***
— Ты это тоже чувствуешь, да? — стоя спиной к дверям, из которых не успел выскочить, интересуется у Соске высокий широкоплечий парень в растянутой болотно-зелёной толстовке. — Щиплет, верно? Он, кажется, усмехается, хоть и не подвигается ближе, и говорит, продолжая смотреть в умирающий за окном сумеречный свет, но Соске прекрасно его понимает и лишь крепче сжимает от досады ствол у себя в руках. — Ты, наверное, и не думал, что так сойдёмся? — комната темнеет с каждым пережитым словом, и дотошно липкий мрак постепенно укутывает их в своих коконы. — Признайся, какую ждал? Блондинку? Брюнетку? Худышку? Говоря с долгими паузами, этот парень словно тянет их обречённую встречу и одновременно стирает непонимание в недоступных его взгляду глазах Соске, который ничего не говорит, будто забывший нужную частоту кит, но внимательно слушает. — Может, ответишь? Я, можно сказать, тебя ждал. Чувствовал, что ты придёшь вот-вот, — стены сотрясает тихая болезненная усмешка, а затем Соске наблюдает за тем, как рука незнакомца тянется к толстовке и тот вытаскивает из кармана потрёпанный Sony и спутанные капельки. — Послушаем? Впервые Соске порывается раскрыть губы в взволнованном «хватит», но вместо этого молча облизывает губы, продолжая жадно смотреть на гордо распрямленную спину у зачахшего окна, под которым уже давно мигала красно-синим лишь заждавшаяся машина. — Знаю, что нет. Мы ведь и не знакомы? Да там и слушать нечего, у меня дурной вкус, — тот пожимает плечами и выпускает из рук телефон, молча падающий в никуда. Соске испуганно дёргается и смотрит вслед вспышке экрана, который случайно включился при падении и теперь освещает ветхий ковёр под ногами и светлые босые ступни. — Но как же я тебя долго ждал, Соске! И как же не думал, что вот так встретимся. Даже неловко, — очередное горькое на слух «хах» тухнет так же несмело, как гаснет монитор Sony. — Я тут всё болтаю, болтаю, а тебе, наверно, уже и идти пора? — видно, заметив внизу копошение, продолжает этот парень и замирает, ожидая слабейшего кивка Соске, который, конечно, совсем незаметен в темноте и спиной, но чувствуется каждой клеточкой тела. — Погоди ещё чуток, умоляю. Секунда или две ничего не изменят — так думает Соске и потому вновь кивает, одну ладонь убирая с оружия и вытирая о края неприлично-чёрного жилета, который наверняка потом залоснится от пота. Проходит не больше двух взволнованных вздохов, прежде чем укутанный в зелёное парень оборачивается к дверям, ступая голыми ногами на телефон и наушники. Он делает это несколько спешно, будто неуверенно, но Соске почти улавливает кадры рапида вместо движений. Из коридора удачно падает свет, позволяя рассмотреть помимо чёрного ствола с глушителем, который всё ещё теснится в руках, некрасиво бледное лицо с заострённым подбородком и горящими, словно в агонии, глазами оттенка болотной тины. Большие, с устало опущенными веками, ведьмины глаза, о которых не грех бы вспоминать временами. — Кстати, знаешь, Соске, — тонкие губы тянутся в очередную тёплую улыбку, пока молчащие бесноватые огоньки во взгляде обдают неприличным холодом, — когда мы закончим, помни, что я ведь скучал по тебе, как ни глянь.***
В коридоре раздаётся хлопок, как от взорвавшейся коробки сока, и за дверями одной из комнат прижавшийся лбом к стене полицейский сквозь сжатые губы шепчет: «И я по тебе скучаю, Макото».