Homemade Imagines

      Для всех он был и, вероятнее всего, так и останется заносчивым, самовлюбленным до неприличия козлом, которой родился с золотой ложкой во рту и совершенно бездарно день ото дня прожигает свою жизнь. Но точно уж не для тебя. Сколько себя помнишь, у вас со старшим братом (пускай и старшим всего на каких-то несчастных мало что значащих десять минут) всегда была некая необъяснимая, недоступная для понимания окружающих связь, опутывающая своими шелковыми переливающимися нитями и переплетающая в единый живой организм сознания двух близнецов. Мысли на двоих, мечты о самом заветном на этом свете на двоих, радость, похожая на воздушные клубы любимой пены для ванны, и заставляющие цепенеть от ужаса страхи на двоих, горькие слезы обиды на абсолютно равнодушную словно высеченная из куска льда мать на двоих и собственный маленький уютный мирок, в который посторонним ни при каких условиях не было хода, на двоих – все делилось пополам.       Но с возрастом пришло неожиданное как внезапный оглушительный разряд молнии на совершенно ясном небе осознание, что общения с братом почему-то становится недостаточно, захотелось ощутить приток свежих эмоций, окунуться с головой в новые неизведанные души, прочувствовать и прожить с ними хотя бы краткое мгновение. И все это ты с лихвой нашла в Питере, лучшем друге Романа.       Забавно. Теперь и друг у вас был на двоих.       Вот только старший брат был от этого, мало сказать, не в восторге, из-за чего между вами все чаще стали появляться пускай и маленькие, но все равно причиняющие почти осязаемую боль и оставляющие после себя горьковатый осадок неясности.       Этот раз не стал исключением.       Осторожно на цыпочках, стараясь не издавать лишнего шума словно какая-то воровка, пробравшаяся в дом к богачам, прокрадываешься в свою комнату после затянувшихся посиделок у Руманчеков, и чуть не вскрикиваешь от неожиданности, обнаружив старшего брата, недовольного и явно пытающегося держать себя в руках, на своем любимом кожаном кресле в приглушенных сумерках, что отчетливо виден только яркий подожженный кончик сигареты словно крохотный сигнальный огонек в непроглядном мраке ваших накопившихся тайн.       - Где была? – Роман поднимает взгляд, так похожий на твой собственный, на краткое мгновение оторвавшись от медленного прокручивания между пальцами маленькой детской шкатулкочки, которую он подарил тебе, кажется, лет в шесть, и глубоко затягивается, выпуская под потолок ядовитые клубы сизого дыма, - Я спросил что-то, что для тебя слишком сложно, ммм?       - С каких это пор ты разговариваешь со мной в таком тоне? – неожиданно даже для себя и непривычно резко для близнеца отвечаешь ты, хотя, возможно, стоило и промолчать лишний раз, но возмущение взяло вверх над здравым смыслом, грозясь вылиться через край и затопить своими яростными волнами все вокруг, из-за чего потом непременно будешь сожалеть и ругать себя последними словами.       - С тех самых, когда у тебя появились секреты от меня! – голос брата заметно вибрирует от клокочущего внутри раздражения и… неприкрытой обиды, проскальзывающей пепельными грязноватыми мазками на родных чертах.       В этот момент до этого переполняющие сознание эмоции резко сходят на нет, растворяясь прозрачным пряным дымком где-то внутри и оставляя после себя опустошенность и непомерную усталость.       - Прости меня, - тяжело выдыхаешь и прикрываешь глаза, - Засиделась у Питера и…       - Я ведь говорил тебе больше не подходить к нему, - этот разговор состоялся у вас недели две назад, ну, как разговор, тебя просто грубо поставили перед фактом, что с этого дня ни шага в сторону Руманчека, на что последний, узнав об этом, как-то натянуто пошутил про «непомерный братский комплекс и жуткую ревность», - Еще раз повторить? – Роман медленно подходит, вставая слишком близко, ни капли не заботясь о личном пространстве, да, для него, если быть уж до конца честными, в отношении тебя оно никогда и не существовало, и, жестко обхватив ладонью затылок, четко выделяет каждое слово, - Ты. Больше. Не. Будешь. Общаться. С. Питером. Руманчеком. Поняла?       - Но он мой друг, – предпринимаешь последнюю попытку убедить близнеца.       - А я твой брат! – его пальцы несильно, но довольно ощутимо сжимают волосы. Он как-то судорожно затягивается и выпускает дым через нос, заполняя отравленными клубами пространство между вами, отчего в горле начинает страшно першить, но вместо того, чтобы прокашляться, лишь тихо смеешься.       - Дракоша, - подаешься вперед и крепко обнимаешь Романа, прижимаясь как можно теснее, на что он только немного снисходительно, но довольно фыркает и обхватывает тебя в ответ, упираясь острым подбородком в макушку.       - Больше никогда ничего не скрывай от меня, - шепчет он тебе в волосы, впиваясь чуть ли не до характерного хруста в ребра длинными пальцами, - Мы ведь обещали друг другу – никаких тайн.       - Никаких тайн, - повторяешь заветные слова, произнесенные еще в далеком детстве двумя близнецами, делившими все на двоих.