На всю оставшуюся жизнь

«О смерти думаю всегда как о лекарстве, Которое от мук освободит… Ведь сердце так болит!» Исикава Такубоку

Когда я очнулась, то не сразу поняла, где нахожусь. Все тело ломило, а руки жутко затекли. Я попробовала пошевелить ими, но с ужасом поняла, что не могу. Перед глазами стояла сплошная пелена, и очень сильно хотелось пить. Проморгавшись, я наконец смогла оглядеться. Определённо, это была камера. Здесь не было ничего кроме серых стен, которые насквозь пропахли плесенью. Я почувствовала, что к горлу подступила легкая тошнота. Я попыталась пошевелить хоть чем-нибудь: сделать шаг, повернуться, но все было бесполезно. Пытаясь понять, что происходит, я ещё раз внимательно огляделась и только после этого до меня наконец дошло — я была подвешена за руки к потолку. Отсюда и тянущая боль, и непрекращающееся жжение на том месте, где цепи уже успели натереть запястья до крови. Я понимала, что живой отсюда мне уже не выбраться. Гарри мертв, все остальные члены Ордена захвачены в плен. Нас всех разъединили, поэтому любое возможное сопротивление будет с легкостью подавлено. Вспомнив о Гарри, я не смогла сдержать слез. Мой друг отдал свою жизнь в надежде, что погибнет за наше светлое будущее. Он сражался до последнего. Все мы сражались, но в итоге, тьма одержала верх. Я отказывалась это принять. С самого раннего детства нас учили тому, что добро всегда побеждает зло. Будь добрым, и мир ответит тебе тем же. Я верила в справедливость жизни. Верила в то, что каждый всегда получает по заслугам. Верила в то, что во всех своих бедах люди виноваты сами. Но сейчас я отказывалась понимать и принимать то, что происходит в данный момент. То что происходит с нашим миром, моими друзьями, со мной… Мы боролись за свои семьи, за возможность детей, рождённых магглами, спокойно существовать в магическом мире, не боясь за свою жизнь. Боролись за свет, за равенство, за свободу и справедливость. Поэтому я просто не понимала, чем мы заслужили все то, что происходит с нами в данный момент? Почему мы проиграли? А главное, я не имела ни малейшего представления о том, что нас всех ждёт впереди. Единственное, что меня хоть немного утешало, это понимание того, что я сумела спасти и надёжно спрятать свою семью. Они никогда не вернутся в Англию, а главное, никогда больше не вспомнят меня. Я сделала для них все, что могла, и искренне надеялась, что мама и папа счастливы. В тот момент, когда Волдеморт продемонстрировал нам поверженное тело Гарри, я думала, что сойду с ума. Меня разрывало на части: боль от потери близкого человека, страх за дальнейшее будущее, отчаяние от осознания того, что все было зря. Когда Волдеморт приказал одному из пожирателей доставить меня в поместье, я испытала дикий и неконтролируемый ужас. Меня никто не спасёт, потому что им самим уготована участь не лучше. Конечно, я пыталась отбиваться, бороться, но трудно сопротивляться, когда у тебя забрали палочку. Без неё я всего лишь девушка, у которой не хватит сил для борьбы с вооруженным до зубов мужчиной. После того, как меня доставили сюда, я ничего не помнила. Видимо, сказалось напряжение последних нескольких месяцев и стресс от потери друга. Мой организм поспешил провалится в спасительное небытие. Очнувшись, я чувствовала себя ещё более уставшей и беспомощной. Было трудно дышать, да и мысли путались. Было ясно, что Волдеморт не случайно забрал именно меня. Стремление лишний раз продемонстрировать свою власть. Показать, что самые близкие Гарри люди будут страдать, расплачиваясь за свои прежние поступки, ведь не зря говорят, что за всё, кто-то должен ответить… Безусловно, мне было страшно. Любому на моем месте было бы страшно. Я понимала, что в любом случае умру, поэтому не собиралась показывать свой страх. Если судьбой мне уготована смерть, я хотела хотя бы умереть с достоинством. Я дала себе слово, что буду держаться из-за всех сил. Держаться до последнего. Что не стану умолять и просить пощады. Не стану унижаться. Ведь я гриффиндорка, а это значит, что я с гордостью и стойкостью должна принять все, что со мной собираются сделать. Самым страшным было то, что минуты текли одна за другой, а я все также продолжала висеть в этой затхлой камере. Теперь я понимала, почему ожидание боли куда страшнее, чем сама боль. Ничего не происходило. Просто ни-че-го. Это сводило с ума. Я не знала, что меня ждёт. Что он собирается со мной делать. Не знала, к чему быть готовой. Подсознательно мне хотелось верить, что Волдеморт изменит свои планы и убьет меня сразу. Это могло показаться странным, ведь ещё год назад, я и подумать не могла о том, что в мире есть вещи хуже смерти. Нет, разумеется я не хотела умирать. Инстинкт самосохранения присущ каждому человеку, поэтому мы всегда до последнего боремся за свою жизнь. Но, представляя, во что именно может превратиться моя жизнь в качестве пленницы, мне казалось, из двух зол смерть была бы самым лучшим выходом. Я не могла и дальше продолжать просто так висеть. Нужно было сделать хоть что-то, чтобы не сойти с ума. Поэтому, собрав все силы, я задергалась, пытаясь высвободить руки. Разумеется, у меня ничего не вышло. Стало только хуже: руки нещадно жгло, все мышцы болели от столь длительного растяжения, чувство жажды и голода усиливалось. От размышлений меня отвлек внезапно раздавшийся скрип двери. Буквально через несколько секунд в камере появился сам Волдеморт. Он с ухмылкой рассматривал меня. Мне стало не по себе. Его взгляд пронзал насквозь, словно проникая в каждый потаённый уголок моей души. Я почувствовала, как по телу пробежал лёгкий холодок. Мне хотелось зажмуриться и больше никогда не встречаться с ним взглядом. Но я держалась, стараясь не разрывать зрительный контакт первой. Ведь мне не хотелось показывать, что одно лишь его присутствие в этом помещении вызывает у меня ужас. — Догадываешься, почему ты здесь? — вкрадчиво спросил Волдеморт, медленно приближаясь ко мне. — Да, — дерзко ответила я, стараясь показать, что ни капельки его не боюсь. Я убеждала себя, что мне нечего терять, и я в любом случае уже труп. Просто, прежде чем убить меня, он захотел немного поразвлечься. Мне казалось, что если я смогу вывести его из себя, то это будет означать, что война ещё не окончена. Показать, что, даже проиграв войну, многие не смирятся с его властью и продолжат бороться, наплевав на то, что он может с ними сделать. — Мне определённо стоит заняться твоим воспитанием, — спокойно ответил Волдеморт, но я видела, как в его глазах полыхнуло пламя. После этих слов моё сердце учащенно забилось. Я старалась по-прежнему казаться невозмутимой, но чувствовала, что меня словно сковало льдом изнутри. — Круцио, — едва заметное движение палочкой и я судорожно забилась, пытаясь хоть как-то избежать этой боли. Я даже не замечала, что из-за сковывающих руки цепей травмирую себя ещё больше. Это было гораздо хуже чем проклятие Беллатрисы. В меня словно вонзались тысячи отравленных игл. Все органы словно связались в узел, кости выламывало. Почувствовав во рту металлический привкус крови, я поняла, что прокусила губу, пытаясь сдержать рвущийся наружу вопль. Я пыталась терпеть, из-за всех сил старалась не закричать, чтобы не дать этому монстру ни малейшей возможности получить удовольствие. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем маг опустил палочку. Почувствовав, что действие заклинания наконец прекратилось, я постаралась восстановить дыхание. Тело по-прежнему ломило, перед глазами все плыло, но я гордилась собой, ведь с моих губ не сорвалось ни единого стона. — Я не потерплю дерзости, — мягко сказал Волдеморт, в плотную подходя ко мне. — Ты ведь знаешь, как нужно ко мне обращаться? Его самодовольная улыбка действовала на нервы. Он думал, что смог сломать меня пыточным проклятьем и чувствовал себя хозяином положения. Тогда я решила, что смогу вытерпеть все, лишь бы доказать прежде всего самой себе, что он ничего от меня не добьётся. — А не пошли бы вы к Мерлину, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно громче. В следующую секунду мне показалось, что цель наконец достигнута и сейчас он просто убьет меня. Но, вместо этого, Волдеморт осторожно, почти что нежно приподнял мой подбородок, заставив посмотреть ему прямо в глаза, и преувеличенно ласково повторил заклинание. В этот раз боль казалась ещё сильнее. Моё тело словно разрывали на множество мелких частей. Кости не просто выворачивало, казалось, что они медленно ломались, а суставы начали крошиться изнутри. С каждой последующей секундой боль все глубже проникала в каждую клеточку моего тела, заполняя меня целиком. Я больше не могла сдерживаться. С моих губ сорвался истошный крик. Я молила Мерлина о том, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Я почувствовала, как по щекам заструились слезы. Откуда-то капала кровь. Видимо, я умудрилась окончательно разодрать руки, отчаянно извиваясь в цепях. Волдеморт не спешил опускать палочку. В этот раз пытка длилась намного, намного дольше. Я понимала, что он запросто может замучать меня до потери рассудка. Я не могла больше это терпеть. — Пожалуйста, — прохрипела я, понимая, что ещё немного и эта боль действительно сведёт меня с ума. Пытка не прекращалась. Я понимала, что дальнейшим сопротивлением сделаю хуже только себе. Я находилась в безнадежном положении, рядом с тёмным магом, который наглядно продемонстрировал, что в этой камере именно он обладает большей властью. В тот момент я готова была сделать что угодно, лишь бы больше не чувствовать этой боли. — Пожалуйста, милорд. Мой голос дрожал, а я была противна сама себе. Слезы застилали глаза. Я почувствовала, что пытка наконец закончилась. Только вот боль по прежнему сковывала все тело: нещадно жгло руки, особенно в тех местах, где цепи соприкасались с разодранной в кровь кожей. — Надеюсь, ты усвоила урок, — спокойно произнес мужчина, отходя от меня и направляясь к двери. — Впрочем, у тебя впереди целая ночь, чтобы подумать над своим поведением. Надеюсь, что завтра ты будешь вести себя более учтиво. Если, конечно, доживешь. Когда дверь захлопнулась, я почувствовала, как тело сковала паника. Я висела здесь практически сутки. Нестерпимо болели руки. Они словно отнялись, и я больше не чувствовала их. Безумно хотелось пить, а желудок буквально сводило от голода. Я старалась терпеть, но с каждым следующим часом было все тяжелее. Мне стало казаться, что я просто не смогу пережить эту ночь. Да, смерть казалась мне лучшим выходом. Я считала её избавлением, но одно дело быстрая и лёгкая смерть от заклятия, и совсем другое — такая медленная и мучительная. Я не хотела для себя подобной участи. Мысли хаотично сменяли друг друга. Я не понимала, что делать и как себя вести. Я с нетерпением ждала утра, надеясь, что меня хотя бы избавят от цепей. Но время шло, а в камеру никто не возвращался. Я была раздавлена. Разбита. В тот момент мне было настолько плохо физически, что даже горечь от потери близких отошла на второй план. Я поняла, что на самом деле не готова к смерти. Что безумно люблю жизнь, какой бы ужасной она порой не казалась. Кто то сказал, что мысли о суициде дают возможность пережить самые тёмные ночи. Но суть в том, что, в действительности, в минуты отчаяния люди мечтают вовсе не о смерти, а об избавлении от проблем, которые в тот момент кажутся им нерешаемыми. Пока ты жив, ты можешь все исправить. Можешь сам изменить свою судьбу. Ведь если есть даже минимальный шанс, ты всегда сможешь им воспользоваться. Бессонная ночь, постоянное чувство голода, практически неконтролируемая жажда и непрекращающаяся боль в руках сделали своё дело. Когда Волдеморт наконец вернулся, я была практически без сил. Он внимательно оглядел меня и, кажется, остался доволен увиденным. — Надеюсь, сегодня ты будешь более сговорчива, — с усмешкой сказал он, подойдя вплотную. Вблизи он выглядел ещё страшнее. Я чувствовала, что меня начинает бросать в дрожь. Я окончательно осознала, что передо мной монстр, а не человек. Напряжение было слишком велико, я понимала, что ещё одной пытки просто не переживу. Понимала, что нахожусь в заведомо проигрышном положении. Я старалась не выводить его на конфликт, но моего молчания ему было мало. Когда Волдеморт, приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, я попыталась увернуться от его руки. Мне были слишком противны его прикосновения. — Очевидно, понадобится ещё пара дней, чтобы научить тебя покорности. Я со страхом наблюдала за тем, как Волдеморт подходит к двери, потеряв ко мне всякий интерес. — Пожалуйста, не оставляйте меня так, — я не смогла сдержать вырвавшийся из груди всхлип, когда поняла, что он собирается оставить меня так висеть ещё несколько дней. Заметив, что Волдеморт не обращает никакого внимания на мои слова, я по-настоящему запаниковала. Он ведь действительно может просто уйти и оставить меня здесь умирать. Я понимала, что больше подобных ночей просто не выдержу. Меня захлестнуло такое безудержное отчаяние. Я готова была уступить ему в этот раз, лишь бы получить хотя бы день передышки, чтобы собраться с силами и попробовать придумать хоть какой-то план. — Пожалуйста, милорд, — мой голос дрожал и звучал до ужаса жалко. Мне было так мерзко, так противно просить этого монстра о чем-либо, но я понимала, что иначе мне просто не выжить. Хотелось просто разрыдаться от собственного бессилия, но я старалась держаться из последних сил. Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Волдеморт снова подошёл ко мне. — Кажется, ты начала запоминать, где твоё место, — ответил он, слегка поглаживая меня по щеке. Я не хотела накалять ситуацию, поэтому просто зажмурилась, задержав дыхание. — Нет, так не пойдёт, — мягко сказал Волдеморт. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Почувствовав, как по моей шее медленно заскользила его палочка, я открыла глаза и испуганно посмотрела на него. — Ты гостишь у меня уже несколько суток. Полагаю, что тебе хочется пить? — вкрадчиво поинтересовался он, взмахивая палочкой. Когда я увидела у него в руках стакан со столь желанной для меня водой, то снова тихонько всхлипнула. Горло словно раздирало изнутри. С глумливой ухмылкой мужчина поднёс стакан к моему рту и замер, предоставляя мне возможность самой решать, что делать дальше. Первым моим стремлением было послать его и оттолкнуть стакан, но я понимала, что такое моё поведение станет причиной новой пытки. Кроме того, жажда действительно была просто невыносимой. Горло горело, как будто внутри меня был самый настоящий пожар. Поэтому, уже через несколько минут я жадно припала к стакану. Это было так унизительно, но я ничего не могла с собой поделать. Почувствовав, что стакан медленно отодвигается от моего рта, я невольно подалась вперёд, стремясь захватить последние капли живительной влаги. — Хорошая девочка, — с издевкой произнес Волдеморт, медленно проводя пальцем по моему лицу. — Такой ты мне нравишься больше. От его прикосновений меня бросало в дрожь. Почувствовав, что его палец начал скользить по моим губам, я снова зажмурилась. Мне было очень страшно. Внезапно раздался резкий щелчок, и я рухнула на пол. У меня не было сил даже на то, чтобы пытаться подняться, поэтому я продолжала лежать, надеясь, что Волдеморт скоро уйдёт. Наверное, Мерлин меня услышал и спустя минуту раздался лязг двери. Я наконец осталась одна. Некоторое время я продолжала неподвижно лежать. Страх постепенно уходил. Наступила апатия. Мне было плевать на то, что сейчас со мной происходит. Хотелось просто забыться и уснуть. Наконец, собравшись с силами, я медленно поднялась. Получилось у меня только с третьей попытки, сказывался голод и слабость. Оглядевшись, я обнаружила, что камера вовсе не была абсолютно пустой, как мне казалось ранее. В одном из углов обнаружился горшок, а около одной из боковых стен было сооружено нечто, похожее на стог соломы. Видимо, это должно было послужить мне вместо кровати. Я медленно попыталась встать, но поняла, что ноги отказываются меня держать. Вскрикнув от неожиданности, я попробовала еще раз. Наконец, мне удалось подняться и, придерживаясь за стенку, перебраться в свободный угол. Я сидела, обхватив колени и съёжившись от холода. Все было как в тумане: боль, страх, снова боль. Целое море боли. Я боялась представить, что будет со мной завтра. Мне казалось, что меня затягивает в трясину. С каждой минутой все глубже и глубже. Выхода нет. Я в ловушке. Жутко хотелось спать, но холод не позволял мне даже на минуту прикрыть глаза. Я чувствовала, что постепенно превращаюсь в огромную глыбу льда. Я пыталась согреться: растирала руки, усиленно дышала, пыталась шевелиться. Ничего не помогало. Холод только усиливался. Меня начало колотить. Я сжалась настолько сильно, насколько это вообще возможно. Надеялась, что так я смогу сохранить хотя бы каплю тепла. Вместе с телом мёрзла и душа. Я чувствовала себя такой одинокой. Всеми брошенной. Раньше у меня была семья, на которую я всегда могла рассчитывать. Были друзья, готовые в любой момент придти мне на помощь. Теперь у меня не осталось никого. Больше мне никто не поможет. Я сама за себя. Когда погиб Гарри, внутри меня образовалась необъятная пустота. Словно вместе с ним жизнь потеряла краски. Вспоминая наши прошлые приключения, я понимала, как много времени мы потратили впустую. Сколько возможностей упустили. Понимала, как много нужного мы не успели сказать друг другу. Тогда мы считали, что это не важно, а сейчас уже ничего нельзя исправить. Мы слишком беспечно относились к жизни. Слишком по детски воспринимали войну. Мы были так глупы и наивны. Верили в то, что сможем победить. Оставшись одна, я позволила себе побыть слабой. Разрыдавшись, я уткнулась лицом в колени и обняла себя, словно пытаясь таким образом защитить от боли и унижений, которые ожидают меня впереди. Думать становилось тяжело, мысли заплетались, в голове появился приятный туман. Я почувствовала, что с каждой новой секундой мне все труднее открывать глаза. Веки словно налились свинцом, и меня поглотила спасительная тьма.