чара взяла контейнер, отняла его от душ других чародеев… И свалилась на золотые цветы без сознания, испытав сильное головокружение.

***

— Никакая магия не способна заставить человека жить вечно. Наши души сильны, наши души бессмертны, но тела изнашиваются. Пора сходить со сцены. Пора закрыть страницу с человеческой магией в истории. Наши чары за всю жизнь не принесли нам ничего, кроме проклятия. Мы обратили людей против монстров и монстров против людей, а наше могущество не смогло найти себе достойного применения в мире, где живёт лишь одна раса. Думаю, было правильным решением не брать себе учеников. Даже из числа собственных детей. Однако будет неправильно исчезнуть, не оставив никаких следов. Пусть каждый из нас запишет свои знания и надёжно спрячет их. Тогда, возможно, кто-то из наших потомков, когда в его силах возникнет нужда или когда он сам загорится желанием, раздобудет их и сделает свой выбор. Мы не должны умирать громко и с фанфарами. Никто не должен использовать наши знания и силы просто так, для решения междоусобных проблем. Нам следует остаться легендой. Я предлагаю заключить наши души здесь, на месте, где началась эта история. Никто сюда не придёт. Мы останемся здесь, за новым барьером, пока судьба не приведёт сюда человека или людей с магическим потенциалом, чтобы вновь изменить всё. Всё, чего мы достигли, всё, что мы пережили, однажды дождётся своего часа. Если мы хотим и дальше надеяться, что наши чары существовали не зря, нашим душам нельзя улетать в никуда. Думаю, что мы способны на большее, чем просто обезопасить человечество от монстров. Я чувствую, чувствую, что эта история недосказана, и недосказана на сотню глав… Итак, я предлагаю уйти в подполье и положиться на судьбу, чтобы не развеяться неизвестно где. — Что ж, звучит так, что ничего другого нам и впрямь не остаётся. Ты всегда предлагал справедливые вещи, и думаю, что и эта задумка справедлива. Мы все решительно последуем за тобой. И решительнее всех — я.

***

— Чара! Чара, блин! Чара!!! Девочка открыла глаза. Она лежала на холодной ноябрьской земле лицом вверх, а над ней склонялся Флауи. Небо над ней было почти тёмным. — Фух, блин, Чара! Я успел подумать, что ты собралась умирать. Ты знаешь, который час тут уже валяешься? Мать пять раз успела позвонить, и все пять раз я говорил, что мы гуляем, и выдумывал какое-нибудь враньё про то, почему ты не можешь сама ответить. А если бы ты так там и осталась? Я туда не пролезу! Скажи спасибо, что твой пра-пра-пра-кто-то-там вытащил тебя сам оттуда. Чара села и только теперь осознала, что крепко сжимает в руках контейнер с Красной душой, подсвечивающейся в темноте. — Я слышала его воспоминания. Они ждали меня. Или Седрика. Или кого-то вроде нас. Они считают, что не сделали что-то важное, что их история недосказана. Кажется, мне вспомнился монолог Жёлтого чародея. Может, я схожу ещё за Жёлтой душой? — Ага, щас! Чтобы ты там навечно упала в обморок? Бери уже, что есть, и пошли отсюда, пока у тебя не образовалось ещё сто штук пропущенных на телефоне. Эта душа вылетела из подвала вместе с контейнером, а на контейнере волочилась ты. И у тебя в кармане трезвонил мобильный. Я его вытащил. Кстати, на, забери обратно. Чара сунула телефон в карман куртки и поднялась на ноги, отряхиваясь. — Я сейчас вернусь к порогу дома и позову тебя. Ты за мной на зов. Три-четыре! Флауи скрылся под землёй. Чара встала в ожидании зова… и вдруг, резко охваченная волной чего-то тёплого, внезапно переместилась к порогу дома. Флауи присвистнул. — Готов поклясться, что успел произнести только «Ча!..» Видимо, он и тут тебе помог. Давай его сюда, я его пока в теплице спрячу. Нельзя, чтобы родители его видели. Завтра с ним разберёмся. Объяснив сестре, что именно он наплёл по телефону Ториэль, Флауи забрал Красную душу в контейнере и удалился к себе в теплицу. Чара вошла в дом, готовая объясняться с родителями, почему её не было так долго. После долгого лежания на холодной земле девочка на следующее же утро слегла больная. Ради того, чтобы оставаться с ней, Ториэль взяла больничный и целыми днями сидела дома, развлекая, давая лекарства, готовя вкусную еду и следя, чтобы никто не нарушал покой дочери. Памятуя о том, чем закончилась болезнь Чары в Подземелье, королева сильно тревожилась теперь, хотя и понимала, что на человеческих лекарствах ребёнок, несомненно, выздоровеет. Фриск не разрешалось проводить с сестрой много времени, чтобы она не заразилась, а вот Флауи, убедив Ториэль, что цветок таким не заразишь, всё ещё мог время от времени развлекать Чару, пока мать возилась на кухне или бегала в аптеку. От него-то сестра и потребовала, чтобы исследование чародейской души не начинали без неё. Она непременно хотела если не участвовать, то хотя бы лично видеть всё, что происходит в связи с дарением души её любимому брату. В неугомонности Чара не уступала Фриск. Флауи пошёл навстречу. Это была первая болезнь девочки с тех пор, как она насмерть отравилась цветами. Оправиться она не могла очень долго, а выздоровев, выглядела немного худее и бледнее, чем была. Едва встав на ноги окончательно, она решила позвонить Гастеру. — Он сказал, что займётся душой, как только они с Альфис поставят на ноги Меттатона. Они починили его. День-два — и они возьмут Красную душу на исследования. Про игру Альфис, понятное дело, ни слова… Рабочая версия — что ты сам захотел попробовать этот вариант и настаиваешь на этом, чтобы не мучить учёных вопросом «как изобрести эмоции». — Хорошо, учёл. Значит, через день-два… Я уже в предвкушении. А Меттатон… Что ж, ему лучше действительно после всего держаться отсюда как можно дальше.

***

Пожалуй, из всех залов, где группе Меттатона доводилось выступать, этот менее всего походил на зал. Ничто здесь не напоминало того блеска и размаха, с которыми робот обычно появлялся на публике. Небольшая по размеру сцена отделялась от зрительских мест, обступавших её полукругом, лишь одной маленькой ступенькой, так что актёр или певец находился практически на одном уровне со зрителями. Именно в таком положении сейчас и находился Бургерпэнтс. Но именно это ему и было нужно. Где-то в глубине души кот должен был признать, что поломка босса сыграла ему на руку: он получил шанс поработать самостоятельно, показать себя. Он показывал сценки из одного актёра, непринуждённо беседовал с аудиторией, травил неплохие шутки, наигрывал что-то на гитаре и с каждой минутой всё более и более располагал публику к себе. Людям нравился этот, как им казалось, забавный кот-весельчак. Они наблюдали за ним с удовольствием. Но не только они. Незримо для всех в зале присутствовали Меттатон и Напстаблук: первый — из желания посмотреть, как актёр справляется без него, второй — чисто за компанию. — С этой минуты я окончательно перестаю в нём сомневаться. Он в состоянии быть самостоятельным на сцене при случае, — тихо зашептал призрак Напстаблуку. — Овладевать вниманием аудитории он умеет и смотрится не натянуто. Талант определённо развивается. Ну, конечно, я сам с ним много работал, но всё-таки. — …так сюрпризы всякие бывают, он, знаете, непредсказуемый во всех смыслах и блестящий, как появится — так ослепит. А ещё к публике всегда с открытым сердцем, со всей душой, да-да, это вы ещё увидите в буквальном смысле, — послышалось со сцены. — Подлиза, — усмехнулся Меттатон чуть слышно. — Почему? Он же не знает, что ты здесь… — так же едва ощутимо прошелестел Напстаблук. — Да знаю, Блуки, знаю, шучу же. Но… он фактически делает мне рекламу и старается расположить людей ко мне ещё до того, как они меня увидят. Хотя это его шанс разрекламировать себя самого. — Ну, знаешь… По-моему, вот такое тепло в твой адрес рекламирует его как нельзя лучше… Играет в его пользу… Или я ничего не понимаю в этом… А вообще… Разве должно быть как-то иначе? Мы же команда… Меттатон молча покивал, соглашаясь, и больше ничего не произносил, уставившись на Бургерпэнтса. Напстаблук же тем временем заметил, что, кроме них, здесь присутствует ещё один призрак: Эйрифлайс. Судя по всему, она тоже попала сюда невидимо, но затем, забывшись, проявилась в воздухе. — Ох… Эйрифлайс… — Что, где? — Вон там… Справа… Надо подойти поздороваться… — и прежде, чем кузен успел что-то ответить, Напстаблук отправился отдавать долг вежливости. «Ох, Блуки, святая ж ты у меня простота», — только и подумал Меттатон, направляясь следом «по долгу дружбы». — О, привет! Наконец-то я вас нашла! — Ты нас нашла? — Ага. Я сюда за этим и пришла. Подумала, ну, член вашей группы, Напстаблук тут тоже может оказаться, а где он, там и ты. Здорово, что я не ошиблась. — Что ж, чудесно, что мы встретились, леди. Видишь ли, я тут решил заранее познакомиться с членами группы Меттатона. Надеюсь, что если хорошо с ними сойдусь, то они замолвят за меня перед ним словечко. И начать я решил вот с этого милого котика. Его зовут Бургерпэнтс. Поэтому давай будем уважать его усилия и послушаем его молча и внимательно. Эйрифлайс примолкла. Бургерпэнтс продолжал выступление и доиграл свою роль до конца, задержав зрителей примерно на полчаса. Те, впрочем, не выказывали недовольства. — Отличная работа, дорогуша, ты сделал нашей группе весьма неплохую рекламу. Ты хорошо справляешься самостоятельно, — украдкой шепнул Меттатон коту, на пару мгновений став невидимым и оторвавшись от других призраков. — А вам… тебе так и хотелось за мной проследить. Не волнуйся, у меня всё под контролем. Не испорчу я наше будущее выступление. Сегодня я был в своей тарелке, — незаметно, сквозь зубы процедил Бургерпэнтс «в пустоту» и собрался отходить. — Подожди, ты мне понадобишься, — шепнул Меттатон и быстренько вернулся к Напстаблуку и Эйрифлайс — те уже заметили его отсутствие. — Блуки, солнышко, помнишь, я просил тебя познакомить меня с Бургерпэнтсом? По-моему, сейчас самый подходящий момент! — Что?.. Ох, да, конечно… Напстаблук не славился именно актёрским талантом, являясь специалистом в сфере музыки, но подыграть кузену мог — особенно с учётом того, что роль его была невелика. Другое дело, что вся эта затея ему не нравилась, но тут привидение ничего не могло поделать. — Ох… Бургерпэнтс… Я хотел бы познакомить с тобой своего кузена… Он хочет присоединиться к нашей группе. Поговорить с Меттатоном, но сначала узнать поближе тебя и Смурену… Ты не будешь против? — А чего это я должен быть против? — усмехнулся Бургерпэнтс, не вполне понимая, к чему такой театр, но с ходу подхватывая игру. — Пускай знакомится. Меттатон подлетел к нему и сделал милое вежливое лицо — что-то подобное он наблюдал у своих фанатов, когда те подходили к нему посреди улицы попросить автограф или совместное селфи. — Здравствуйте. Меня зовут Хаппстаблук. Я бы очень хотел с вами познакомиться. Блуки столько рассказывал мне о вас… С его слов, вы просто потрясающая команда, а сегодня я увидел, как вы выступаете, и был просто поражён. Знаете, я тоже всегда хотел выступать, но не мог пробиться. Возможно, мне не хватало каких-то навыков или понимания чего-то важного для сцены… Думаю, что такой талантливый актёр, как вы, и такая блестящая звезда, как Меттатон, смогли бы мне помочь. Даже если вы в итоге меня не примете… это будет логично с учётом того, что программа вашего турне уже распланирована… я бы очень хотел брать с вас достойный пример. И… ах да… не дадите ли автограф? Меттатон называл Бургерпэнтса на «вы» и просил автограф. Не знай кот, что это игра, он бы нешуточно опешил. Да и сейчас он испытывал что-то среднее между удивлением, недоумением и радостью. Тем не менее, он расписался и протянул листок Меттатону. Эйрифлайс наблюдала за этой сценой с большим любопытством. — Держи свой автограф, приятель. Знаешь, я очень рад, что тебе понравилось. С Меттатоном ты увидишься, как только его починят. Сегодня этот момент стал ближе, потому что большая часть денег, собранных за это выступление, пойдёт на его ремонт. Не уверен, правда, что ты попадёшь в группу, потому что она уже укомплектована и включить тебя в текущие выступления мы не можем. Да и к тому же, чтобы стать одним из нас, ты должен быть действительно блестящим и горячим талантом. Меттатон испытает тебя, когда вернётся. «Ах ты блестящий горячий талант! — по лицу Меттатона скользнуло ироническое выражение. — Быстро, быстро ты у меня учишься хвалить себя в нужный момент!» Однако вслух он сказал совсем другое и совсем другим тоном. — О, благодарю. Я обязательно продемонстрирую ему что-нибудь очень стоящее. Я много репетировал дома. — Ну, тогда у тебя есть шанс. Слушай, тут не очень-то удобно разговаривать… Может, продолжим беседу в более непринуждённой обстановке? Заглянем в кафе или даже в отель? Ты призрак, так что тебе нетрудно будет проскочить. — Что ж, я с радостью приму предложение. Блуки, вы идите, я буду через пару минут. Проводив взглядом удаляющихся Напстаблука и Бургерпэнтса, Меттатон обратился к Эйрифлайс: — Видела, что сейчас было? — Видела. Тебе пообещали шанс вступить в их группу. И я за тебя очень рада! — Не в этом дело, Эйри. Видишь ли, примерно так принято знакомиться с монстрами и людьми. И я хочу, чтобы ты этому научилась. — А я разве плохо знакомлюсь? — Ну… скажем так, немного своеобразно. Ты знакомишься с монстрами и людьми на своей территории, пугая их. Пришла пора приходить на их территорию и играть по их правилам. Ты же не хочешь, чтобы я остался твоим единственным другом, верно? Я, например, желаю для тебя лучшего, леди. Поэтому, если позволишь, у меня для тебя маленькое поручение. Сейчас ты идёшь домой, думаешь над своим театром теней, над сценариями, над декорациями, всё это записываешь и возвращаешься вот в это заведение, в администрацию. Ты попытаешься добиться, чтобы тебе дали шанс показать свой театр теней здесь. Предупреждаю, что с первого, второго раза могут не взять. Но ты должна как следует постараться. Хорошо? Сделаешь это для меня? — Ну… хорошо. Сделаю. Правда, я думала, что заняться театром теней для большой публики стоит попозже… — У меня иное мнение, леди. Поверь, лучше не откладывать. Увидимся позже. В следующий раз Меттатон и Эйрифлайс увиделись не так скоро, недели через две после выступления кота. Бывший робот старался проводить время с кем-то из своей группы или с родителями, пользуясь возможностью беспрепятственно побыть со своей семьёй. Он на ходу выдумывал рассказы о том, как сближается с группой Меттатона, и мать, слушая его, отчего-то прятала загадочную улыбку. Эйрифлайс же старательно пыталась выполнить его задание — и хотя у неё не всё получалось, упорства у неё хватало. Они вновь встретились в магазинчике у матери Напстаблука, куда Меттатон залетел навестить родственницу, а Эйрифлайс — купить пару улиток. — О, наконец-то я тебя встретила. Ты не поверишь, как трудно было сделать то, что ты попросил! — начала девушка, поздоровавшись. — Примерно представляю, — улыбнулся Меттатон, слегка кивая тёте и выводя Эйри на улицу, чтобы обсудить всё наедине. — В общем, послушай. Я попробовала поработать и осознала, что у меня всё ещё более сыро, чем я думала. Я привыкла импровизировать, а ты мне сказал про сценарии, про декорации, про всё такое… Я села думать над сценарием… Ты понятия не имеешь, сколько бумажек я испортила, пока пыталась написать нормальный! Меттатон не удержался и захихикал, но сделал жест, что готов слушать дальше. — Потом я всё-таки его написала. Потом я подумала над декорациями, но поняла, что у меня ничего нет, так что я их просто нарисовала. И тоже поменяла несколько вариантов. А потом я всё это понесла в то заведение, где Бургерпэнтс выступал. Ну, как ты и велел. Пришла в администрацию, всё объяснила, мол, так и так. Они посмотрели, подумали, ткнули мне пальцем в то, что им не понравилось, и отправили подумать ещё. Я исправила и вернулась опять. Они думали, думали, думали… Их что-то очень смущало. С третьего раза за меня заступилась какая-то девушка-декоратор, она обещала мне помочь. Мы с ней мило поболтали, я хочу с ней тоже подружиться. Как раз завтра мы с ней хотим встретиться. Но пока что… Как-то всё не очень хорошо. Они мне дали шанс на одно представление и сказали, что посмотрят по нему. Почему всё так сложно? — Потому что это реальная жизнь, дор… леди. И я даже могу предположить, почему они тебя так неохотно берут. Сама посуди: специального образования у тебя нет, опыта нет, спонсора нет. Ты для них сюрприз. Они не знают, чего в итоге от тебя ждать, будет ли у тебя достаточно зрителей, заплатит ли кто-то деньги за твой театр теней, понимаешь? Но это не повод сдаваться. Будь настойчива. Постарайся выложиться на сто процентов, и я уверен, что ты сможешь. В крайнем случае придётся пойти по длинному пути, но это я потом объясню, по какому, если понадобится. А пока… Постарайся подружиться с этой своей девушкой-декоратором. Думаю, что для тебя это будет приятное и полезное знакомство. Самое трудное на подготовительном этапе было для Эйрифлайс уже позади, поэтому она не дала Меттатону снова запропаститься на неопределённое количество дней. Девушка приноровилась вылавливать его рядом с отелем или в районе, где жила его семья, и каждый раз делилась с ним тем, как у неё идут дела. — Эльза, — так звали её новую подругу, — сказала мне, что я слишком много мельтешу. Нет, ты не подумай, она очень-очень милая, просто она сказала, что мне надо поменьше суетиться, а то иногда складывается впечатление, что я хочу слишком много всего сразу, а так нельзя. Так что я теперь стараюсь быть спокойной и всё делать не спеша, — Эйрифлайс вздохнула. — Плохо получается. — Твоя Эльза права. Ты действительно много мелькаешь, леди. Впрочем, тебе необязательно превращаться в ходячую статую. Будь живой, дружелюбной, приветливой — просто при этом как-то распределяй, чего тебе хочется в первую очередь, а чего во вторую. Тебе же самой станет легче. Ты быстро делаешь дела, а по порядку будешь справляться ещё быстрее. После этого разговора Меттатон заметил, что Эйри попадается ему уже не в неожиданный момент, а в определённое время дня. Он уже знал, когда встретится с ней, где и как — девушка очень старалась внести в свою жизнь больше порядка. Такая восприимчивость к советам и старательность в становлении лучше радовала и даже умиляла его — правда, вызывала подсознательное опасение, что точно так же усердно Эйрифлайс может прислушиваться к советам абы кого, но бывший робот убеждал себя, что это его не касается. Он привыкал к Эйри, даже находил её присутствие приятным, но внутренне жёстко настроился к ней не привязываться, зная, что рано или поздно покинет её, и в свою душу её не впускал. Об этих его встречах знала уже вся группа. Напстаблук и Смурена интересовались новостями, но никак не комментировали происходящее, вздыхая, Бургерпэнтс усмехался и бормотал: «Ну-ну», а Джон выразился так: «Я рад, что ты нашёл себе отдушину, но будь аккуратнее. Просто — будь очень, очень аккуратен». — Мы уже продумали, как поставить декорации. Я должна репетировать, но мне очень сложно репетировать в одиночестве. Скучно и неинтересно. Я уговорила Эльзу побыть зрителем. Ей понравилось. Она даже кричала с перепугу. Местная уборщица сказала, что мы сумасшедшие. И придумали какую-то ерунду. Да и вообще персонал заглядывал посмотреть, «чего орём». Кто-то большие пальцы показывал. Кто-то крутил указательными у виска. Так что я вообще теперь не знаю, как зрители в будущем отреагируют… — Если дашь правильный анонс, что у тебя будет, то придут только те, кому это может понравиться. — Да, надеюсь… Хаппста, знаешь… Слушай… Можно на тебе потренироваться, как нормально общаться с людьми? — Можно, конечно… Что-то случилось, леди? — Меттатон серьёзно посмотрел ей в лицо. — Ну, видишь ли… Ты всё время просишь, чтобы я как можно больше общалась с людьми и монстрами «на их территории». Я честно делаю, как ты хочешь. Так вот, такой вопрос. Я действительно бесцеремонная? — Тебя называли бесцеремонной? — Было несколько раз. Мол, я слишком много спрашиваю. И спрашиваю то, что нужно узнавать гораздо позже. — Ах, это… Ну, не то чтобы бесцеремонная… Скорее, ты очень быстро сокращаешь личное пространство. Пойми, леди, знакомство должно происходить постепенно, плавно, с узнаванием друг друга понемногу… А ты, ну… Насколько я знаю, хотя, конечно, могу и ошибаться, с первых минут стараешься вести себя так, будто ты и твой собеседник знакомы много лет. О, поверь, я не хочу сказать, что это плохо, просто нравится не всем, — Меттатон старался правильно подобрать слова. — Но, если хочешь, я могу постараться помочь. Поиграем. Я незнакомец, а ты пытаешься наладить со мной контакт. Думаю, так ты со временем научишься. Меттатон ждал, что Альфис починит его тело, постоянно, со дня на день, с минуты на минуту, поэтому торопился научить Эйрифлайс справляться с обществом и со знакомствами, не жалея времени и сил. Ему нужно было дать девушке «путёвку в жизнь», чтобы она смогла относительно безболезненно справляться без него, его помощи и советов. Он помнил, что уйдёт, и чувствовал что-то вроде ответственности за то, что оставит после себя. Он полагал, что эти старания сами собой искупают его грядущий побег. А день побега наступил. В один из дней, когда он уже собирался встретиться с Эйрифлайс и готовился к выходу из отеля, у Напстаблука зазвонил телефон. Призрак передал трубку Меттатону. Звонила Альфис с просьбой прилететь: тело было полностью отремонтировано. Едва Меттатон услышал это, как внутри у него всё перевернулось. Если и был в его жизни момент, когда он резко, вдруг, односекундно почувствовал себя невероятно счастливым, так это сейчас. Его глаза расширились, он весь засветился, на лице сама собой проступила довольная улыбка. Дрожащим от восторга голосом он пообещал Альфис, что уже завтра прилетит за телом. — Стоп-стоп-стоп, — остановил его Джон. — Одного я тебя никуда не отпущу. Я сам лично отвезу тебя туда и сам лично привезу обратно. Пойми правильно. Мы находимся в этом городе уже целый месяц. Мы не можем допустить ни малейшего риска для турне. Поедешь со мной. — Ладно, дорогуша, как скажешь. Но прежде чем мы поедем… Я хочу попрощаться с Эйрифлайс. Дай мне несколько часов. Меттатон сообщил неприятную новость не сразу. Он дал девушке поделиться новостями, дал пару советов, отпустил несколько шуточек, и только потом, когда та притихла, думая, о чём ещё поговорить, начал: — Послушай, Эйри… Помнишь, я говорил, что присоединюсь к Меттатону, когда его починят? Так вот. Его починили. Завтра он приедет сюда. И поэтому… Мне, право, неудобно такое произносить, но… Мы должны попрощаться. Совсем. Я больше не вернусь. Я последую за кузеном и за звездой. Прости меня. Пойми, это моя мечта… Ты должна меня понять, ведь у тебя тоже есть мечта с театром теней. Ты очень хорошая, это правда, и с тобой приятно проводить время… Но судьба такова, что быть близкими друзьями дальше мы не можем. Прости. Меттатон и впрямь немного волновался, но на вид изображал ещё большее волнение, чем переживал, играя роль изо всех сил сожалеющего и расстроенного призрака. У него вышло так натурально, что Эйрифлайс, сама расстроенная таким поворотом событий, даже вознамерилась его утешить и подбодрить. — Ох, это произошло так неожиданно, я не думала, что ты так скоро уедешь… Так жаль… Тебе грустно, да? Мне тоже грустно. Ты хороший парень, ты… очень много для меня сделал за эти дни. Эй, не переживай так сильно! Я тут подумала… А почему тебя нет в Интернете? Если ты заведёшь страничку, мы сможем переписываться! Конечно, это совсем не то, что в реальной жизни, и я буду скучать по тебе, но это уже кое-что! Меттатон невольно улыбнулся. «Ладно, думаю, завести фейковую страницу от имени Хаппстаблука и раз в неделю заскакивать туда на часик будет не так сложно. В конце концов, я не стану заходить туда часто, она поймёт, что у меня дела, и полностью переключится на эту свою Эльзу». — Хорошо. Страницу я заведу. Что ж… Чтобы не терзать друг друга долгим прощанием… Прощай? — Не-а. Не прощай. До свидания. Я тебя когда-нибудь найду. Ты что-то совсем расстроился. Эй, не кисни, я морально буду с тобой. Конечно, очень жалко, что ты так и не увидишь моё представление… Первое… Возможно, единственное… Но я напишу тебе в Интернете, как всё прошло. Обязательно. Пока! Эйрифлайс крепко обняла Меттатона на прощание и улетела своей дорогой. Ей было грустно, но она не могла до конца поверить в «вечное» расставание, искренне верила, что переписки ей помогут, а встреча рано или поздно произойдёт, поэтому горе её было не так велико. Меттатон же от неё сразу направился к родителям и попрощался ещё и с ними. Ему было жутко неудобно слушать, как они желают ему удачи, как верят в его успех и говорят ему о своей любви, совесть неприятно кусала изнутри, поэтому он ощутил даже чувство облегчения, когда вырвался наконец-то и от них, и от Эйрифлайс. «Ну что ж, самое тяжёлое позади, верно? Я поступил правильно. Я не затаился, я не сбежал молча, как делал это раньше. Я прямо сказал им всем, что ухожу и больше не вернусь. Я с ними поговорил. Значит, я всё сделал правильно. Значит, больше об этом можно не думать». На следующий день рано утром Джон увёз Меттатона к Альфис. С начала истории прошёл месяц. На дворе стояло тринадцатое ноября.