Золотые цветы

Никто и никогда не видел Альфис такой серьёзной и даже суровой, как в те минуты, когда она реанимировала Азриэля. Ей случалось быть до смерти напуганной — как тогда, когда она создала амальгаметов. Ей случалось быть решительной — когда, превозмогая чувство вины и желание спрятаться, она находила силы признаться в какой-то оплошности и искать выход из создавшейся проблемной ситуации. Но теперь… Ящерка чувствовала панику ровно до того момента, как очутилась в лаборатории. Оказавшись на рабочем месте, она вздохнула… и поняла, что ощущение неконтролируемости ситуации уходит. В голову молоточком ударила мысль: «Действуй!» От скорости и точности её движений сейчас зависела жизнь монстра. Монстра, который изначально был обязан ей всем своим существованием после первой смерти. Азриэля положили на ремонтный стол. Принц продолжал тяжело дышать и трястись. Он щурился и пытался закрыть ладонями глаза, хотя, судя по отсутствию зрительной реакции на происходящее вокруг себя, едва ли что-то видел. Его крылья беспомощно свисали вниз. Гастер начал было заниматься лекарством, но Альфис, взглянув на него, непривычно резким жестом указала ему на принца. Почему-то учёный понял, что от него требовалось, и отошёл к Азриэлю, чтобы снять с него его «броню» и помочь ящерке его спасать. Та быстро окинула взглядом все разложенные скелетом вещества и инструменты и незамедлительно приступила к делу. Набрав первую дозу лекарства, она подошла к Гастеру и, кивнув ему в сторону пострадавшего, принялась вводить субстанцию куда-то у основания крыла. Похоже, что в первые минуты Азриэль ощутил сильную боль, поскольку попытался отдёрнуть крыло и застонал, но на большее его не хватило, да и Гастер, повинуясь бессловесным указаниям, держал крепко. В обычное время он лидерствовал, но теперь… Теперь Альфис правила всем. Она не отшатнулась, осознав, что причинила кому-то неприятные ощущения, как можно было бы от неё ожидать. Она даже не огляделась по сторонам в поисках поддержки. Даже её боковое зрение как будто отключилось. Почти немигающим взглядом она глядела только перед собой. Руки держали шприц, не содрогаясь. Только испарина, проступившая на лбу и висках, выдавала волнение ящерки, запрятанное глубоко внутри. И лишь по этому признаку можно было понять, что Альфис не стала другой и не «резко осмелела». Она просто запретила себе что-либо чувствовать, чтобы никого не подвести и выдержать груз ответственности. Запретила поистине титаническим усилием воли. — Подключи прибор, следи за показателями, — и её голос тоже звучал как-то неестественно. Разобравшись с крыльями, она взялась за руки, туловище, что-то, отдельно размешав и встряхнув, влила Азриэлю в рот… Тот лишь дёргался, шипел, но не сопротивлялся, понимая, что его спасают. Гастер следил за результатами. К счастью, всё шло хорошо. Несмотря на критическое состояние, их с ящеркой совместное изобретение действовало. Физическое тело Азриэля укреплялось, находя в себе новые силы противостоять разрушению и сдерживать магию изнутри. — С телом закончили. Займёмся душами. Они уже обсуждали это когда-то. Без лишних слов Гастер изменил режим душ принца на синий и, словно призвав его на «битву», заставил их проявиться. Сам пострадавший был слишком обессилен, чтобы даже заставить собственные души показаться наружу. Альфис, не теряя времени, взяла какое-то совершенно другое вещество и стала по очереди быстро вводить его в каждую… Это нужно было для восстановления баланса магии и силы в истощённых «сердцах». Минуты утекали за минутами. Пока Альфис напряжённо занималась реанимацией, ни на секунду не давая себе расслабиться, а Гастер активно ей помогал, за дверями лаборатории висела тревога. Асгор, Ториэль, Фриск и Чара ожидали у входа и никак не могли успокоиться. Все они верили учёным, но не могли удержаться от внутренних лишних сомнений: а вдруг что-то пойдёт не так? На родителей невозможно было взглянуть без сочувствия. Король и королева сидели на ближайшей скамейке, обнявшись и словно не замечая холода на улице. Говорили мало, больше переглядывались, одними глазами спрашивая друг у друга: «Выживет?» — и отвечая, вернее, стараясь ответить — «Выживет». Фриск держалась рядом, так же молчаливо стараясь успокаивающе гладить их по очереди, хотя и её пальчики заметно дрожали. Чара держалась с виду спокойнее всех. Она стояла, держа руку на плече Ториэль и глядя в сторону лаборатории с закушенными губами. Нервничала, но, пожалуй, лучше других понимала сводного брата и его состояние на грани гибели. Это понимание наполняло её решимостью сильнее, чем сестру… Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Гастер вышел к ожидающим. — Реанимация прошла успешно, — сообщил скелет. — Азриэль спасён и пойдёт на поправку. Материальное тело достаточно усилено, чтобы выдерживать магию, а истощённые души подпитаны. Однако… Потребуется время, прежде чем Азриэль окончательно поправится, а его тело восстановит гармонию с душами чародеев. Ему нужно выздороветь. И лишь после этого можно будет говорить об извлечении лишних четырёх, пяти… А лучше шести. Это неизбежно, — Гастер подчеркнул последнее слово, выразительно взглянув на Фриск и Чару, — если вы хотите, чтобы он нормально жил дальше. А теперь… вам лучше пойти домой. Мы с Альфис будем тщательно следить за его состоянием. Вам нужно выспаться. Вы сможете навестить Азриэля уже завтра… Но сейчас в отношении него лучше ограничиться нашей квалифицированной помощью. Будем на связи. Ответим на любой интересующий вопрос. Когда Гастеру наконец удалось вернуться в лабораторию, он застал Альфис скорчившейся на стульчике рядом с ремонтным столом. Ящерка отчаянно потела, её пальцы мелко дрожали. Она сняла с носа очки, но поминутно подносила их к глазам, чтобы взглянуть на показатели всё ещё подключенного приборчика. Гастер подошёл к ней и положил руку ей на плечо. Та вздрогнула. — Г-гастер, я… Это же п-первый раз… По живому монстру, — пробормотала она, прежде чем сдерживаемые до этого слёзы хлынули из глаз. — Я н-никогда… Цветы… «Павшие»… Робот… Но не п-по живому монстру, Гастер!.. — Альфис, ты спасла ему жизнь. Всё хорошо. — Мы спасли, Гастер. Мы работали вместе. — Но ты руководила операцией и провела её успешно. Разве не так? — Ф-флауи не был ещё живым, когда я вводила ему решимость… Полумёртвые монстры н-не чувствовали того, что мог чувствовать Азриэль… А М-меттатон… Я п-просто… Я отключала его, когда нужно было устранить сильное повреждение. Т-тогда я могла ремонтировать его так, чтобы он через контакты, подключенные к душе, не ощущал боли… Но Азриэль… — Ты не причиняла боль, Альфис. Ты избавила его от неё. — Я п-понимаю, но… — ящерка беспомощно развела руками. — Знаешь… Конечно, мне удалось справиться с твоим характером, но во мне осталось понимание всех твоих эмоций. Поверь, Альфис, я понимаю, что ты сейчас переживаешь. И я хочу сказать тебе, что ты победила. Это научный и духовный подвиг, Альфис. Помнишь, я говорил тебе, что из тебя выйдет достойный ассистент? Так вот. На моих глазах ты несколько раз переступила через себя, чтобы двигаться дальше. Сохранила стойкость, когда узнала о таймлайнах. В короткий срок разработала мощное лекарство. Собрала себя в кулак, когда нужно было провести срочную реанимацию. Это ли не героизм? О тебе можно снимать аниме. Альфис — гениальная учёная и просто девушка, спасающая жизни. И это лишь малая часть… — Гастер обнял учёную покрепче. — Тебе больше нечего бояться. Конечно, в жизни бывает всякое, но я должен сказать тебе три самых важных слова. Во всех своих последних начинаниях… Ты. Не. Ошиблась. Последние слова прозвучали особенно громко и внушительно. Азриэль слегка пошевелился. — Тебе больше не нужно смиряться с тем, что ты «просто учёная, смотрящая аниме». И не нужно казаться кем-то большим и значимым, кто всегда вовремя и к месту. Ты уже есть, а не кажешься. Что касается Азриэля… Просто посмотри на показатели. Альфис взглянула на прибор. Восстановление продолжалось. Принц по-прежнему лежал ослабленный, но выглядел посвежевшим. Ящерка слегка улыбнулась и осторожно прижалась щекой к его плечу. — Он поправится, — тихо вздохнула она. Гастер удовлетворённо кивнул, услышав в её голосе утверждение, а не вопрос. — С-спасибо. Знаешь… Я… п-поняла, почему полюбила тебя настолько, что ушла от Андайн. П-понимаю, сейчас не очень подходящий момент, чтобы обсуждать это, но… Андайн приняла меня такой, какая я есть. Д-для меня это было очень важно. Я с-считала себя никому не нужным и бесполезным мусором, пока не появилась она… А ты, ну… п-пошёл дальше. Ты помогаешь мне с-становиться тем, кем я хотела быть. Но это сложно. Я… Я не хотела бы… — Чтобы я тебя торопил? Я не буду. А сейчас тебе лучше поспать несколько часов. Прошлой ночью мы так и не сомкнули глаз. Лучше спать по очереди, чтобы не прекращать контроль над состоянием Азриэля. На следующее утро Ториэль явилась в лабораторию чуть свет. Если кто действительно ночью так и не уснул, то это она. Ей совершенно не хотелось потерять сына. Альфис открыла ей двери, приложив палец к губам и показав в сторону недавно уснувшего Гастера. Ториэль кивнула и тотчас же направилась к сыну быстрыми мягкими шагами. Азриэль ещё спал, но выглядел намного лучше, чем вчера. Он дышал ровно и спокойно, его шерсть посветлела, крылья больше не мерцали болезненно. Ториэль коснулась губами его лба. — Моё дитя… Меньше всего взрослый Азриэль, да ещё в этой форме, подходил под определение «дитя», но королева видела в нём своего беззащитного сынишку и ощущала к нему прилив нежности. Она осторожно погладила его по голове. — Шерсть стала жёстче… — М-материальность сильнее потому что. Азриэль в-всегда был необычным… Ещё необычнее т-теперь. Но он будет в порядке, — заверила Альфис. — Спасибо, — Ториэль улыбнулась ящерке, беря сына за руку. Он очнулся чуть позже, и козочка с облегчением заметила, что взгляд у него стал ясным и осмысленным. — Мам… — Ох, Азриэль. Наконец-то ты проснулся. Ты очень нас всех напугал. — Мам, я больше не буду, — прозвучало как-то по-детски. — Сынок. Я очень рада, что ты очнулся. Но ты должен понять: после этого ты не можешь оставить все эти души себе. Когда ты достаточно поправишься, тебе придётся вытолкнуть большую часть. Я не могу себе позволить потерять тебя. Даже если ты «знаешь, что делаешь». — Я понимаю, мам. Проблема в том, что я не знаю, согласится ли кто-то из чародеев остаться во мне в одиночестве. А это значит… Что я всё-таки превращусь во Флауи, — тихо вздохнул принц. — Что ж… Всё равно. Дни, проведённые в таких ярких эмоциях, стоят того. — Послушай, Азриэль. Мы с папой любим тебя и в виде Флауи. Даже так — ты наш сын. А о Фриск и Чаре нечего и говорить. Поэтому постарайся не переживать. Я понимаю, тебе тяжело смириться с тем, что цветком ты причинил кому-то много боли, но ты ведь говорил, что разобрался со всеми этими делами. — Да… Разобрался. — Тогда больше не вини себя ни в чём. Нужно жить дальше, сынок. Всегда есть надежда. Однажды доктор Гастер и доктор Альфис изобретут для тебя нормальную душу. И ты сможешь быть собой. Сохраняй Решимость, — Ториэль улыбнулась, произнеся знаковую фразу, и посмотрела на Альфис. — Его можно будет забрать домой? — Н-не сейчас. Ему нужно п-пробыть здесь хотя бы дня три, а лучше больше, чтобы мы точно убедились, что он в порядке. К тому же ему не рекомендуется летать, а чтобы вернуть ноги, п-понадобится магическое превращение… А от применения магии в б-ближайшие дни лучше воздержаться. Но б-будет очень хорошо, если его будут навещать и приносить домашнюю еду. — Кстати о еде… Мам, я есть хочу. Ты случайно не принесла ничего? — Принесла. Вот, угощайся. Давай помогу сесть… В те дни, что Азриэль находился в лаборатории, выздоравливая, домочадцы часто бывали у него. Чара и Фриск прибегали к нему, едва разделавшись с уроками, и оставались до позднего вечера. Асгор и Ториэль навещали в любую свободную минуту. Сёстры делились с ним новостями, отец всячески подбадривал, мать заботилась о том, чтобы он вовремя и хорошо питался, утешала, иногда беззлобно журила, строила планы на будущее. Временами его навещали Папирус и Андайн, тоже переживавшие за его здоровье. Что Азриэль про себя особенно оценил — ему не напоминали каждые пять минут о том, что ему придётся избавиться от лишних душ. Наоборот, его старались отвлечь, чтобы сохранить его хорошее настроение. Поочерёдно дежурившие Альфис и Гастер не возражали против этих семейных и дружеских посиделок и вмешивались только тогда, когда требовалась проверка состояния принца и (изредка) дополнительный приём небольших доз лекарства. Азриэль постепенно начал ощущать прилив сил. Сперва ему хотелось только лежать и сидеть, потом он начал чувствовать себя так, как чувствует себя морально опустошённый человек: физические действия мог выполнять без затруднений, а вот на эмоции и тем более на магию сил не хватало. Со временем пополнились и запасы магической энергии. Вот только воспользоваться ими принц всё равно не мог — понадобилось выждать долгий срок, прежде чем души снова настроились на одну волну с телом. Без этого полноценное применение магии было невозможно. Усложняла ситуацию в этом плане и усилившаяся материальность — некоторое потяжеление и небольшое огрубение телесных покровов были куда меньшим неудобным последствием. Перед сном или в первой половине дня, когда в лаборатории не было никого, кроме дежурного учёного, принц пытался «поговорить» с чародеями насчёт своего ближайшего будущего. Как бы там ни было, но перспектива стать обратно Флауи его не прельщала. С какими бы трудностями Азриэлю ни приходилось бороться, чтобы вернуть себе возможность испытывать эмоции — он был готов добиваться этого до конца и надеялся, что чародеи смогут подсказать ему способ остаться собой. Но те безмолвствовали. И, что хуже всего, отмалчивались даже тогда, когда их баланс с телом вернулся. Азриэль чувствовал, что они «живые» и даже активные, что они чутко прислушиваются ко всему, что он говорит, и приглядываются к тому, что он делает, но на контакт с ним они упрямо не шли. Временами ему чудилось, будто они перешёптываются между собой, и тогда он старался прислушаться к их беседам, но странное дело — те как будто «закрылись» сами в себе и в свои планы его разум не допускали. Это наполняло тревогой. В конце концов Азриэль не выдержал и попросил Гастера посмотреть, нет ли каких-нибудь отклонений. Но аномалий в выздоровлении принца учёный не нашёл. Наконец наступил день, когда ему разрешили и даже порекомендовали применить магию, чтобы принять более стандартный облик. Далось это принцу не без усилий: силу теперь рассчитывать приходилось иначе. Кое-как управившись, принц уселся на ремонтном столе, свесив ноги. По лицам Гастера и Альфис он понимал, что это ещё не всё и что ему предстоит решиться на самое главное. Он медлил. Его не торопили. Он задумался, взвешивая за и против. Где-то в подсознании маячила мысль воспротивиться, опять оставить души себе, просто не злоупотреблять их могуществом и поддерживать себя лекарством. Но Азриэль осознавал, что это не выход. Да и Гастер уже достал контейнеры, спокойно и молчаливо давая понять, что отступить Азриэлю не дадут. Да и родителей заставлять жить в постоянном напряжении явно не стоило. Принц вздохнул, мысленно прощаясь с чародеями… И момент прощания затянулся. Азриэль вдруг поднял глаза. Его взгляд сразу же насторожил Ториэль. — Азриэль?.. Что бы ты ни задумал, не смей, — предупредила королева. После всего пережитого она была настроена решительнее прежнего. Азриэль улыбнулся. — Прости, мам, но, как я уже говорил… Все великие события в моей жизни происходят тогда, когда я не слушаюсь родителей. Впрочем, обещаю, что это в последний раз! Принц вскочил с ногами на ремонтный стол и взмахнул рукой. Первая попытка непонятно чего дала осечку, вторая притянула телекинезом прибор Гастера, в своё время создавший учёному душу из Решимости, Веры, Надежды, Любви и эмоций Альфис. Прибор завис в воздухе где-то на уровне груди принца. И лишь теперь души чародеев наконец-то вылетели наружу, но не стали удаляться, образовав вокруг монстра кольцо. Быстро, не давая никому опомниться и вмешаться в процесс, кольцо закружилось, завертелось, разливая радужное сияние. Лучи семи цветов протянулись от парящих сердец к Азриэлю, не переставая вращаться. Прибор оказался между чародеями и принцем и, судя по звуку, включился и начал работать. Поначалу монстр ощутил в груди какое-то странное жжение, но спустя уже пару секунд жжение перешло в тепло, электрическими потоками расходившееся по всему телу. Когда потоки достигли самых кончиков рогов и пальцев, Азриэль почувствовал, как его захлёстывают эмоции… но какие эмоции! Он и раньше переживал чувства, но они были словно «вызванными» из чародеев по велению его разума — радостью, когда хотелось радоваться, печалью, когда хотелось печалиться, смесью, бурей, когда он не знал, что именно ему почувствовать. Теперь всё было иначе: тоже смесь, тоже буря… но не контролируемая разумом и… словно бы родная? Почему-то эти эмоции казались светлее, естественнее, непосредственнее, чем всё, что он переживал в последние месяцы до этого. Лучше многократно. Азриэлю даже стало казаться, словно он вернулся в далёкое-далёкое прошлое, когда он действительно был маленьким ребёнком, ещё до их с Чарой первого безумного плана. Азриэль зажмурился: радужное свечение приблизилось, начав немного ослеплять. Тепло изнутри усилилось. Сквозь него стало пробиваться то, что уже нельзя было назвать Эмоциями. То были Качества. Принц почувствовал в себе обостряющуюся Справедливость, обволакивающую Доброту, отчаянную Храбрость, непримиримую Честность, несгибаемую Настойчивость, тягучее Терпение… и возрастающую, возрастающую, возрастающую Решимость. Но то были уже не качества чародеев. Это были Его качества. Свои. От себя. И осознание этого, ещё смутное от одновременного наплыва всего и сразу, окрыляло его. Тепло превратилось в жар, в груди прочертила молния… и Азриэль ощутил, как связь с чародеями оборвалась. Одновременно прекратилась работа прибора Гастера. Принц положил его на стол. Чародейские души замедлились, расширили круг и, взлетев куда-то под потолок, прошли сквозь стены. «Прощай, Азриэль…» Принц готов был поклясться, что отчётливо услышал эти слова, хотя они донеслись до него не звуком, а, скорее, слишком яркой мыслью где-то в подсознании. — Ну, можно и так, — заметил Гастер, убирая контейнеры. — Сосуды оставлю себе, всё равно пригодятся. — Ч-что с ними теперь будет? — Альфис смотрела под потолок вслед исчезнувшим душам. — Может, найдут себе новые тела, как призраки… А может, наконец-то обретут покой, как и полагается после смерти всем нормальным людям. Они уже выполнили то, чего им не хватало. Пора расслабиться. — Азриэль, как ты? Что с тобой? — заволновалась Ториэль. Принц не ответил. Вместо этого он снова уселся на столе и напрягся. На уровне его груди воспарило сердечко. Небольшое, перевёрнутое, как у всех монстров… но не совсем белое. То и дело по белоснежной поверхности проскальзывал мимолётный радужный отблеск. Душа отдавала перламутром на вид. — Они подарили мне душу? — Азриэль хотел воскликнуть это, как утверждение, но почему-то прозвучало вопросительно. Он сам не вполне верил в то, что так легко отделался. — И, похоже, не совсем обычную, — заметила Фриск. — Ещё бы. Ведь эта душа создана людьми. Она не может быть полностью белой. Они слепили душу монстра из всего человеческого. Если бы не мой прибор, такой фокус им бы не удался, — заметил Гастер. — У меня есть своя душа! — не унимался принц, как будто снова и снова делал открытие. — Своя, не чужая! Я не превращусь обратно в цветок… На его глазах выступили слёзы. Он утирал их и не мог удержать счастливую улыбку. — Оно и видно, что твоя. Ты всё такой же плакса, — засмеялась Чара. — Простите, что вмешиваюсь, но… Разве нельзя было так поступить с самого начала? — подал голос Асгор. — Нельзя, — Азриэль помотал головой. — Во-первых, мне нужно было закончить кое-какие старые дела, а во-вторых, они сами, похоже, только недавно поняли, что так можно. Может быть, зацепились за моё воспоминание… Когда мы возвращали Чару, семеро детей смогли ненадолго подарить мне свои эмоции и заставить меня чувствовать. Видимо, это и подарило им идею. Ха, ха… Но, похоже… Несмотря ни на что… С одной душой я уже не смогу удерживать этот облик… Я больше не буду «большим дядей». И… затягивать с превращением не буду. Азриэль медленно уменьшался в размерах. Чёрные полосы пропали с лица, рога стали короче, одежда на нём стала болтаться. Но в совсем маленького козлёнка он не превратился. Когда он прекратил уменьшаться, оказалось, что он выглядит лет на тринадцать — явно немного постарше Чары и Фриск. — М-да. Не быть нам с тобой близнецами ну никак, — подытожила Чара. — Знаешь, что? Когда ты сорвал нам первый план, я об этом здорово жалела. А сейчас… Сейчас я насмотрелась на тебя в виде сорвиголовы и уже не знаю, что хуже, — она опять засмеялась. — Какой бы ни был. Главное, что он вернулся навсегда. Живой, здоровый и настоящий, — отозвалась Ториэль. Принц слез на пол, и мать заключила его в объятия. Тот крепко прижался к ней, чувствуя прилив облегчения и нежности из-за того, что всё наконец закончилось. — Мам… Прости меня за всё. За то, что заставил понервничать. В конечном счёте всё это к лучшему. — Знаю. Но… постарайся больше не хулиганить, — в голосе Ториэль слышалась надежда на то, что это действительно будет так, откровенное сомнение в том, что ей стоит на это рассчитывать, и предостережение. Объятия стали ещё плотнее и теплее: присоединился Асгор. Вслед за ним подоспели и девочки. — Я всех вас очень люблю, — сказал Азриэль. — Ох, я опять плачу… — Да можешь уже не зацикливаться, — пробурчала с усмешкой Чара. — Я больше не буду, — сказал принц. — Ага, до первого происшествия, — поддела Чара. Азриэль показал ей язык. — Похоже, в ком-то проснулось ребячество, — хихикнула Ториэль. — Вместе с размером вернулись детские дразнилки. Но это очень мило. Сзади послышалось покашливание. — Простите, что прерываю… — вмешался Гастер. — Но прежде чем вы все пойдёте домой праздновать, я бы хотел сделать последний анализ. Нужно установить точно, кто ты теперь такой, Азриэль. Точнее, что ты из себя представляешь. Это много не займёт. Каких-то пару часов. Пришлось согласиться. Результатов анализа семейство Дриимурр ожидало на улице, дружно играя в снежки. Прежде чем Гастер позвал их выслушать вердикт, они все успели неплохо изваляться в снегу. Особенно Чара, которую Азриэль по-братски раза четыре макнул в сугроб. — Итак. По сути своей Азриэль остаётся монстром. Но монстром необычным. Его душа содержит очень большое количество решимости. Вся решимость, которой пользовался Флауи, осталась. Плюс прибавилось некоторое количество от Красного чародея. Однако его здоровью это не угрожает. Благодаря лекарству материальность тела повысилась достаточно, чтобы успешно справляться с таким количеством решимости и не расплываться. Кроме того, у Азриэля в некоторой степени сохранилась возможность использования человеческой магии. Думаю, причины ясны. Однако её масштабы будут небольшими. Особенно в сравнении с тем, что было раньше. Выводы из этого можно сделать следующие. Во-первых, как бы ни было пессимистично об этом говорить, в случае летального исхода Азриэль не рассыплется в прах полностью. Процесс распада будет медленнее и произойдёт более фрагментарно, а душа продержится после смерти не несколько секунд, как у родителей, а несколько минут. Не знаю, плюс это или минус. Судить вам. Во-вторых… Вот это, как по мне, однозначный минус: Азриэль лишён родительского бессмертия. Материальная составляющая заставит его тело очень медленно, очень постепенно, но всё-таки стареть. Конечно, не со скоростью обычного монстра, но… всё-таки. Так что трюк «не рожать детей и жить вечно» в его случае не пройдёт. Это в самом общем виде. — Что ж, эм… спасибо. Стало яснее, я думаю, — сказала Ториэль. — Но только о летальных исходах сейчас думать не будем. Не сегодня, — возразила Чара. — Именно поэтому не смею больше вас задерживать. До свидания, — Гастер откланялся. — Д-до свидания, — из-за двери высунулась голова Альфис. Королевская семья удалилась в сторону дома. Азриэль по дороге придерживал руками болтающийся балахон, в котором запутывался ногами под подколы сестёр. — Что дальше будем делать? — спросил Гастер. — П-переваривать всё это, — отозвалась Альфис. — А потом… спать. Дня три. Да. С перерывами на какао. А потом… научная конференция. Её из-за нас и так уже два раза переносили… Учёные закрыли лабораторию и направились домой. Дриимурры тоже вскоре вернулись к себе. Асгор и Ториэль зашли внутрь сразу, дети задержались на крыльце у точки сохранения. — Ну, раз уж игра окончательно восстановлена, а ты живой, здоровый и даже с собственной душой… Может, сохранимся уже? — заявила Чара. — По-моему, самое время. — Окей, попробуй. Чара положила руку на точку сохранения… но ничего не произошло. — Наверное, у Фриск должно получиться, — предположила девочка. — Фриск, попробуй. Ничего не получилось и у сестры. — Я попробую, — решил Азриэль, встревожившись, и положил руку на точку сохранения. Раздался щелчок. Принц шире распахнул глаза. — Это ощущение… Девчонки, я сохранился. — Читер, — хмыкнула Чара. — Я даже знаю, почему, — догадалась Фриск. — Решимость Фла-а-а-ауи, да плюс решимость Красного чароде-е-е-ея… Чара, нас переплюнули. По крайней мере, пока что. Азри, ты первый монстр, ставший полноценным игроком. Поздравляю. — Упс… Ну… Я думаю, вам будет здорово иметь во всех отношениях старшего братца, — захихикал Азриэль. — Пойдёмте домой. Я так устал жить в лаборатории… Все трое скрылись за дверью. Азриэль Дриимурр, наследный принц Королевства Монстров, обрёл полный контроль над таймлайном.