Homemade Imagines

M83 - Moonchild       У него теплая словно впитавшая в себя все до последнего ослепительные лучи такого редкого для этих мест летнего солнца и жар сотни разъяренно полыхающих костров кожа, но всегда хитро прищуренные пытливые глаза, будто в противовес внутренним смертоносным пожарам, скованы переливающейся граненой коркой вечной мерзлоты с непрекращающимися снежными метелями и затягивающими в чернеющее дно небытия буранами. Багровые реки горячей вязкой как мед крови тянулись за ним второй тенью, обнимая своими тягучими волнами за широкие плечи, а горькие наполненные страданием слезы и надрывные захлебывающиеся плачи следовали верными псами, иногда, всего на краткий миг, сворачиваясь у ног хозяина и отводя зияющий пустотой слепой взгляд.       Он вне всяких сомнений опасен, и ты это прекрасно осознаешь, но и оставить не в силах, как бы не хотела.       - Расскажи мне что-нибудь, - Ивар скорее требует, нежели просит, (ведь просить он никогда, кажется, и не умел, предпочитая просто брать то, что пожелало его сердце), удобно устроившись у тебя на плече и укрывшись мягкой волчьей шкурой.       - Что именно? – приятное тепло, исходящее от молодого человека, обволакивает мягким сонливым облаком, оседает ленивой дымкой едва заметного марева в мыслях и медленно растекается лавой по всему телу.       - А я-то откуда должен это знать? Ты рассказчик, вот и рассказывай давай, - устало вздыхаешь и в памяти всплывает одна простенькая, но почему-то любимая с детства сказка, которую мама читала тебе, маленькой девочке, перед сном.       - Все вокруг было погружено в беспросветную угольную тьму, пока он сидел, насквозь пронизываемый в спину гуляющим резвящимся ветерком, и напевал песню, которую никому доселе не доводилось слышать, - осторожно прикасаешься кончиками пальцев к темной макушке, покоящейся у тебя на плече, невесомо поглаживая, на что Ивар только демонстративно недовольно сопит, но не спешит уворачиваться от твоих рук, - Но внезапно откуда-то раздался чей-то необыкновенный чарующий голос: «Не прекращай петь, маленький мальчик» - произнес он – «И возведи свои руки к огромному черному небу над тобой. Подними их так высоко, как только можешь, и тогда ты увидишь, как засияют небеса», - воображение рисует давно забытые картинки, из-за чего на мгновение прекращаешь свой рассказ.       - И что? – раздается с его стороны небрежный вопрос нарочито незаинтересованным голосом, - Он их поднял?       - Да.       - И?       - И небеса засияли тысячью разных искрящихся всполохов, окружив мальчика со всех сторон, ослепляя и завораживая его своей непередаваемой красотой. Они разносились бушующими танцующими на ветру искрами, освещая собой все вокруг, распадались на переливающиеся трескучие пылинки и возрождались вновь, более прекрасными, - немного наклоняешь голову вниз и встречаешься с завороженным и каким-то по-детски доверчивым взглядом Ивара, - Небеса сияли, - «они и сейчас сияют» - добавляешь мысленно, но ни за что не осмелишься произнести это вслух, – «сияют в твоих глазах, Ивар».       - А что потом?       - Его первым видением была разливающаяся по крутым берегам река, и он не мог сдержать слез от переполняющего грудь счастья. Таинственный голос исчез, так больше ни разу не раздавшись, как бы мальчик его не звал, лишь едва слышимые отголоски эха в мягком свете дня были ему ответом.       Повисает тишина, такая приятная и совсем не сковывающая, а ты так и продолжаешь лежать, закончив рассказ, аккуратно пропуская темные жесткие пряди сквозь пальцы и бездумно глядя в бревенчатый испещренный мелкими трещинками потолок.       - Странная история, - как-то задумчиво тянет он сонно и, немного повозившись у тебя под боком, затихает, на что только усмехаешься и закрываешь глаза, погружаясь в красочный сон, где небеса сияют тысячью огней.