Штрих-код

      Асфальт под ногами грязный, запылённый. На нём едва проступают затвердевшие полосы машинных колёс, что бывали здесь сразу после укладки.       И татуировка на шее парня такая же пачканая, некрасивая. Красуется во весь затылок двумя стройными рядами цифр и букв. Ринго Цукимия радуется, что без горизонтальных полос, но то пока.       Напротив, так же потупив взгляд, стоит его половинка, дрожащей рукой сжимающая казённый пистолет. Сам Цукимия держит точно такой, может, только чуть более блестящий на солнце, и мнёт курок пальцами. Точнее, они оба почти синхронно. Совсем близко, но по ощущениям будто издалека, раздаётся мужественный хрипловатый стон недовольства, кто-то напряжённо цокает языком в ответ и бормочет:       — От вашего стояния у асфальта цвет не изменится, — говорит это через заслонку мыслей и чувств Цукимии, но всё равно ощутимо устало.       — Стреляйтесь скорее, чего вас ждать! — громко кричит кто-то на стороне, пиная клок земли по окончании фразы. В голосе у него недюжинное раздражение, прикрываемое разве что завесой размышлений самого Ринго.       Правда ведь, чего ждать? В конечном итоге вряд ли второго отпустят. Так думает Ринго, так он надеется и боится. Не хочется выпускать пулю в того, кого заведомо любишь. Не хочется получать другую из-за него же. Если отпустят кого-то, то при всей привязанности к замершему зеркальным отражением парню, этим кем-то хочется быть самому. А в случае, когда обоим велено перечеркнуть затылки друг другу, добавив к штрих-коду еще одну дату после которой черты, уйти первым кажется надёжнее и вернее. И ни в коем случае не заставляя стрелять в себя, но истратив пулю на собственный лоб.       — И долго ещё?! — совсем-совсем близко, так, что даже заходит по перепонкам, кричит недовольный их жизнью палач, чьё оружие боязливо сжимает в руках Цукимия. — Остальные до вас, ей-богу, быстрее были! Стреляйте себя сами, иначе я обоим головы посшибаю! Вот уроды пошли, а? — заметно тише довершает он и плюёт на землю.       — Прошу не кричать на нас, мы обязательно разберёмся… — прерывает второй парень.       У Ринго популярный соулмейт, он даже видел его на обложке какого-то журнала. Молодой и симпатичный, но, видимо, такой же грустный, как сам Цукимия.       — Да цельтесь уже, ёлы-палы! — всё больше кряхтит второй полицейский, так же абсолютно недовольный затянувшейся паузой меж пойманными «преступниками».       — Я ведь настоятельно попросил вас — не мешайте. — И Ринго начинает казаться, что это спектакль. СИЗО как декорация, дерьмовые актёры вместо вершителей судеб и известный мачо на роль его головной боли.       Но в «зеркалах души» парня напротив видно, что ему страшно не меньше, и страх этот точно не подделать гримом и чем-то прочим. И выведенное на коже «Хьюга Рюя» тоже не меняется в зависимости от образа.       — Вы испытываете моё терпе!..       — Тише, — не терпящим возражений тоном снова останавливает полицейских Хьюга и с досадой смотрит на Ринго, немо упрекая: «Какой же дурак, жми быстрее». И Ринго его копирует, всё так же считая, что не уверен, что страшнее: смерть от руки предречённого или жизнь взамен за его убийство. Хьюга будто тоже раздумывал над этим и шепчет: — На счёт три.

***

      На счёт три ушей достигает свист. На четыре он, вместе с поднявшимся криком, уже гаснет и отдаляется. К пяти в голову ударяет туман и кружит, не давая времени оглядеться, но под мнимое шесть перед глазами встаёт образ Рюи, с укором и непониманием большим, чем было, смотрящего вперёд. За семью идёт тёмный дворик сомкнутых век.

***

      Хьюга помнит и знает, что в каждом пистолете по одной пуле, но всё равно в недоумении смотрит, как истративший свою на собственный висок парень корчится под ногами, а затем так же глядит на свои ладони, в одной из которых пистолет с пустой обоймой. Правда, последнее меняется раньше, чем Ринго Цукимия закрывает глаза. Оружие отбирают и тоже швыряют об асфальт. Их пять. Он, Ринго, две чудом попавшие в цель пули и один в форме. А чуть погодя не останется никого, потому что на второго полицейского не хватило пуль, зато у него-то всегда найдутся для Хьюги.       Хьюга помнит и знает, что в рулетке важно доверие, но запоздало понимает, что не заметил его в глазах собственной родственной души. Не успели они проникнуться, не срослось.       — Ну хоть не перебивает больше, — замечает актёр перед тем, как щелчок даёт знать о перезарядке пистолета.