Heartstrings

Педик. Слова, написанные красным жирным шрифтом на шкафчике Йена, были первым, что он увидел этим утром, направляясь на занятия. Несколько секунд он рассматривал их, а затем достал учебники и пошел в кабинет. Какие-то подростки шептались за его спиной, когда он проходил мимо, и именно это и сердило его, а не факт того, что кто-то растрепал всей школе о его ориентации. Какого черта он сделал, чтобы заслужить граффити на шкафчике? Это и не было секретом, особенно среди остальных парней, которые, судя по всему, и так не могли оторвать глаз от Йена, хоть и утверждали, что они натуралы. Большинство парней, которых он трахал, были либо геями — обычно скрывающими свою ориентацию — либо устанавливали с Йеном отношения по принципу «взял и свалил», где они могли притвориться, что им не нравятся представители своего пола, заняться с ним сексом, заплатить и идти по своим делам. Теперь на Йене было кричащее клеймо, и ему до конца дня придется мириться с преследующими его взглядами. Французский начался хорошо — в его сторону прилетела лишь парочка смешков, к которым он давно привык, будучи рыжим. Йен просматривал термины перед контрольной, когда почувствовал, как парень, сидевший позади, закинув свои ноги на спинку его стула. — Готов поспорить, французский маникюр он тоже делает годно, — парень даже не понизил тон, чтобы только Йен его услышал, и рыжий лишь опустил голову ниже. Прозвенел звонок; Йен вышел из кабинета, не веря, что это происходило на самом деле. Видимо, он мог что угодно написать на любом шкафчике, и вся школа охотно этому поверит. Мэнди сегодня нигде не было видно. Йен решил, что она, скорее всего, все еще сражается с последствиями вчерашней вечеринки. На ланче он сидел один, прикрыв глаза, чтобы дать им отдых перед следующим занятием. Он слышал, как люди перешептываются за его спиной, но ни у кого не хватало смелости подойти. Он подумал о прошлой ночи с Микки. Было уже поздно, когда он отключился, лежа рядом с Милковичем, который за все это время даже не отодвинулся от него, и проснувшись, Йен увидел, что брюнет уже ушел. Но было приятно просто лежать там, прислушиваясь к спокойному голосу Микки и поскрипыванию карандаша по бумаге. Даже с Мэнди, которая, кстати, была его лучшим другом, Йен не чувствовал такой близости. Во время занятий они с Микки посмеивались над вещами, которые Мэнди не посчитала бы смешными, и Йену было просто хорошо, ведь с тех пор, как Лип уехал, у него не было близких друзей среди парней. Именно друзей, с которыми можно было просто поболтать. Она разговаривали на общие темы, легко и непринужденно; Йен старался не заговаривать ни о чем слишком личном, чтобы избежать враждебности со стороны Микки, и в этот раз Милкович казался более расслабленным, чем в прошлый. Йен покопался вилкой в тарелке и, прокашлявшись, пошел на тренировку. Кадетская практика в этот день оказалась сущим адом. Обычно все было наоборот — тренировки помогали Йену сбежать от реальности, спасали его, но сегодня казалось, будто все нарочно шарахались от него, не желая хоть как-то пересекаться. Когда все закончилось, он не пошел в раздевалку, чтобы переодеться, заранее зная, что кто-нибудь да отпустит шутку про геев. Взяв свои вещи, он направился домой прямо в форме. Почти все ученики уже разошлись, а потому во дворе было пусто, но некоторые все еще шатались тут и там, дожидаясь дополнительных занятий, и Йен, шагая к автобусной остановке, старался не слишком выделяться. — Эй, — позвал его из-за спины глубокий голос, заставляя обернуться. Это был хоккеист, которого он трахал несколько недель назад, чтобы заработать денег на оплату счетов за электричество для Фионы. Йен помахал ему, но парень растянул губы в неприятной улыбке, от которой у Йена в животе все свернулось. — Носишь форму героев нашей страны, а сам парней ебешь, педик? Йен привык к таким парням; они быстро перепихнутся, а затем делают вид, будто ничего не было. У них никогда не хватало смелости растрепать про ориентацию Йена, так как обычно они боялись, что тогда заподозрят и их. Йен посмотрел парню в глаза, слегка раздраженный тем, что теперь вокруг них формировался круг. — Ага, забудь об армии, нам там пидоры не нужны. Сиди дома и делай свой маникюр, — хоккеист рассмеялся, и несколько человек в окружившей их толпе одобрительно заулюлюкали. Козырек камуфляжной кепки Йена прятал его взгляд, которым он бурил дыры в черепе этого долбоеба. Он мог бы рассказать о том, что они трахались, но никто ему не поверит, так что он просто развернулся, чтобы уйти. Ученики, стоявшие позади него, не тронулись с места, слишком взбудораженные назревающей дракой. — Можно мне уже пройти? — спросил Йен, крепко сжимая ремешок своего рюкзака, но ученики остались на месте. Хоккеист рывком потянул его обратно, и теперь они вновь стояли лицом к лицу. Йен с трудом помнил, каким был секс с этим парнем, но он, судя по всему, любил погрубее. Парень с силой кусал губу; должно быть, изо всех старался не заработать себе стояк, пока смотрел на Йена. Он крикнул ему в лицо еще несколько оскорблений и толкнул его, смеясь при виде того, как Йен поправлял униформу. — Закончил геев травить, крутой парень? — спросил Йен, уже находясь на пределе. Солнце напекло ему голову, и он просто хотел поскорее убраться отсюда. Он не мог позволить, чтобы его отстранили. Именно в этот момент он увидел Микки и его компанию, расположившуюся под кизиловым деревом, где они с легким интересом наблюдали за заварушкой издалека. На секунду Йен пересекся с Микки взглядом, и заметил, что там было нечто большее, чем просто скука, нечто неуловимое; в следующий момент он щекой ощутил дуновение от приближающегося к его щеке кулака, от которого успел увернуться. Больше Йен не медлил — он занес руку и хорошенько врезал парню под глаз. Качок моментально отшатнулся, а затем вновь налетел на Йена, получив локтевой удар по подбородку, отправивший его на колени. Хоккеист закричал от боли, и Йен потер костяшки, поправив кепку. — Приложи к нему лед, — сказал он, когда качок так и не встал, оставшись в полусогнутом положении на земле. Никто не произнес ни слова, так что Йен поднял свой упавший рюкзак и посмотрел на толпу, загораживующую ему проход. Они расступились и затем долго провожали его взглядом до самой автобусной остановки.

***

Вечером Йена разбудил странный стук в окно. Он сел на кровати и посмотрел на часы. Было только восемь, и рыжий невольно задумался о том, как быстро он вырубился, вернувшись домой. Стук повторился; Йен отбросил одеяло и подошел к окну. Там, под светом уличных фонарей, стоял Микки, уже занеся руку, чтобы кинуть еще гальки, но увидев Йена, он бросил камешек на землю. Он слегка улыбался и держал несколько банок пива, словно некое предложение мира. Йен быстро обулся и побежал вниз, тихо закрыв входную дверь, чтобы не разбудить спящую на диване Фиону. — Что ты тут делаешь, Мик? — спросил он, будучи не в силах сдержать улыбку. Мик протянул ему пиво и сделал глоток из банки, которую заранее открыл. — Подумал, что тебе пойдет на пользу провести немного времени подальше от всего школьного дерьма, — объяснил он, потряхивая банку в ладони. Йен невольно задумался, что именно имел в виду Микки — сегодняшнюю драку или учебу в общем — и пожал плечами. — Я вообще-то спал. Допив свое пиво, Микки уже собирался бросить банку на лужайку Йена, но сделал несколько шагов к мусорному ящику и посмотрел на Йена взглядом, как бы говорившим «смотри, какой я хороший человек». — Серьезно, зачем ты здесь? — улыбнулся Йен. Микки вскинул брови. — Мы с тобой берем тебя и валим куда-нибудь на несколько часов. Чего? У тебя тут комендантский час? — Нет, — рассмеялся Йен и отпил из своей банки. — Тогда пошли, солдафан. У меня есть деньги, так что выбирай место. Йен молча посмотрел на него и сглотнул подходящую к горлу дрожь. — Даже если я выберу гей бар? Между ними снова повисла какая-то недоговоренность; Йен хотел знать, понимал ли Микки, что он на самом деле у него спрашивал, а Микки не отводил от него глаз. Затем он сунул руки в карманы, и выражение его лица смягчилось. — Бля, ты угараешь? Еби парней сколько влезет, но можем мы сходить в место повеселее? Когда он произнес это, лицо Йена озарилось широкой улыбкой, а на сердце тут же полегчало; именно в этот момент Микки кинул в его улыбающуюся физиономию камешек. Это было так неожиданно, что Йен просто вытаращился на Микки, как олень на новые ворота, а сам Микки, ухмыльнувшись, развернулся и убежал. Оправившись от шока, Йен поднял камешек с земли и кинулся вслед за Микки; вскоре улица наполнилась эхом их голосов, выкрикивающими всякую чушь. Почему-то Йен точно знал, что хочет быть только здесь и нигде больше.