before it quits on me

      Брюнет катил рядом со мной капельницу, пока я лениво перебирал ногами по больничному коридору. Прошло два дня. Жить по прежнему не хотелось, наблюдать его сердитую физиономию — тоже. Потерпев фиаско в наркотическом забеге со смертью, я окончательно растерялся. Даже умереть, по-человечески, не смог. Точнее, не дали. Идиотизм какой-то. Апогей человеческой неудачливости.       Я опустился в громоздкий автомобиль, брюнет же сел за руль. Никогда не любил эти гробы на колесах — моя машина меня в этом плане более чем устраивала. Не маленькая, не большая — ноги есть куда поставить, и хорошо. В этом же авто чувствовался весь его из себя «хозяин» — напыщенный петух с самомнением. Повернув ключ в замке зажигания, он медленно вывел автомобиль с парковки на проселочную дорогу. Судя по видам за окном, мы были очень далеко от нашего города, возможно, это был пригород соседнего населенного пункта, потому я даже боялся спросить, кто именно меня вытащил с того света, и что это за «прекрасное» заведение, с виду напоминающее заброшенное общежитие. Он же не торопился рассказывать. Мы вообще не говорили эти дни. Видел его мельком, когда он заходил ко мне на пару с доктором во время обходов. Кошмары больше не снились, да и какие там кошмары, когда все твое существование — один сплошной абсурд и ужас.       — Зачем ты это сделал? — его фраза повисла в воздухе на несколько секунд. Все тот же низкий, хриплый, прокуренный голос. Ничего не менялось.       — А зачем люди пытаются покончить с жизнью? Чтобы не жить. По-моему, логично.       — Прекрати паясничать, умоляю. Если бы я вовремя не приехал, ты бы уже лежал в морге, среди таких же недалеких, как и сам.       — Я, вообще-то, и хотел лежать в морге.       Машина резко остановилась, и я невольно дернулся вперед. Ди развернулся, обозленно смотря мне в глаза:       — Кончай эту хуйню. Это ни капли не смешно. Он покончил с собой, оставил тебя без каких-либо объяснений, на твоем месте я бы ненавидел его, пытался бы встать крепко на ноги и жить дальше, а не жалел бы себя и не жрал таблетки горстями.       Я сомкнул веки, держа самообладание. Голова все еще трещала от каждого звука. Хотелось заткнуть ему чем-нибудь рот. Сейчас же.       — Давай закончим этот тупой разговор. Ради всего святого. — я приоткрыл глаза, смотря перед собой.       — Я буду жить у тебя. — он обернулся на дорогу, проведя руками по рулю.       — Нет. — я хмуро уставился на него. Только этого мне не хватало…       — Да.       — Нет.       — Да! — он ударил руками по рулю, — Потому что ты — словно маленький ребенок себя ведешь! Тебе сто служанок надо, чтобы они тебя от таблеток оттаскивали, и три сотни мамок, чтобы они из тебя дурь выбивали!       — Прекрати орать и веди уже тачку! Заебал! — я обозленно посмотрел ему в глаза. Несколько минут мы молча прожигали друг друга взглядом, пока он, наконец, не продолжил движение.       Дорога в город была настолько муторной и мучительной, что я начал дремать. Что вообще происходит в моей жизни? Все это было похоже на какую-то комедию, дешевую, черную, для самого грустного в мире зрителя, потому что нормальные люди над таким бы не смогли смеяться. После тотальной «очистки» врачами моего организма, память заметно начала хромать, но Джордана я помнил отчетливо. Жаль, что нет такого приспособления, которое смогло бы стереть воспоминания… Хотя, если бы оно и было, я бы никогда им не воспользовался. Ни за что. Каждая деталь, связанная с ним, была чрезмерно ценной для меня.       Когда мы, наконец, подъехали к моему дому, было уже за полночь. На подрагивающих, ослабших ногах я дошел до крыльца дома, настолько пустого и безжизненного, что без слез не посмотришь. Войдя внутрь, я включил свет и поспешил к излюбленному мной дивану, сразу же прилег, закрывая глаза. Брюнет прошел следом и опустился на пол рядом со мной.       — Ты что-нибудь хочешь?       — Да, хочу не видеть твое ебало.       — В этом я тебя разочарую, потому как тебе придется потерпеть. Не хочу в следующий раз увидеться с тобой на твоих похоронах.       — Тебе ли не все равно? Ты их самовольно чуть не устроил как-то раз, если у тебя память вышибло — напоминаю.       Он замолчал. Просидев с минуту рядом, он поднялся и ушел на кухню, где долго шуршал пакетами с протухшей едой, гремел посудой, но это не помешало мне уснуть.

***

      — Выпей. — брюнет протягивал мне чашку горячего чая, на что я уже минут пять как мотал головой, параллельно жмурясь от лучей восходящего солнца.       — Не хочу.       — Ты всю ночь прокашлял, ну пей ты, блять, уже! Хотя бы пару глотков. Ты слишком слаб, чай тебя хотя бы согреет!       — Чай мне в таком случае не поможет. — я был непреклонен.       — О боже, да как я вообще с тобой встречался?! С тобой же каши не сваришь! Хорошо делаешь — хреново, плохо делаешь — хреново, бездействуешь — совсем хреново. Да как тебе угодить-то?! — темно-голубые глаза жгли меня насквозь. Он опустил чашку на столик, чуть разливая содержимое. Потерев лицо руками, я протяжно зевнул, поднимая взгляд.       — Я только что продрал глаза, а ты уже торчишь перед моим носом. Какого черта я должен быть любезным? Если ты не забыл, мы и так далеко не в лучших взаимоотношениях.       — Угораздило, блять… — пробормотал брюнет, скрываясь на кухне.       — Угораздило что? Я тебя тут не держу, вообще-то.       — Угораздило влюбиться в такого дебила, как ты. Терпеть тебя не могу.       — Во время тура ты другую околесицу нес. Знаешь, если бы ты думал своей черной бошкой, то мы бы может и были вместе, а Джордан был бы жив. А теперь заткнись уже, наконец. — я скрестил руки на груди, смотря на чашку. Брюнет вылетел с кухни в ту же секунду, с излишними усилиями бросая полотенце на столик. Хмурясь, он подошел ко мне и схватил меня за шиворот, встряхивая:       — Теперь ты будешь через три пизды колено обвинять меня в его смерти? Что, совсем рехнулся, дебил? Хоть вдумайся в то, что ты говоришь. Я не посмотрю, что ты еще хилый — въебу, мало не покажется. Я тут исключительно по своей воле, потому как не хочу, чтобы ты двинул кони. И я буду тут, пока эти тупые мысли не покинут твою «светлую» головушку. Понятно?       Он с силой откинул меня на спинку дивана и выпрямился, ожидая ответа. Я только недовольно отвел взгляд, скрещивая руки на груди, в попытке унять дрожь в пальцах. Мне не надо было напоминать о том, каких методов воспитания он придерживается. Тело и без подсказок еще помнило. Спустя несколько секунд он скрылся на кухне, продолжая готовку. Вздохнув, я осмотрел комнату, наткнулся на оставленное им полотенце, стянул его со столика и лениво пошагал на кухню. Он стоял в полоборота с телефоном в руке, крайне недовольно смотря на экран. Когда я вошел, он встрепенулся и убрал мобильный в карман, возвращаясь к плите.       — Ты забыл там… — я опустил полотенце в его руку, на что он слабо кивнул, оборачиваясь на свои развары.       Я опустился за стол, наблюдая за его ним со стороны. Нет, совершенно ничего не изменилось — те же грациозные движения, даже у плиты, та же осанка солдата, тот же тяжелый хмурый взгляд абсолютно на все, что только могло попасться на глаза. И запах еды тот же. Будто я оказался на год назад, снова.       Невольно посмотрев на потолок, я сглотнул, дыхание сперло. Воспоминания о том злосчастном дне мельтешили в моей голове каждый раз, когда я заходил на кухню. Я отвел взгляд, в попытке зацепиться за что-нибудь другое, но было не за что. Казалось, что эта зияющая рана в моем сердце никогда не сможет затянуться… Тогда я обратил свой взор на тощего брюнета, возившегося с овощами.       — Ты так и не объяснил, почему ушел тогда. Может, все-таки, расскажешь?       — Того требовали обстоятельства. — сухо пробубнил Ди, засыпая овощи в сковороду и накрывая ее крышкой.       — И это все, что ты можешь сказать? Хоть про девушку свою расскажи. — брюнет замер, смотря на плиту.       — Ничего я тебе не расскажу. Меньше знаешь — крепче спишь.       Я закатил взгляд. Поднявшись, подошел к подоконнику и достал сигарету. Пара шагов, и тонкие пальцы выхватили желаемое из рук.       — Уже десять раз сказал, что тебе нельзя. Потерпи еще пару дней.       Недовольно рыкнув, я, оставаясь ни с чем, скрылся в гостиной, свернулся в своем одеяле и принялся листать каналы по ТВ. Заняться было нечем — нельзя было ничего, а то, что было можно, отнимало у меня все силы, которых и так было не густо. Ощущение того, что все это — какая-то затянувшая, глупая и бессмысленная история, не покидало меня. С одной стороны, где-то очень глубоко в душе, я был благодарен Ди за то, что он вертится здесь. Это как-то отвлекало. Нет, мне не становилось легче. Скорее, так было просто проще проживать безрадостные дни. Впервые я отчетливо видел грань и, вместе с ней, огромную разницу в этих двух, едва ли для кого-то значимых словах.       Внезапно раздался звонок в дверь. С кухни послышался грохот, после чего хриплый крик:       — Блять, не успеваю!.. Оли, открой дверь!       — Зачем, это наверняка снова какие-нибудь журналисты… — я закатил взгляд, не желая вылезать из уже нагретого мною пледа.       — Не еби мозги, просто иди и открой чертову дверь! — он рыкнул, топнув ногой, что вызвало у меня смешок.       Под маты и неутихающий грохот с кухни, я поплелся ко входной двери, совершенно не имея ни желания, ни интереса узнать то, кого принесло. Не успел я повернуть замок, как меня крепко сжали теплые мужские руки. Я похлопал Ли по спине — его футболка была неприятно влажная, что было не удивительно — день выдался невыносимо жарким. Следом за Ли ввалились два Мэтта, чуть не сбивая меня с ног объятиями.       — Мы так рады тебя видеть наконец, Оли!       — Так-то мы тебе всё, что было можно оборвали, и приезжали сюда постоянно — и в итоге не застали тебя ни разу. Где тебя носило, придурок?! — парни, смеясь, прошли в гостиную, по привычке располагаясь на полу. Я медленно опустился рядом с ними, улыбаясь себе под нос.       — Где его носило?! — выглянул с кухни Энди, держа ложку в руке, — Сейчас он вам сам и расскажет!       — О, так ты здесь?! Здорово! Оли, это он нас позвал, между прочим. И теперь-то у нас к тебе очень много вопросов. — Мэтт засмеялся. Из кухни выплыл Ди, поочередно пожимая руки каждому, что повергло меня в небольшой шок. Когда брюнет скрылся на кухне, я, осмотрев ребят, сердито прошипел:       — И когда вы успели так скорефаниться?.. Что-то я не припомню огромной вашей любви к его персоне…       — Ну, мы и в туре неплохо общались, а потом, после случившегося… — в воздухе повисла неприятная пауза, от чего лица у ребят переменились, — Ну, он неплохо помогал нам с организацией всего, в общем. И последний месяц, так как мы не могли достучаться до тебя, мы немножко скооперировались. Вот, как-то так…       Я ошалело смотрел на друзей, слабо понимая сказанное. Мир что, сошел с ума? Это, блять, какая-то дебильная шутка? Какого хуя?       — Как ты, Оли? — Мэтт дотронулся до моего плеча, внимательно изучая мои глаза. Я только отвел взгляд, выдыхая. Как я еще мог быть?       — Все будет хорошо. — парни похлопали меня по плечу, на что я тихо кивнул.       — Так где ты был? — расцвел Ли, думая, что сменил тему в удачное русло. Я закусил губу, водя по пустым, после той истерики, полкам взглядом. Не думал, что сказать это окажется настолько сложно. На то, чтобы собраться с силами и предсказать реакцию парней, мне понадобилось не меньше минуты.       — Ну, я пытался сдохнуть. Наглотался таблеток, но он меня вытащил. — я кивнул головой на кухню, пока ребята ошарашенно смотрели на меня.       — Ты что, совсем сбрендил? Ты хоть понимаешь… — Мэтт завел нравоучительную телегу, на что я жестом остановил его.       — Не надо, правда. Мне уже тошно слушать эти речи о том, как прекрасна наша жизнь. Просто давайте свернем тему. Лучше расскажите, как сами.       — Нет, ну ты въезжаешь, что после этого мы все здесь поселимся? — Ли обернулся в сторону кухни, крича брюнету, — Ди, почему ты сразу не сказал нам, что он ебанулся на голову?       — Потому что вы бы подумали, что я снова приложил туда руки! — парни прыснули смехом, и я не смог сдержать улыбки.       Мы болтали до глубокой ночи, обо всем. Кто и как провел этот месяц, какие у кого планы, решали, что делать с группой… За полночь к нам приехал Том, и мы уже говорили про Drop Dead, плавно перескакивая на Ханну, оттуда обсуждая бывших-настоящих-будущих… Энди накормил-таки всех своим фирменным рагу, после чего просто сидел в стороне, молча улыбаясь и наблюдая за мной.       Ребята заставляли меня ожить, с ними мне было действительно легче. Мне нравилось наблюдать за этими, уже почти родными, лицами, слышать их задорный смех… Как бы я не отнекивался, я действительно соскучился по ним. В ту ночь я впервые задумался о том, что, возможно, покончить с собой — было опрометчивой идеей.