Мне не нравится Крис

      Крис пришел в пятницу. Нет, не так.       Крис ввалился в приоткрытое окно, пока Эва возвращалась в комнату с кружкой чая — раз уж сегодня она осталась дома, так почему бы не порадовать себя комфортным вечером в компании с парой-тройкой серий какого-нибудь сериала*. Девчонки с их парнями уехали на выходные в домик, Юнас был в Бергене и готовился к конференции, а Мун не пошла на очередную вечеринку, хотя Исаак и Эвен уговаривали не тухнуть дома и оторваться. А как можно отрываться, если даже под хорошей дозой алкоголя глаза автоматически выхватывали в дергающейся, пульсирующей полутьме Шистада, зажимающегося с девушкой? С его постоянной девушкой, черт их обоих побери.       И тут такое.       Крис вломился в жизнь Эвы в ноябре, когда казалось, что все пришло в норму — наконец-то пошел снег, и город превратился в сказку, наконец-то в жизни Мун появилась стабильность, и они с Юнасом стали планировать будущее. Ну, знаете, с небольшим домиком, двумя детишками и собакой. Наконец-то Эва научилась не всматриваться в каждое фото Шистада, появляющееся в ленте Инстаграма — там все тоже было до боли в зубах скучно: он, Эмма, объятия-поцелуи, десяток смайлов с сердечками и сотня комментариев, как им обоим повезло друг с другом. Будто все забыли, кто такой Пенетратор Крис, и знают только этого, плюшевого парня, ни на минуту не расстающегося со своей подружкой. Наконец-то Эва приучила себя к мысли, что все касающееся Шистада — не ее дело. Но все опять полетело в тартарары.       И Крис снова стоит под окном, ежась от снега, насыпавшегося ему за шиворот, покачиваясь, будто все еще слышит музыкальные басы на вечеринке, с которой ушел, найдя какой-то пустяковый предлог. За сигаретами вышел вроде. А очнулся в комнате Мун — ноги сами принесли его по знакомому маршруту, не раз пройденному и в более нетрезвом состоянии, чем сейчас. — А где Кобейн? — выдавил он, запнувшись обо что-то на полу, когда шагнул навстречу Эве, застывшей на пороге, словно изваяние.       Красноватый свет мягко падал на темный силуэт, смазывая черты, и Шистад не видел ее лица. Девушка, как и всегда, была в толстовке, капюшон предсказуемо красовался на голове. «Зачем, если постоянно мерзнешь, открывать окна?» — недовольно подумал Крис, на ощупь захлопывая пластиковую створку.       Когда до Мун дошло, о чем ее спрашивают, она посмотрела на стену с обновленными плакатами, пожала плечами и прошла к тумбочке у постели. Несмотря на кажущееся спокойствие, у Эвы тряслись руки, а внутри все дрожало, как будто происходило настоящее землетрясение. Она поставила кружку, а потом мир перевернулся. Буквально. И теперь Мун видела над собой лишь потолок, который был почти полностью заслонен для нее Шистадом, спиной чувствовала родное покрывало и не могла дышать.       Грудь стянуло, будто ремнями, и не удавалось сделать ни одного движения, чтобы разрушить это оцепенение. А потом Крис, насмотревшийся на перепуганное лицо, на смыкавшиеся и размыкавшиеся губы, не произнесшие ни звука, не выдержал и поцеловал ее.       И все разом вернулось, словно астматику во время приступа подали необходимый баллончик.       Аромат Шистада, тот самый — смесь запахов его тела, одеколона, алкоголя и сигарет со сладковатым привкусом травки — заполнил Эву целиком, и теперь она вдыхала, тонула в нем и в каждом жадном поцелуе, без которых, оказывается, просто не может жить. Руки лихорадочно трогают хорошо знакомое тело, скользят, очерчивают, сжимают, обжигают сквозь…под одеждой, разум покидает, даже не попрощавшись, и их обоих накрывает удушающей пленкой, из-под которой не выбраться. Одежда слетает как-то сама собой, кожа прилипает к коже, как будто их спаяла воедино чья-то могущественная рука, и Крис едва не рычит, спускаясь поцелуями к груди и поднимаясь обратно. Проклятие, как же ему этого не хватало. — Я соскучился, — бормотал он между поцелуями куда-то в шею, смутно осознавая, что Эва ничего не воспринимает кроме его ласк, — я соскучился, соскучился, Мун.       А она в ответ только вздыхала, выгибалась навстречу, потому что руки, руки, руки… Крис был везде, он доводил ее до изнеможения своими прикосновениями, заставлял ее плавиться, как лед, как шоколад, и горел сам при каждом новом сильном толчке. Потому что так в постели не откликался никто, даже Эмма, которую Шистад научил всему, чему только мог. А мог он многое и даже чуть больше. И Мун сейчас чуть слышно стонала, подаваясь к нему, раскрываясь все больше, цепляясь, как утопающий, шепча его имя на выдохе, и только это было правильным. Единственно верным и необходимым обоим.

***

      Эва проснулась, когда все тело затекло.       Боже, приснится же такое. Крис сейчас, наверное, втрахивает свою подружку в матрас их общей постели и думать не думает о ней. Девушка тихонько вздохнула и попыталась повернуться на другой бок, но горячая тяжелая рука не позволила совершить маневр, притянув к себе еще ближе. Глаза распахнулись, когда Мун осознала, что произошло.       Нет. Нет, этого не может быть. Нет.       Пискнув что-то невразумительное, Эва все же развернулась и оказалась лицом к лицу со спящим Шистадом. Даже в темноте было видно, насколько он красив, даже в темноте это больно ранило Мун. — Отпусти, — уперевшись ладонями в его грудь, негромко сказала она, — Крис, отпусти меня.       Все еще не проснувшийся парень чуть ослабил объятия, и Эве удалось выскользнуть из постели. Она бесшумно покинула комнату, заперлась в ванной и, зажав рот, сползла на пол.       Что же мы натворили? Я только что второй раз разрушила то, что было у нас с Юнасом. И снова с Крисом.       Громкий всхлип невольно вырвался из ее горла, эхом отразился от стен, упал на голову, и слезы заструились по щекам. Эва любила Юнаса, правда любила, но ее отношение к Шистаду было больше, чем любовь. Болезненнее, чем любовь. Он был нужнее.       За дверью послышалось шевеление, как будто объект ее мыслей проснулся. Все как всегда — Крис сейчас соберется и снова покинет ее, оставив сидящей на осколках собственной души. Чтобы не слышать этого, Эва включила горячую воду, и всю комнату заволокло паром. Она встала во весь рост, расправила плечи, на которых уже распустились сиреневые цветы. Сейчас, сейчас Шистад уйдет, и все вернется на круги своя. Да, эту ошибку можно исправить, лишь сделав вид, что ее не было. Стереть все из памяти. И ничего, ничего не говорить Юнасу.       Стук раздался, как гром среди ясного неба. — Мун, — хрипло позвал Крис. Парень слышал, что Эва плачет, но еще ни одна девчонка не плакала после хорошего секса с ним. А в том, что секс был хорош, Шистад был уверен. Ни звука в ответ. — Мун, если ты не откроешь дверь, я ее вышибу. — Не получится, — тихо сказала Эва, глядя на себя в зеркало. На запотевшем стекле она снова написала пальцем свое старое заклинание. Сейчас, сейчас все наладится. Главное, поверить самой себе. — Мун, твою мать! Отойди в сторону, — приказал Крис и приготовился налечь на хлипкую створку. Да, он вполне готов был выбить к чертям эту дверь, но зашибить при этом Эву ему точно не хотелось.       И не пришлось. Девушка, завернутая в полотенце, щелкнула задвижкой, и Шистад ворвался в ванную. Мун стояла возле зеркала, обхватив себя руками, рыжие волосы собраны в пучок, заплаканные глаза опущены к полу. — Какого хрена… — начал он, и осекся, увидев то, что спасало Эву не раз. — «Мне не нравится Крис». Это еще что?       Она вздернула голову, но на Шистада так и не посмотрела. Конечно, прикрыться он не соизволил, и его нагота притягивала взгляд, как очень сильный магнит. Мун это знала, как никто другой, поэтому сопротивлялась изо всех сил. — Констатация. Тебе пора.       Крис хмыкнул. — Не заметил, чтобы час назад я был тебе противен.       Щеки Эвы залила краска. О, да, противен Шистад точно не был — так хорошо ей было в последний раз только с ним, прошлым летом. А потом остался Васкес со своими несмелыми ласками, подводящими почти к краю, но не доставляющими невыразимого удовольствия. Крис прочитал все это у нее на лбу, и неудержимая улыбка тронула уголки его губ. — Так что ты здесь забыл? — вопрос был задан почти враждебным тоном.       Шистад повторил ее пожатие плечами и оттеснил Мун от зеркала. Загорелая рука потянула полотенце с тела Эвы и стерла с зеркала выбесившую Криса отрицательную частицу. Вот теперь не вранье, и они оба это знают. — Эммы уже не хватает? — скользнув взглядом по крепким ягодицам Шистада, прошелестела Мун. Если бы она подняла глаза, то встретилась бы в зеркале с непривычной грустью на его лице. — Да, — прямо ответил Крис и повернулся. — Но я ее люблю.       Все запуталось еще больше. Эва любила Юнаса, Шистад любил свою девушку. Но оба они почему-то не могли друг без друга. — Почему ты пришел сюда?       «И опять сломал мне жизнь», — вертелось у нее на языке. — Тебя не было на вечеринке. Я соскучился.       Шистад шагнул к Эве, и девушка снова оказалась у него в руках. Шершавые пальцы скользили по ее коже, гладили, ласкали, тянули за собой стайки мурашек... — А ты скучала по мне, — горячее дыхание обожгло кожу, поцелуй оставил клеймо на шее — Крис всегда был тем еще собственником — и парень вновь потянул Мун к постели.       Утром его уже не было рядом, и Эву это даже не удивило. Жажда была утолена, дальше их дороги расходятся…       Вот только через неделю, когда Мун в одиночестве сбежала с вечеринки в доме кого-то из Пенетраторов, Крис пришел снова.