Немой зимородок

Молния ударяет только в выдающиеся предметы. Даниил Гранин, «Иду на грозу»

      Понятное дело, что спать мы не легли. Всё экспериментировали. Я пыталась говорить в облике человека и полуптицы, но получалось только тогда, когда полностью оборачивалась в маленькую пичужку. Утруждало ещё и то, что мы никак не могли понять какого я вида. Но точно не из «семейства хищных», посмеивался Кертье. Вот это-то я как раз и понимала.       «Мне почему-то важно знать, кто я в этом облике», — писала огрызком карандаша на рваной салфетке, когда мы с другом прятались в подсобке от разозлённого шеф-повара, наконец прознавшего, кто воровал у него тончайшие полоски дорогого бекона. А Кертье подбадривал, что этот монстр вряд ли измеряет линейкой свои продукты, а вон как вышло. Друг на мои письмена пожимал плечами, философски заметив, что нужное знание придёт в своё время. Тем временем следующий остров находился в дне пути…       Ночью я никак не могла заснуть, представляя и придумывая, что же буду делать, ступив на сушу. С океаном я точно больше связываться не буду — ну, его, наплавалась на десятилетия вперёд. Кертье же мечтательно закатывал глаза и мурлыкал мелодию для только сочиненных стихов. У подростка не было никаких документов, но их могли с лёгкостью состряпать в том же приюте для бездомных, о котором наслышаны все живущие за чертой бедности. Да, люди шептались, что с этими домами не все чисто, что нищих продают за копейки, но интуиция твердила: «Все выгорит!», так что мы решили сбежать с корабля, спрятаться в городе и после отбытия деревянного гроба, прийти на поклон к «покровителю всея нищенской братии». А чтобы не возникло никаких вопросов, соврать, что мы брат и сестра.       Наступил «День Х». Кертье заранее припрятал наши вещи ближе к палубе, чтобы с лёгкостью спрятаться среди сходящих на остров пассажиров. Остров этот довольно большой и, что главное, достаточно самостоятелен в плане правления. Морской Дозор и Правительство берет с него некую дань и закрывает глаза на нарушения. Со своими проблемами Хризантема предпочитает справляться сама — если пираты и прочие маргиналы живут по правилам острова, то они живут очень даже хорошо, а если нет… скажем так, от способов расправы над неугодными та же Мировая знать будет плеваться, втихаря записывая в шелковый блокнот. Это я знаю со слов названного брата. Про блокнот, о котором как бы все живущие в этом мире должны знать, я не спрашивала, так как не готова врать в какой это дыре посмела жить вся такая незнающая и наивная.       Побег прошёл успешно. Стыдно признаться, но я ждала сюжет малобюджетного шпионского боевика с глупыми и типичными диалогами, вроде: «Как ты мог(ла) так поступить? Ведь я принял тебя, кормил! Вот тебе порция свинца, пойду искать нового несчастного». В роли предателя — несравненная Шана О’Маре, в роли преданного — все тот же шеф-повар, чтоб ему икалось.       Тем не менее, оказавшись на суше, я с другом начали искать крышу над головой. Романтичную неопределённость мы решили оставить на корабле. Здесь и повлияла моя юная внешность, а может просто патриархат играет огромную роль в нынешнем обществе. Эммелин Панкхёрст на них нет, черт возьми. Но все же приятно и понятно для человека с моей особенностью, когда всё внимание на мужчину. Как только Кертье грустно промолвил, что с младшей сестрой, к тому же немой, оказался на окраине общества, как к нему поступили предложения о работе. Не с той, о которой он мечтал, но все же денежной. Названный брат пел в дешевом подобии бара, а я работала подавальщицей, втихаря плача о своём темном будущем, мечтая выбраться если не в свой мир, так куда-нибудь посовременнее. Мечтала за уборкой заплёванного стола и чисткой постели после однодневной любви куртизанки.       Кертье пытался меня разговорить, но я ломала карандаши, малодушно улыбаясь. Обратиться в птицу и поведать о том, что у меня на душе я не могла. Хватит и того, что друг кормил нас обоих. Но однажды мое молчание изменила нашу жизнь. В худшую сторону.       Этот день я запомню навсегда, как и день моего появления в этом мире. Прогуливаясь по городу, завидуя зажиточным гражданам, покупающим мясо на обед, я незаметно для себя зашла в темный переулок. Очнулась от мыслей, когда передо мной захрипел неизвестный парень. Сделав шаг назад, я опомнилась и подскочила к юноше, пытавшемуся прикрыть рану на боку. Если честно, я никогда не думала, что могу подастся глупому влиянию альтруизма, но нет, в данный момент я села в дурнопахнувшую лужу, пытаясь остановить кровотечение. Хрипела ободряющие слова, на что неизвестный посмеивался и обещал награду. Кое-как взвалив парня на плечи, я поплелась домой, игнорируя интуицию. Она визжала бросить его и бежать. Но впервые на своей памяти я её не послушала. Меня не оставили близнецы, поэтому я решила ответить подобным нуждающемуся.       По памяти сняла с парня рубашку, достала дешевое пойло с работы и обработала рану. Остатки вылила на руки и задумалась. Юноша был без сознания. Осмотрев ожог у раны, пришла к выводу, что она у него огнестрельная. Печально, но выхода пули я не нашла. Придётся ковыряться. Как же я ненавижу вид крови. Время замедлило свой ход. Словно зритель я наблюдала за собой, вытаскивающей железо из тела неизвестного. Мысленно просила прощение, но резала рану вдоль, чтобы посмотреть, что с ней. Пуля задела нижнее ребро. Выдохнув, я начала зашивать зубной нитью рану. Если парню суждено завтра проснуться, то я все сделала правильно. Ночь провела в полудреме, облегчая мучения парня остатками алкоголя. Наутро Кертье нашёл меня еле живую от усталости. Друг, ничего не сказав, вывел на улицу и набросился с угрозами.       — Ты чего творишь? — шипел Кертье, боясь разбудить пациента.       Я лишь махнула рукой, падая в объятья друга. Как же приятен сон.