1 сентября 1936 года Порой Амалия жалела «тётушку». Никому бы не понравилось, если ему будут внушать чужие идеи с помощью ментальной магии. Де Шартье не была волшебницей, но она была одинока и состоятельна, и выбор Альвенслебена пал на нее. Женщина была беззащитна, и девочка испытывала дрожь, когда представляла, что может оказаться такой же слабой. Оставшееся до сентября время она провела в Вюртемберге, где располагалась тренировочная база. Поскольку палочковая магия предсказуемо отказывалась подчиняться, а любые попытки что-то ей наколдовать сопровождались взрывами, инструктора сделали акцент на самообороне маггловскими способами. Принятый на вооружение криминальной полиции Третьего рейха год назад Walther PPK (1) выглядел в руках взрослого детской игрушкой. Полкилограмма веса вкупе с возможностью скрытного ношения делали его идеальным выбором для одиннадцатилетней девочки. Правда поначалу использовать его было тяжело. Всё-таки это был полноценный пистолет, а не его дамская версия. Руки дрожали, сбивая прицел. Она с трудом выдавала нужное усилие на спусковой крючок. Непривычно сильные рывки отдачи, уводили ствол в сторону и пуля уходила в молоко. Найтхардт часами училась правильно держать пистолет и быстро его выхватывать. Постепенно ситуация выправлялась, мышцы привыкли компенсировать отдачу, тело заученно производило все необходимые действия. Она научилась правильно рассчитывать поправки для стрельбы на короткой дистанции, чистить, производить сборку-разборку и перезарядку личного оружия. В обучение для всей молодёжи входили приемы уличных драк. Простые приемы, которые при везении помогут вырваться из захвата, разорвать дистанцию, дезориентировать или даже убить. Да, некрасиво, не по-джельтменски, но не в их положении и статусе можно воротить нос от проверенных методов. Холодное оружие тоже было в почёте. Зачастую, в тесном помещении или близости к противнику, проще зарубить его саблей или заколоть ножом. Даже для самого опытного мага, может бросок метательного ножа в точно подгаданный момент может оказаться роковым. Помимо этого, фехтование развивало гибкость запястий, необходимую для работы с палочкой. Гусары «Мёртвой головы» не пренебрегали ни одной возможностью улучшить и развить свои боевые навыки. Сложно защитить сюзерена от того, чего ты не знаешь. Никогда не стоит недооценивать выдумку убийц. Нужно быть готовыми ко всему. И дети валились с ног после многочисленных тренировок, практических занятий на полигонах и больших объемов теории по тактике, снятию проклятий, диагностике и проверке всего и вся и другим весьма специфическим дисциплинам. А ещё были инструктажи на тему как вести себя в Хогвартсе, на что обращать внимание. Основы вербовки и шпионажа, изучение всех найденных портретов и колдографий Хоэнцоллернов. Тщательная проработка и заучивание легенды. Голова девочки беспрестанно болела от бесконечного потока важных знаний, а тело — от постоянных нагрузок. Но она не ругалась. Это было ее предназначение. Путь всей жизни ее предков, которых нельзя посрамить. Лето пролетело незаметно. Она и оглянуться не успела, как её перенесли на острова, и взволнованная тётушка встретила свою «племянницу» монологом о своих переживаниях по поводу грядущего расставания. Её треволнения были искренни. Это подкупало. Неподдельная нежность де Шартье напоминала о погибшей матери, поэтому Амели легко согласилась еженедельно писать о своей жизни в школе-пансионе. Вечером тридцать первого августа поезд из Борнмута прибыл на вокзал Ватерлоо в Лондоне. Ночь они провели в Waldorf (2) в Ковент-Гарден. Перед сном де Шартье долго гладила волосы девочки, читая стихи на родном французском. Амели вслушивалась в выразительные строки, не заметив как уснула, пригревшись в руках ещё недавно чужой женщины. Утром на раннем завтраке по-континентальному в ресторане, она улыбалась, при наставительных напоминаниях о хороших манерах. Ей было приятно, вновь ощутить материнскую заботу. В десять с половиной они прибыли на Кингс-Кросс. Тётушка с сентиментальной нежностью делилась воспоминаниями о своих наставниках, и словно невзначай советовала приглядываться к jeunes gens dignes (3) уже сейчас. Попрощавшись и снова пообещав писать, Амели толкнула багажную тележку прямо в кирпичную стену. И снова суматошное мелькание людей и шум. Вопли, пронзительные визги, хлопанье совиных крыльев и обиженное ухание. На заполненной платформе то возникают, то исчезают в искажениях аппарации и сиянии порталов, разновозрастные подростки курсируют в поисках знакомых, сталкиваются друг с другом, затаскивают сундуки в кричаще-алые, точно итальянский Rosso Corsa (4), вагоны и бегут обратно на перрон. Она с трудом протискивается до дверей последнего вагона и здраво оценив свои невеликие силы достаёт палочку. Палочка нужна чисто для притворства, тяжеленный сундук с трудом поднимается телекинезом, и Амели батистовым платочком вытирает выступившую от перенапряжения испарину, едва не валясь с ног. Отдышавшись, она тащит теперь уже точно, практически неподъемный груз по узкому проходу и с трудом заталкивает габаритный ящик под стол в свободном купе. Противно ноют руки и голова начинает трещать от чрезмерной нагрузки. Девочка не грациозно падает на мягкое сидение, забиваясь в угол, чтобы не упасть. Она непроизвольно скользит пальцами правой руки по основанию левого указательного, словно крутит невидимое кольцо, и на нём проявляется массивный перстень из червленого серебра. Его привычная тяжесть успокаивает, даря прилив сил, но, к сожалению, долго такая подпитка продолжаться не может. И проворачивая рельефный череп на внутреннюю сторону ладони, Амели дематериализует знак своего статуса и прислоняется горячим лбом к прохладному оконному стеклу, лениво изучая публику на платформе. От входа слышится грохот в перемешку с сдавленным чертыханием на ужасающем кокни (5). Девочка отстраняется от окна, но не оборачивается к вошедшему, ей вполне хватает тусклого отражения в стекле. Щуплый, недокормленный, отчаянно рыжий мальчишка в сильно поношенной одежде с чужого плеча. Наверное приютский — с долей пренебрежения решает Гнэйсено. Незнакомец пинает старенький сундук и падает на противоположное сидение. — Ты, чё фифа, тоже в Хогвартс едешь? — грубо обращается он к Амели. — Как и вы, мистер, — спокойно ответила она, предлагая представиться. — Вот только не выпендривайся, богачка, думаешь я не знаю как ты на меня смотришь? — взъелся на неё мальчишка, заводясь с полоборота. Тяжело ему будет в школе, если он не сможет взять себя в руки и поумерить свою бедняцкую гордость. Слишком горячий. Его лицо словно кричащие заголовки на первой полосе — любая мысль, любая эмоция читаются влёт. Британским снобам такая наглость не придется по душе. Девочка усилием воли переключается на своё задание. На фамильные портреты он не похож. Манера поведения тоже не напоминает образ трехлетней давности, запечатлённый в памяти командира. Но гриндевальдовские подручные могли озаботиться маскировкой внешности, а поведение измениться в нелёгких условиях обычного приюта. Точный ответ может дать только кровь, но сначала лучше увидеть и других первокурсников. — Если не нравлюсь, можешь найти другое купе, — пожимает плечами она. Мальчишка зло сплевывает на пол, вызывая брезгливый изгиб рта, и подхватив сундук вылетает в коридор. Найтхардт насмешливо хмыкает и неожиданно для себя засыпает, укладывая голову на лежащие на столе руки. Проснулась она, когда её кто-то настойчиво теребил за плечо. За окном уже стемнело. Значит прошло не меньше семи часов. Амели проморгавшись, посмотрела на попутчиков. Её разбудила уже переодевшаяся в школьную форму плотная девочка с буйной копной смоляных кудрей на голове, еле укрощённых белыми бантами из атласных лент. Курносый носик, зажатый между пухлыми щеками, и шальные глаза под широкими бровями выдавали любительницу поесть и одновременно подвижную, словно ртуть, шутницу, душу компании. Две соседки напротив, также одетые в школьные мантии, такой энергичностью и харизмой не отличались. Похожие друг на друга как две капли воды, типичные британки и будущие сухопарые чопорные леди, с укоризной смотрели на нарушение этикета. — О, ты проснулась! Переодевался, мы уже подъезжаем. Кстати, я, Мариам Розенфельд, а эти снулые рыбы — Кэролайн и Аманда Сэвидж, — бойко затараторила душа компании, поймавшая на себе два ещё более раздражительных и один весёлый взгляды. — Спасибо, — тепло ответила немка, невольно заражаясь кипучей энергией Мариам, — Моё имя — Амели Гнэйсено, приятно познакомиться. — Ой, а мне-то как приятно! А то от этих барышень слова доброго не дождешься. — Гнэйсено? — отмерла одна из близняшек. — Да, я уроженка Эльзаса, — спокойно пояснила Амели, доставая из сундука мантию, школьное платье уже было на ней. — Тоже континенталка, — разочарованно протянула вторая Сэвидж. — Не слушай этих дур, мои родители — эмигранты из Одессы, — посоветовала Розенфельд. — И не собиралась. О, так ты русская? — Нет, — ответ Мариам заглушил протяжный паровозный гудок. Раздался лязг, за окном замелькали огни, и замедляющийся состав затормозил у станции. За дверями послышался топот множества ног и нетерпеливые восклицания. Машинист объявил прибытие на станцию «Хогсмид» и попросил оставить багаж в поезде. Гнэйсено придержала за руку вскочившую было Розенфельд: — Там давка. Чинно сидящие близнецы очевидно тоже собирались ждать, пока толпящиеся в коридоре подростки не выйдут. Вскоре их четвёрка тоже смогла спокойно выйти на открытый холодному ветру и мелко накрапывающему дождику перрон. — Первокурсники сюда! — раздался усиленный «Сонорусом» мужской крик с стороны головы состава. И они пошли на голос, протискиваясь сквозь поток идущих в обратном направлении старшекурсников. Оказалось, что новичков собирал вместе высокий рыжеволосый мужчина средних лет в нелепой зелёной с красным мантии, представившийся профессором Дамблдором. Выстроив из продрогших детей жалкое подобие строя, представитель школы повел их по неосвещённой тропе до дощатой пристани, распределил по лодкам и взмахнул палочкой. Несмотря на разность характера, девочки продолжали держаться вместе. Даже приблизились к друг другу, слишком хрупкой казалась маленькая, на четверых, лодочка, и слишком большое недоверие вызывали темные воды озера, тяжело хлещущие по тонким бортам. — Смотрите, впереди! — крикнул кто-то. На берегу, освещённый множеством огней, воздвигся могучий средневековый замок, похожий на закованного в тяжёлые латы рыцаря. Близняшки восторженно охнули, тесно прижимаясь друг другу. Но Найтхардт Хогвартс не нравился. Не было в нем того сплава продуманного изящества и романтизма средневековых поэм характерных более новым бург Хоэнцоллерн (6), шлосс Хоэншвангау (7) и шлосс Нойшванштайн (8). И на источающий чувство надёжности и защищённости бург (9) Дурмштранг он тоже не походил. Правимые Дамблдором лодки всплыли в грот и причалили. Профессор легко высушил всех, набросил Гладящие чары, чтобы привести помятые во время перехода мантии, снова построил и по вырубленной в скале широкой лестнице процессия поднялась в замок. Проплутав немного по извилистым коридорам, чьи стены были завешаны портретами, они закончили свой путь в небольшом зале. Мужчина, ненадолго оставив детей, вышел, но почти тут же вернулся. — Попрошу минуточку внимания, — хлопнул он в ладоши. — Напоминаю, меня зовут профессор Дамблдор, я веду трансфигурация. Сейчас вы пройдёте церемонию распределения, которая определит на каком из четырёх факультетов: Гриффиндоре, Хаффлпаффе, Равенкло или Слизерине, вы будете учиться следующие пять лет (10). Вы готовы? — Да, — дружно загалдели все. — Тогда идём в Большой зал, — улыбнулся в бороду профессор и подмигнул. — И обратите внимание на потолок. Дети с энтузиазмом прошли следом через узкую боковую дверь и очутились в большом, ярко освещённом сотнями плавающих прямо в воздухе свечей, зале. По бокам главного прохода стояли четыре длинных стола, за которыми уже сидели старшие студенты. Над каждым из столов висело огромное полотнище с факультетской эмблемой. В самом конце на возвышении под гербом школы стоял стол профессоров во главе с директором, под ним, ближе к факультетским, располагались другие сотрудники Хогвартса. Она подняла взгляд, обмирая от бури восхищения. Вместо сводчатого потолка вверху на темном бархате ясного ночного неба сияла бриллиантовая россыпь звёзд. Нет, она читала про этот шедевр на страницах «Истории Хогвартса», но разве могут сухие строчки текста описать то чудо созданное одними из самых талантливых магов Европы? После такого зрелища стоящая посреди зала старая табуретка с рассыпающимся на глазах латаным колпаком вызывала недоумение. Когда это, с вашего позволения, детище шляпного мастера, внезапно запело дурным голосом, восторг искусством британских чароплетов сменился горьким разочарованием. Мудрёные извивы логики обитателей островов на континенте решительно не понимали. Рядом хихикнула в кулачок Мариам, тихо пробормотав что-то на русском. И наконец этот колпак допел свою скрипучую песнь. Профессор развернул длинный свиток и начал вызывать первокурсников в алфавитном порядке. — Аберкромби Элис. От сгрудившихся детей отделилась невысокая тоненькая шатенка с роскошной косой до пояса, прошла до табуретка и осторожно водрузила на голову потрёпанный артефакт, тут же съехавший ей на нос. — Гриффиндор! — громогласно объявила шляпа. За столом под красно-золотым штандартом радостно захлопали. — Блишвик Марк. — Равенкло! — колпак даже не успел коснуться вихрастой головы. На этот раз отозвался стол под бронзовым орлом на лазоревом фоне. — Бронштейн Клара. — Хаффлпафф! Отдаленно похожая на Розенфельд, только не настолько полная, девочка направилась к желто-черным. — Коннелли Джеймс. Того самого грубияна из поезда распределили на Гриффиндор. Церемония шла отработано, чётко, и постепенно очередь дошла до Найтхардт. — Гна… — запнулся на начале фамилии профессор, — Гнэйсено Амели. Она, как и остальные до неё, прошла до табурета и села, с внутренней дрожью надевая артефакт. Его вердикт не заставил себя долго ждать: — Равенкло! Передав замусоленный кусок фетра Дамблдору, девочка направилась к своему столу. Перешагнув длинную скамью, она присела на свободное место рядом с мощным парнем оглушительно хлопающем каждому первокурснику. — Добро пожаловать на Равенкло, мисс Гнэйсено, — тепло улыбнулся он. — Я Альфред Гринграсс, шестикурсник и капитан факультетской команды по квиддичу. — Очень приятно, мистер Гринграсс, — девочка оглядела пустые тарелки и кубки. — Ужин начнется после Распределения? — Проголодалась в поезде? Да. — Спасибо. — Ничего, разрешаю обращаться, если возникнут какие-либо вопросы, — ослепительно сверкнул зубами Альфред. Одарив его ответной застенчивой улыбкой, Амели задумалась. Неужели так сложно правильно прочитать фамилию? Этот профессор трансфигурации явно знает немецкий, ведь начал он правильно, но почему-то закончил как типичный британец. Была информация, что Дамблдор в молодости был близким другом, если не любовником, Гриндевальда. Без сомнения они вполне могут продолжать если не отношения, то простое общение. Мог ли он что-то понять и намеренно изобразить обратное? В любом случае нужно быть настороже и предупредить командование. Розенфельд тоже определили на Равенкло, и она села рядом. Сестер Аманду и Кэролайн отправили на Слизерин. После того как Энтони Юнга распределили на Гриффиндор, табурет с колпаком унесли, директор взял слово. — Добрый вечер дорогие ученики, я рад видеть вас всех в стенах Хогвартса. Для тех, кто присоединился к нам в этом учебном году, я директор Диппет, мастер чар. А теперь, да начнется пир! И тут пустой стол преобразился, как по мановению волшебной палочки. От количества разномастных блюд, тарелок и тарелочек для закусок, салатниц, заполненных всевозможными яствами, разбегался взгляд. То тут то там выглядывали узкие носики соусников, и возвышались башнями кувшины и графины. В основном горячая еда была представлена английской кухней — жирная, тяжёлая, незамысловатая и подчас странная из-за манеры пускать в ход всё съедобное. Встречались ассимилированные блюда из колоний вроде любимой индийцами пикантной курицы с рисом. Из всего разнообразия Гнэйсено выбрала ростбиф с тушеными овощами. Десерты преимущественно были традиционные для континента. Похоже британские маги, в отличие от магглов, не успели перенять service à la russe (11). Все стояло вместе. Никакой перемены блюд. Закончив с горячим, она, подсмотрев действия соседа, стукнула палочкой по грязной тарелке и ее сменила чистая десертная. Взяв пару кусков полюбившегося в воспитательном доме святой Элизабет горячего, совсем недавно извлечённого и из печи, пирога с патокой, немка добавила сверху пару шариков мороженого, тут же начавших таять. Девочка с неприкрытым физическим наслаждением смаковала рассыпающееся на языке горячее песочное тесто, пластичную сахарную карамель начинки и контрастно холодную сливочную мягкость. — Кошка, сметану с усов сотри, — дала странный совет Мариам, похоже задавшаяся целью попробовать всё. — Прости, что? — Амели показалось, что она ослышалась. — Нельзя быть такой счастливой. Всем вокруг завидно, — с фальшивой укоризной, из-под которой вовсю пробивалось веселье, пояснила соседка. — Могу поделиться, — беззаботно отмахнулась Гнэйсено, отламывая чистой ложечкой новую порцию лакомства с нетронутого куска и предлагая её Розенфельд. Та не тушуясь, съела. — Понятно, ты что в нём нашла, подруга, — взгляд темных глаз был абсолютно серьёзен. — Рада, что ты тоже оценила. А что полюбилось тебе милая подруга? — О, пожалуй апельсиновый пудинг. Амели оглядела стол в поисках названного лакомства. — Непременно попробую. Уже быстрее доела пирог и положила немного пудинга, попробовала. Мягкий, сочный, с неповторимыми цитрусовыми нотками. — Очень вкусно. Пир продолжался часа полтора не меньше. После того как столы опустели и благообразный седой Диппет пожелал всем прилежания в учёбе, ученики начали расходиться. — Первокурсники факультета Равенкло, собираемся здесь! — замахала рукой невысокая девушка крайне болезненного вида. Она была вынуждена несолидно подпрыгивать, чтобы быть заметной на фоне более высоких учеников, от которых отличалась маленьким золотым значком в виде гербового щита, приколотого к лацкану мантии. Собрав детей в кучу, староста кивнула вставшему сзади коллеге и повела их из зала. Пройдя сквозь высокие двери и небольшой холл, они прошли через украшенный огромными витражными окнами вестибюль и поднялись по главной лестнице на второй этаж. Найтхардт старательно фиксировала в памяти маршрут, прислушиваясь к коротким комментариям проводника. Сделав ещё несколько шагов, процессия вошла в огромный колодец с движущимися лестницами и сразу дважды свернула влево. По словам старост длинный коридор опоясывал помещения, чьи окна выходили на внутренний двор. Потом последовал выход на крытую галерею, которая вела в основную часть замка. Попав в неё, они сразу свернули налево в проходной зал, оттуда ещё раз налево в соседнее помещение, где начиналась винтовая лестница. Поднявшись на седьмой этаж, они прошли наблюдательное помещение и свернули направо в межбашенный переход. Оказавшись посередине длинной галереи, ведущей из Южной башни с движущимися лестницами, староста повела детей опять налево до развилки, от которой можно было попасть в Восточную и Северную башни. Им нужно было в Северную. Через большой светлый зал, явно использующийся для отработки заклинаний, они прошли к короткой винтовой лестнице, ведущей в башню Равенкло. Поднявшись, группа очутилась перед дверью без замка и ручки, на которой был только большой бронзовый дверной молоток в форме орла. — Для прохода в гостиную факультета, вам не нужны пароли, — начала девушка, — ваша задача правильно ответить на вопрос орла Ровены. Она ударила молотком по двери. Птица встрепенулась и гулко произнесла: — Куда деваются пропавшие предметы? — В небытие, — подал голос молчавший все время второй староста. — Правильно, — орёл хлопнул крыльями, и дверь открылась. Круглая гостиная факультета занимала почти весь этаж. Она была неожиданно изящной для средневекового замка. Стрельчатые окна, полускрытые воздушными шелковыми занавесями. Ярко выраженные зоны для отдыха и учёбы. Многочисленные шкафы с справочной литературой. Уходящие вверх узкие лесенки, напротив которых в небольшой нише стояла беломраморная статуя красивой женщины в средневековых одеждах и необычной диадеме. На расставленных то тут, то там диванчиках уже сидели старшекурсники, обсуждающие какие-то свои дела. — Моё имя, Изабелла Манчини, — представилась девушка, — а это Чарльз Ньютон, мы старосты факультета Равенкло рады приветствовать вас в вашем новой семье. Наш герб — орёл, который парит там, куда другие не могут подняться. Цвета нашего факультета — лазоревый и бронзовый. Наша гостиная располагается на вершине башни Равенкло за дверью с зачарованным молоточком. Из арочных окон нашей гостиной видны озеро, Запретный лес, поле для квиддича и теплицы. — Без всякого хвастовства хочу сказать, что на нашем факультете живут умные волшебники и волшебницы, — подхватил приветственное слово Ньютон. — В отличие от других факультетов, которые имеют скрытые входы в гостиные, нам они не нужны. Другой интересной особенностью Равенкло является то, что наши ученики — настоящие индивидуальности. Некоторых из них можно даже назвать чудаками. Но зачастую гении не идут в одну ногу с обычными людьми, и в отличие от некоторых других факультетов мы могли бы сказать, что на наш взгляд у вас есть право носить то, что нравится, верить в то, что хотите и говорить то, что чувствуете. — Приведение нашего факультета — Серая Дама. Остальные ученики считают, что она никогда не разговаривает, но она не прочь поговорить с равенкловцами. Её помощь особенно полезна, когда вы что-то потеряли или потерялись сами. Уверена, вы будете хорошо спать. Наши спальни находятся в башенках, отходящих от главной башни. В каждой комнате стоят четыре кровати, накрытые шелковыми, пуховыми одеялами небесно-голубого цвета, а свист ветра в окнах очень расслабляет (12), — закончила Изабелла. — Я вижу, что вы уже устали, поэтому знакомство с факультетом, его деканом и рассказ о школьных порядках будут завтра. Сейчас вы можете подняться в спальни. Девочки идут по левой лестнице, мальчики по правой. Спокойной ночи. В этом году на факультет попало тринадцать человек, из них шесть девочек. Англичанки сразу договорились разместиться в одной комнате, в свою очередь Амели и Мариам тоже хотели быть вместе. Поэтому конфликтов при расселении по спальням не было. Комнаты были чистые, светлые. Багаж уже дожидался хозяек у кроватей. Мариам заразительно зевала, пока вытаскивала из своего сундука несессер с туалетными принадлежностями и ночную рубашку с теплым халатом. Совершив все приготовления кофе сну, Розенфельд быстро уснула. Заплетя волосы в свободную косу, Амели достала блокнот и быстро, пока ещё не стёрлись воспоминания с Распределения, составила список всех первокурсников по факультетам, коротко, двумя-тремя словами характеризуя их поведение. Закрыла, перевернула на обратную сторону вверх ногами и провела пальцами по корешку. Снова открыла и написала отчёт для Альвенслебена на сквозных страницах, магическим образом соединённых с другим блокнотом, сейчас находившимся на базе в Вюртемберге. Вернула карандаш в петли на креплении и закрыв блокнот, положила его обратно в сумку. Выключила ночник и, нырнув под толстое одеяло, сразу же уснула. ___________________________________________ (1) — Walther PPK (Walther Polizeipistole Kriminal) — немецкий самозарядный пистолет. Разработан в 1931 году, принят на вооружение в 1935. Является укороченной и облегченной версией Walther PP. (2) — Waldorf — реально существующий отель в лондонском Вест-Энде, в знаменитом театральном районе. Был основан больше ста лет назад. (3) — jeunes gens dignes — достойные молодые люди (4) — Rosso corsa — оттенок красного, начиная с 1920-х — официальная расцветка итальянских гоночных машин. (5) — Кокни — просторечный лондонский диалект, характерный для низшего сословия, а также человек его использующее. (6) — Бург Хоэнцоллерн (буквально «Высокая скала») — старинный замок-крепость в Баден-Вюртемберге в 50 км южнее Штутгарта. Вотчина Гогенцоллернов — династии, возвысившейся на протяжении Средневековья и правившей в Пруссии и Бранденбурге до конца Первой мировой войны. Последняя постройка в стиле неоготики датируется 1850-1867. (7) — Шлосс Хоэншвангау (буквально «Высокий лебединый край») — замок в южной Баварии поблизости от одноименной деревни, районного центра Швангау и города Фюссен, чуть севернее границы с Австрией. Последняя постройка датируется первой половиной девятнадцатого века и являлась резиденцией баварских королей. (8) — Шлосс Нойшванштайн (буквально «Высокий лебединый камень») — замок баварского короля Людвига II около городка Фюссен и замка Хоэншвангау в юго-западной Баварии, недалеко от австрийской границы. Строился с 1869 по 1886. (9) — В немецком языке, и «Бург» (Burg) и «Шлосс» (Schloß) обозначает замок. Но есть существенная разница: бург — это рыцарский замок, а шлосс — королевский. (10) — По аналогии с отечественной системой образования. Кому-то достаточно для жизни сдать после девятого класса ОГЭ, а кому-то нужны все одиннадцать, с последующим ЕГЭ. Так и здесь, кому-то достаточно пяти курсов и сдачи СОВ, но если студент желает большего, то ему нужно проучиться ещё два и сдать ЖАБА. (11) — service à la russe — Сервировка по-русски. Амалия имеет ввиду, что в Хогвартсе используется французская сервировка, когда все блюда сразу ставятся на стол. В свою очередь распространенная сегодня русская сервировка использует подачу блюд на стол в индивидуальных тарелках в том порядке, в котором они стоят в меню. (12) — С некоторыми изменениями приведена приветственная речь старосты факультета Равенкло.
Sprechenden Hut // Распределяющая шляпа
11 марта 2018 г. в 08:25
Примечания:
Почему-то эта работа пока идёт быстрее остальных. Может быть потому, что здесь не нужно перелопачивать кучу материалов по вселенной/истории и думать как реализовать полученные знания в сюжетной канве.
И да, ПБ всегда открыта. Приятного чтения!